– Маруська, – внезапно севшим голосом сказал я. – Похоже, не утка.
Мне не нужно было объяснять, что это значит. Если жахнули цистерны с хлором – это песец, седой и полярный. Пожарных, уверен, накрыло всех, кто был рядом с заводом, как и эмчеэсников. Вряд ли кто пикнуть успел. По идее на таких предприятиях хлора очень много – первоначальный выброс будет летальным для всех, кто попадёт в зону первичного распространения.
– Бежишь к высоткам?
– Да… – голос Маши прервался. – Морг накроет стопроцентно. Больницу твою тоже. Сматывайся! Ив, прости, если что…
– Молчи, дурочка, – хрипло ответил я, – я за тобой. Жди, – и сбросил звонок.
Николай с женой и Вадим уже убежали в соседнюю комнату и врубили телевизор. Сквозь вой сирен и гудки за окном донеслась скороговорка местного канала:
– Внимание! Говорит штаб гражданской обороны города. Граждане! Произошла авария на молокозаводе с выбросом хлора – сильнодействующего ядовитого вещества. Облако зараженного воздуха распространяется в северо-восточном направлении. В зону химического заражения попадают…
– Вадим, – крикнул я. – Поехали!
Деменко выскочил из комнаты с каменным лицом.
– Куда?
– За Машкой. Морг накрывает – там этажей мало, ей не спрятаться. И частный сектор вокруг.
Вадим кивнул и бросился открывать дверь – он был здесь не первый раз, знал, как справляться с замками.
Хозяева не успели выйти нас проводить – мы уже неслись по лестнице. На первом этаже из двух открытых дверей квартир доносились слова диктора:
– Населению из помещений не выходить. Закрыть окна, двери, произвести герметизацию квартир. В подвалах, на нижних этажах не укрываться – хлор затекает во все низменные места. Населению, проживающему в Ленинском районе, немедленно подняться на этажи не ниже шестого. Обязательно наденьте ватно-марлевые повязки, предварительно смочив их водой или двухпроцентным раствором питьевой соды. Сообщите о выбросе соседям. Слушайте наши сообщения.
И после паузы:
– Внимание! Говорит штаб гражданской обороны города…
Когда мы выбежали из подъезда, на улице уже творилось чёрт знает что. Прямо перед нами дорогу перегородили две машины – от удара их развернуло к тротуару, на асфальте в свете тусклого, закрытого облачной пеленой солнца искрилось битое стекло фар. Мимо машин нескончаемым потоком бежали люди – кое-кто даже бежал босиком, набросив на себя покрывало вместо одежды.
– В машину, – скомандовал я, прикидывая, как выезжать через толпу.
Только усевшись за руль, я понял, что телефон надрывается всю последнюю минуту.
– Да!
– Ив, ты чего звонок сбросил?
– Я за тобой еду. Мы с Вадимом уже в машине.
– Не вздумай. – Маша закашлялась.
– Машка, что такое, уже надышалась?
– Не знаю, пока вроде нет. Просто бегу быстро.
– Жди. Скоро будем.
– Не смей, придурок! Народу куча, пробки. Застрянете.
– Плевать. Я тебя оттуда заберу.
– Муж, не майся дурью, – дышала жена быстро и громко. – Для того чтобы умереть в один день, нужно сперва пожить долго и счастливо. А с этим у нас как-то не сложилось.
– Нашла время юморить! Не брыкайся, мы с Вадимом выберемся.
Порой непробиваемое Машкино спокойствие бесит до невозможности. Не зря Вадим тогда не поверил, что с ней может приключиться истерика. Я бы и сам не поверил… если бы не видел.
– Маша, я всё равно должен что-то сделать.
– Твою мать, Ив, я что, замужем за идиотом??! Всё, что ты сможешь сделать, – это доблестно сдохнуть, когда облако накроет машину! Забирайтесь повыше и дышите пореже.
– А ты?
– А я сваливаю. Как на ГО учили – перпендикулярно направлению ветра. Может, успею. В общем, пока… если успею добраться до многоэтажки, отзвонюсь.
– Маш…
– Или не отзвонюсь. Муж, давай, не отвлекай меня… Чесать языком на бегу трудновато. Надеюсь, так просто ты от меня не избавишься. Всё. Позвоню.
Короткие гудки зазвенели в трубке. Я с минуту тупил, уставившись в боковое зеркало и наблюдая перепуганную бегущую толпу потом вытащил ключи из замка зажигания и сказал Вадиму:
– Деменко, возвращаемся. Сейчас каждый сам по себе.
Заблокировал двери машины и рысью припустил обратно к дому. Вадим поспешно следовал за мной. На звонок в домофон Марина откликнулась почти сразу – как будто ждала нас. Когда мы поднялись на второй этаж, Николай уже деловито стучал кулаком в дверь соседей и с лёгкими матами объяснял, почему им надо открыть дверь, а заодно валить на верхние этажи.
