времени, потому что даже те, кто не оставался на ночь работать, уходили из бюро часов в десять и к восьми снова вставали к столу Толку от этого было чуть: тел становилось всё больше и больше, а пикетчики – все агрессивнее. Лозунги звучали уже не только когда кто-то из сотрудников бюро появлялся в поле зрения, а весь день непрерывно. Почему-то козлами отпущения стали мы. Впрочем, когда несколько лет подряд в обществе намеренно культивируют отношение «врачи-убийцы», кто ещё попадёт под раздачу, когда случится что-то экстраординарное?
Напряжение копилось в воздухе, и только чудо могло отменить взрыв. Но чуда не случилось.
Когда в окно прилетел камень, Вадим, как и просил когда-то Олег, вызвал милицию. Может быть, и не стоило этого делать: камень был один, большого вреда не принёс, не сумев пробить металлическую сетку снаружи окна. Может быть, задним умом мы все крепки. Как приехала милиция, мы не слышали – не до того было, чтобы сидеть караулить. Услышали только, как взревела толпа, выстрелы, а потом камни полетели градом. Михалыч высунулся было в форточку «разузнать, что там», слетел с подоконника и начал двигать к двери тяжеленный металлический стол.
– Чего стоите, помогайте! – перевёл взгляд на меня. – Маша, вали отсюда на хрен! Только баб тут не хватало. А вы чего стоите, помогайте, так вас и разэтак!
За окном загремели, падая с петель, ворота.
Легко сказать «вали», куда, спрашивается? Здание бюро большое, но закутков в нём практически нет. А на улице толпа. Надо бы предупредить сотрудников ритуального агентства – если успею, туда через всё здание бежать. И у них-то как раз двери не закрыты и… Чёрт!
Я заставила себя остановиться, прислонилась лбом к ледяному кафелю стены. Стоп. Нельзя метаться, точно курица с отрубленной головой. Место с тяжёлой дверью, где можно закрыться на ключ. Касса в ритуалке? Далеко. И если толпа вломится оттуда…
Я со всех ног рванула в раздевалку, вышвырнув на пол содержимое сумочки, подобрала пистолет. Так. Уже лучше. Дальше, в лаборантскую, там ключи от всех помещений. Связка. Второй этаж, металлическая лестница к чердачному люку. Амбарный замок. Люк… тяжёлый, зараза. Там наверху ещё списанных огнетушителей полно, ноги бы не переломать. Всё, если что, влететь сюда можно на одном дыхании. Теперь вниз. Догадаются все двери забаррикадировать, и поможет ли – одному богу ведомо, но незачем уподобляться экипажу «Варяга». Собраться всем на чердаке и сидеть ждать, пока на помощь сметённым ментам не подъедет тяжёлая артиллерия.
Ещё на лестнице, ведущей на первый этаж, я поняла, что не успею, – крики и ругань уже заполонили здание. Грохот железа о кафель, мат, невнятный рев. Надо было разворачиваться и делать ноги, но я только сильней вцепилась в пистолет и пошла вперёд. Глупость несусветная, пять пуль толпу не остановят. Надо развернуться и уматывать отсюда.
На том конце длиннющего белого коридора вылетел Сашка. Поскользнулся на повороте, растянулся. Следом выскочил мужик, за ним кто-то ещё, и я отчётливо поняла, что подняться Студент не успеет.
Показавшийся невесомым револьвер устроился в ладонях. Я прицелилась куда-то в область желудка и спустила курок. Грохнуло знатно, на миг заложив уши, отдача толкнула руки, отправив пулю чуть выше, чем я целилась, вышло самое то: мужик рухнул замертво. Это в компьютерной игре можно пижонски целиться в голову: в худшем случае придётся перезагружаться. Я стреляла так, чтобы гарантированно попасть: не убью, так остановлю. Хорошо, что Ив принёс именно револьвер. Когда адреналин зашкаливает, мелкая моторика летит к чертям, вспоминай тут, как правильно затвор передёрнуть.
Мужик сложился, следующий споткнулся об него и с матом повалился. Сашка, молодец, сообразил быстро: выпрямляться не стал, так и рванул вперёд на четвереньках. На споткнувшегося мужика налетел ещё один, следующего подстрелила я, и тот кулем свалился на начавших было подниматься товарищей. Я выстрелила в кучу малу на полу: кого-нибудь обязательно задену, уложила поверх какую-то тётку. Последний выстрел. И вот теперь пора бежать со всех ног, благо, студент совсем рядом. Сообразит не отстать? Сообразил, молодец. Мы влетели на чердак, я захлопнула крышку люка, выдохнула:
– Там ещё кто-то есть из наших?
– Не знаю.
Чёрт…
– Значит, нет. Давай сюда огнетушители, я пока на крышке постою, чтобы с разгона не вынесли.
Веса во мне не много, но вместе с люком получится прилично, просто так с лестницы не открыть. Сашка быстро прикатил пяток здоровенных болванок, оставшихся, кажется, ещё с советских времен.
– Садись сверху, – скомандовала я.
– Мария Викторовна, я…
– Тихо, Саш. Теперь тихо. И за руки не хватай, порохом вымажешься, потом ничего не докажешь.
