Из не слишком внятных воплей, перемежающихся отборным матом, можно было понять только, что одна из дам торчит на работе до трёх ночи, и потому дополнительная нагрузка её не порадовала. Тем более, что, кажется, порученное дело вроде как находилось в компетенции второй, начальницы… и вообще у неё звание выше и зарплата вдвое больше, вот пусть сама и разбирается.
Олег, крепко взяв полковничиху за плечи, повёл её куда-то вглубь здания, рыдающую майоршу затащили внутрь кабинета.
– Ни фига себе… – протянул Сашка.
Я промолчала.
– Совсем народ психованный стал, – сказал вернувшийся Олег. – Маш, не бери в голову. Они вообще-то девчонки нормальные, только когда на работе по пятнадцать часов торчишь каждый день…Ольга, которая майор, мужа и сына похоронить никак не может, тела у вас… были. Теперь вообще непонятно, похоронит ли.
– Дерьмовые времена, похоже, настали.
– Дерьмовые, – согласился Олег. – Пойду я, работы невпроворот. Ивану позвоню, не переживай.
– Спасибо. Удачи тебе.
– Тебе тоже. Понадобится.
Я проводила его взглядом. Интересно, сколько сейчас времени? Наручных часов я не носила, неудобно с моей работой, а мобильник отобрали. Впрочем, даже если бы и можно было посмотреть – что с того, засечь, во сколько нас сюда привезли, я не догадалась. Так что оставалось только сидеть, уставившись в стенку остекленевшим взглядом, и ждать непонятно чего.
Вернулся Константин, осунувшийся и злой, прошёл мимо, словно не заметив. Спустя ещё какое-то бесконечное время Сашку завели в кабинет. Я снова прислонилась затылком к стене. В голове было пусто, и даже ворочавшийся внутри адреналиновый моторчик заглох. Может, оно и к лучшему, в таком состоянии, как сейчас, меня можно хоть на полиграфе допрашивать. Организм уже просто не способен выдать хоть какую-то реакцию. Значит, ждать.
Наконец, Сашка снова появился в коридоре.
– Меня отпустили. Вас подождать?
– Да нет, зачем? – удивилась я.
– Проводить, поздно уже.
О господи. Студент, неужели я похожа на нежную трепетную деву, которую нужно провожать домой? Да, есть риск нарваться и на насильника, и на грабителя, и на кого угодно, но все же… Отвыкла я от таких вещей.
– Не надо, Саш. Спасибо. Кто его знает, сколько ещё тут торчать придётся? Олег обещал мужу позвонить, значит, сделает. Муж встретит.
Муж, скорее всего, не встретит, но Студенту об этом знать необязательно, останется из принципа. Мало того, что не люблю быть обязанной, так ещё и мальчишку жалко. Тоже устал ведь, куда ему тащиться провожать, потом к себе.
– Тогда я пойду?
– Конечно. Спасибо тебе. Увидимся.
– Корнилова! – раздалось из кабинета, и я, махнув Сашке на прощанье, пошла внутрь.
– Садитесь. – Поднять голову от документов Костик не удосужился.
– Как прикажете, господин капитан.
– Издеваешься?
– А ты?
– Машка, твою мать, ну хоть ты нервы не мотай! Это вообще для прокурорских следователей работа, а я тут мудохаюсь. Потом эти придут на всё готовое, и статистика у них будет тип-топ, и зарплата в три раза выше, и… – он осёкся, взъерошил шевелюру. – Твою мать… В общем, я ничего не говорил, ты ничего не слышала.
– Как скажешь.
– Давай все сначала. И не выёживайся. Пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.
Сколько я проторчала в Костином кабинете – представления не имею, часов на видном месте не было. Когда я получила в руки мобильный, изъятый в самом начале, на циферблате было два часа пополуночи. Я мысленно матюкнулась. Ключи от дома сгинули вместе с остальным содержимым сумочки, в квартире запасной комплект есть, но как туда попасть? Где ночует Ив – неизвестно, куда мне податься – тоже. Чёрт. Сейчас выйду на улицу, отдышусь и попробую всё-таки дозвониться до мужа. В крайнем случае, на коврик в ординаторскую пустит, а там видно будет.
Дверь мягко закрылась за спиной, выпустив в теплую майскую ночь, пахнущую ещё не успевшей запылиться листвой. В такое время надо бродить вдвоём по городу, слушать соловьёв, что ещё не повывелись, и целоваться на набережной. Я мрачно хмыкнула. Нашла время и место для романтических воспоминаний. Я нажала кнопку телефона, вызывая Ива, и подпрыгнула, услышав откуда-то из пространства перед собой «полёт валькирии». На той стороне дороги стоял тёмно-синий «гольф», в свете фонарей казавшийся чёрным, а из окна доносился Вагнер. Неожиданно. Легонько кольнула совесть – надо будет на мужа звонок сменить… скажем, «имперский марш» ему пойдёт куда больше «весёлой покойницкой». Валькирия… надо же. Я бросила телефон в карман и слетела по ступенькам навстречу выбравшемуся из машины мужу. Обняла, зарывшись лицом в рубашку, прижавшись к такому живому, тёплому… родному, несмотря ни на что.
– Маруська… – Ив провёл ладонью по моим волосам. – Я беспокоился.
– Угу… Поехали домой.
Я заставила себя оторваться от мужа, села в машину.
– Чёрт… От меня воняет?