Я стянула перчатки за манжет, так, чтобы вывернулись. Удачно как вышло: пока бегала туда-сюда, снять перчатки, давно превратившиеся во вторую кожу, забыла. Зато теперь следы пороховых газов будут на них, а руки чистые. Хорошая у меня работа, ничего не скажешь. Так, халат чистый, фартук тоже… Пистолет надо спрятать, однозначно. Доказать самооборону не проблема, но нелегальный ствол – это срок, а садиться мне категорически не хотелось. Ещё и мужа притянут, совсем нехорошо выйдет. Узнать меня не узнают: поди-ка опознай этакое чучело в хирургическом костюме, пластиковом фартуке, маске и колпаке. Одни глаза и видно: удачно, что я вот уже неделю не успеваю накраситься. Без макияжа да издалека и не скажешь, баба или мужик. Тем более, что свидетели, как правило, фантазируют сверх меры, следователи порой такое рассказывают, ухохотаться можно. Вот и похохочем. Если выберемся.
– Так, студент, – я расстелила на полу фартук, завернула в него пистолет, маску с колпаком и перчатки. Если весь этот комплектик найдут, мне кранты.
– Слушай внимательно и запоминай, – снизу послышался рёв толпы, и я понизила голос до шёпота. – Когда снесли забор, ты смекнул, что к чему, и решил спасать меня, всю такую нежную и беззащитную. Понял? Взял меня в охапку и приволок сюда, ключи прихватил в лаборантской… на, держи.
– Мария Викторовна…
– Саша, я не хочу в тюрьму. Ты понял? Всю заварушку мы просидели здесь, я то и дело собиралась упасть в обморок, а ты героически лупил меня по морде… – я хмыкнула. – Впрочем, нет. Следаки ж на смех подымут: судебный медик в обмороке. В общем, мы сидели здесь и боялись… мультик про котёнка Еава смотрел? Вот примерно так же, как они со щенком на чердаке.
– Мария Викторовна, вам что, совсем не страшно?
– Выберемся отсюда – упаду в обморок. Обещаю. И пусть следователи ржут, сколько хотят.
– Зачем вы надо мной смеётесь?
Опа… а парень сейчас закатит истерику. Чёрт.
– Саша, – я присела напротив, глаза в глаза. – Мы живы. Мы даже невредимы, что вообще чудо. И я не собираюсь похерить это чудо, закатив истерику и позволив этим, – я кивнула вниз, – нас обнаружить. Тебе плохо и страшно. Мне тоже. Но я хочу жить, а ты?
Он кивнул.
– Тогда сиди тихо, студент.
– А вы?
– А я на крышу, посмотрю, что вокруг делается.
Но самом деле, нужно было припрятать пистолет. Так, чтобы потом забрать, и одновременно так, чтобы милиция не нашла. На крышу я выбралась почти по-пластунски, мало ли, заметят снизу всякие. Всего-то два этажа, всё видно. На моё счастье, вокруг бюро росли сорокалетние тополя, шеф рассказывал, аккурат вокруг свежесданного здания высаживали. Густые ветки равно скрывали крышу от наблюдателя с земли и землю от любого обосновавшегося наверху. Тем не менее, рисковать я не стала. Осмотревшись, на четвереньках подползла к водосточной трубе и аккуратно запихала между ней и стеной тугой свёрток. Если специально искать не будут, не заметят. А я потом заберу. Жаль просто так пистолет выбрасывать.
Возвращаться обратно на чердак не хотелось: сидеть в темноте, прислушиваться к тому, что происходит внизу, наблюдать за готовым сорваться в истерику студентом. Чёрт, в конце концов, это я женщина, и это мне полагается биться в истерике, а Сашке – с мужественной мордой меня утешать. Впрочем, так оно, наверное, и к лучшему. Окажись рядом не мальчишка, а сильный мужчина, я бы сейчас точно рыдала горючими слезами, обрадовавшись, что наконец-то можно расслабиться. Адреналин, чёрт бы его побрал, до сих пор скручивал нутро узлом, а сердце по-прежнему колотилось где-то в горле. Так что хорошо, что рядом Сашка. Нельзя расслабляться, пока нельзя.
Внизу завыла сирена, потом послышался скрежет тормозов, крики усилились, и отчётливо запахло какой-то химической дрянью. Сквозь просветы в листве мелькнули тёмные фигуры в шлемах.
– Кажись, ОМОН приехал, – сказала я, вернувшись на чердак. – Вниз полезем или погодим?
– Погодим.
– Разумно, – я начала откатывать в сторону старые огнетушители. – Саш, ты все детали запомнил?
– Да.
– Вот и отлично.
В люк стукнуло.
– Есть кто живой? – раздалось снизу.
– А вы кто? – поинтересовалась я.
– ОМОН. Спускайтесь. Медленно.
– Мария Викторовна, я первый. Мало ли…
Ну, ступай, рыцарь без страха и упрека. Может, лет через пять и вырастет из тебя что-то путное. И не надо на меня так смотреть, только игр в верного пажа сейчас не хватало для полного счастья.
Я спрыгнула следом, опираясь на поданную руку. Внизу действительно были омоновцы. Ребята оказались жёсткими, но не дураками: носом в пол никто укладывать не стал. Просто взяли под белы руки и повели к выходу, не позволяя задержаться, чтобы разглядеть выбитые двери, перевёрнутые столы, разлетевшиеся документы. Если так обошлись с вещами, то что сделали с людьми? Хорошо, что студентов не было, попали бы ни в чём неповинные дети под раздачу.
Сашка чуть замешкался, переступая через перегородившие коридор тела. Надо же, сам едва жив остался, а этих жалеет, видно. И перешагивать прямо через труп не хочет, была бы возможность – обошёл, опасливо глядя под ноги. Я шагнула следом, что-то ухватило за лодыжку. Я подпрыгнула, матюкнувшись, – оказывается, один из тех, в кого я всадила пулю, был жив и просил помощи.