– Есть немного, – хмыкнул муж, заводя мотор. «Немного». Намертво въедающийся в кожу и одежду сладкий трупный запах плюс пороховой дым… Или дым менты бы почуяли? Я-то к себе принюхалась, не чувствую.
– Бог с ним, с запахом. Давай по делу.
Несмотря на пустые улицы, муж не отрывал взгляда от дороги. Собранный, внимательный, как в операционной.
– Пистолет найдут?
– Смотря как искать будут. Догадаются крышу обшарить – найдут. Хотя у них тоже людей не хватает.
– Будем надеяться, что не догадаются. Зря я, что ли, столько денег потратил? Отпуск накрылся медным тазом.
– Ты ещё надеялся на отпуск?
– Нет, а ты?
Я обхватила себя за плечи: знобило.
– Включи печку, пожалуйста.
Ив бросил на меня быстрый взгляд и послушно повернул рычаг обогревателя.
– В общем, вывели меня на одного человечка, тот – на прокурора… В подозреваемые тебя никто не запишет. Пройдёшь как свидетель.
– Спасибо.
– Да пожалуйста, – усмехнулся он. – Для чего ещё нужен муж?
– Злопамятный.
– Весьма. Рассказывай. Если сможешь – по порядку. Я попробовала. И очень удивилась, поняв, что голос срывается, а из глаз льются слезы. Поймала ещё один быстрый взгляд мужа, попыталась вытереть лицо.
– Сейчас… извини.
Он тормознул у вывески «Аптека, двадцать четыре часа», выругался, толкнув закрытую дверь, вернулся в машину.
– Зачем? – поинтересовалась я.
– Затем. Что дальше было?
– Да так… ничего.
Слов отчаянно не хватало, не хватало воздуха и, несмотря на включенную печку, колотил озноб. Это ж надо так расклеиться, позорище какое! Вот что бывает, когда слишком долго держишь в узде эмоции. Рано или поздно плотину прорывает, и тогда – хватай портки, ховайся в бульбу. Но собраться тоже не получалось, все, что я могла, – подтянуть к груди колени, насколько позволяли ремни безопасности, обхватить руками и спрятать лицо.
– Рассказывай! Что было дальше? – неожиданно жёстко сказал Ив.
– Я не могу!
– Можешь. Рассказывай. Сейчас не выговоришься, потом будет хуже.
Машина давно стояла у подъезда, а я всё выдавливала из себя слова, пытаясь описать то, что никакому описанию не поддавалось. Бред. Сюр. Ничего этого не могло произойти. Может, это кошмар, и надо только проснуться?
Я замолкла, выложив, наконец, всё. Слезы не останавливались. Вот гадство!
Ив помог выбраться из машины, и я вцепилась в него, потому что он был живым и настоящим среди полного бреда, в который превратился мир. Домой, в душ и спать. Что делать завтра – совершенно непонятно, но думать об этом не было сил. Утро вечера мудренее. Наверное.
Едва оказавшись дома, я нырнула в ванную: содрать пропитавшуюся смертью и страхом одежду и залезть под душ, который всегда успокаивал. В этот раз душ не помог: когда Ив выломал защёлку на двери, я сидела, прислонившись спиной к стиральной машине, уже переодетая в домашнее, и рыдала в голос. Слишком много всего для одной меня.
Муж приволок на кухню, вручил кружку с коньяком и исчез где-то в недрах квартиры. Я честно попробовала выпить: зубы противно лязгнули о стекло. Матюкнувшись, поставила кружку на стол. Я всё сделала правильно, отчего ж так хреново?
– Алло, Вадим? – донеслось из комнаты.
Вадим? Вадим же мёртвый. Ив что, на тот свет звонить научился?
– Я не могу её успокоить. Да Машу, кого ещё?
А, это Деменко. Допрыгалась: муж психиатру звонит. Интересно, спецбригада приедет? Я бы не отказалась, честно говоря: отдохнуть месяц-другой в отделении неврозов, забыв о происшедшем, как о страшном сне.
– Я тоже не думал, что такое может быть. Не меньше часа, не засекал. Не телефонный разговор.
Я все-таки совладала с трясущимися руками, вылив в себя полкружки коньяка. Задохнулась, закашлялась. Чёрт, в доме даже хлеба нет, дожили. О, бомжпакет[12] завалялся, замечательно.
– Нет у нас ничего такого, незачем было.
И в самом деле, зачем успокоительное в доме, где один – хирург, вторая – судмедэксперт? Железные нервы. Были когда-то.
– Закрыты аптеки. Да, и круглосуточные.
Я допила остатки коньяка, плеснула ещё. Хмель не брал, хоть тресни, разве что в желудке потеплело. Надо бы прекращать заливать стресс спиртным, с такой жизнью и спиться недолго. К тому же, не помогает. Какой дурак придумал про напиться и забыться? Враньё, ничего не забывается. Кого мне придётся оплакивать в следующий раз?
– Чего? Ты издеваешься?
В голосе мужа было столько неподдельного возмущения, что я волей-неволей прислушалась.
– Какое «трахни», у меня сейчас и на Мисс Вселенную не встанет! Да иди ты… Сам ты импотент, посмотрю я на тебя в четвёртом часу ночи и после такого денька!
Я поперхнулась свеженалитым коньяком. Приехали. А меня кто спросил? И вообще, тоже мне, «Мисс Вселенная». Я, между прочим, симпатичней. Когда высплюсь. Неважно, что понятия не имею, кто сейчас носит этот титул, – я симпатичней, и точка.
– Шуточки у тебя… Нет, не сержусь.
Я прислонилась плечом к косяку.