– Сколько у нас времени? – риторически спросил я, не ожидая, в принципе, точного прогноза. Откуда Вадиму и Николаю знать? Тем неожиданнее для меня оказался короткий ответ от Николая после небольшой паузы:
– Десять минут!
Николай чуть подумал и уточнил:
– Двенадцать-пятнадцать. Возможно.
– О как! – ошалело пробормотал я. – Что делать будем?
Николай основательно лягнул дверь соседей:
– Вылезайте, идиоты! Сдохнете у себе в квартире!
Из-за двери что-то неразборчиво ответили.
– Блин, Вадим, ну хоть ты им скажи. Они меня боятся.
– Я бы тебя тоже боялся, – пробурчал Деменко, подходя к бастиону соседей. – Не мешай, дай профессиональному переговорщику поработать. Иди к себе – помоги Марише собираться. Что брать, сам знаешь. Сода есть?
– Найду, – коротко ответил Коля и спокойно, но при этом быстро скрылся в квартире.
Я не стал дожидаться Вадимовых успехов по убеждению и набрал больницу. Гудки, гудки, гудки. Трубку никто так и не поднял. Скорее всего, там сейчас такая неразбериха, что совсем не до трезвонящего телефона. Остаётся надеяться, что отделение вовремя оповестили. Больница расположилась слишком близко от центра аварии, чтобы у персонала была возможность медлить. Единственно, что я не мог предугадать, как они решат проблему с реанимацией и травматологией. Некоторых пациентов без сопутствующих приборов транспортировать не получится.
Попробовал набрать Машку – после второго гудка сбросила.
Хорошо. Значит, занята выживанием. Но жива.
Попробовал набрать шефа, но на десятом гудке меня грубо стукнул по руке Вадим:
– Иван, ты что рехнулся? Приходи в себя. Потом по телефону потреплешься!
– Я шефу звонил.
Вадим мрачно на меня глянул:
– А ты сам прикинь. Он живёт в квартале от молокозавода. Забыл, что ли?
– Бля… – только и смог сказать я.
– Да. Если очень повезёт и успел забраться высоко, то…
– Вадим, у него квартира в пятиэтажке.
– Значит, шансов нет. Их накрыло в первые пять минут. Пошли помогать Марине с Колей. Забудь про всех – время заботиться только о себе.
В воздухе уже еле-еле ощутимо пахло хлоркой.
– Вадим, ты чувствуешь? – я провёл рукой по воздуху.
– Уже с полминуты, идиот, – зло ответил Деменко. – Пока ты, как блондинка-истеричка, на телефоне висишь. Насколько я помню, концентрация, при которой чувствуешь запах хлора, всего лишь в два раза ниже порога, когда хлор начинает воздействовать на слизистую. То есть у нас есть минут пять, не более.
На площадку вышли Николай с Мариной. Выглядел инструктор живописно – через плечо сумка с ноутом, в руках небольшой рюкзак и гитара. Марина тоже шла с небольшим оранжевым рюкзачком, переброшенным через плечо.
– Гитара-то тебе зачем? – оторопело уставился Вадим.
– Она со мной везде прошла, – усмехнулся Коля. – Не брошу же я её сейчас. Тем более хлор злобно обходится с музыкальными инструментами.
– С людьми ещё хуже, – мрачно пошутил Вадим. – Всё взяли? Рыжего?
Марина вместо ответа легко хлопнула ладонью по своему рюкзачку, откуда донеслось возмущённое мявканье.
– Хорошо, – кивнул психиатр и первым рванул по лестнице, уже через плечо спросил:
– Знакомые есть на верхних этажах?
– Даже лучше, – ответила Марина. – У меня сестра живёт с мужем на пятнадцатом.
– Отлично, – кивнул Вадим. – Тогда идём в гости.
Толкотня началась только на пятом этаже. Шумно ухал лифт, хлопая дверями где-то на пару этажей выше. Какие-то идиоты решили устроить себе личную газовую камеру в лифтовой шахте. Помню, Машка много рассказывала про любителей кататься в инженерном детище Отиса при пожаре. Привычки городских жителей настолько шаблонны, что пожарным частенько приходится вытаскивать свежезапечённые тушки из лифтовой кабины после серьёзного пожара. Всегда находятся несколько уникумов, которые считают, что с помощью лифта спасаться комфортнее. Неожиданное отключение электроэнергии или возгорание на техническом этаже обычно отрезвляет их быстро. Жаль, ненадолго.
Как мне показалось, запах ещё немного усилился. Хотя, возможно, всего лишь воображение играет.
На седьмом этаже образовалась пробка посреди лестницы. Грузная тётка уселась посреди пролёта и страдальчески хваталась за левую сторону груди, не забывая тихонько подвывать. Перед ней возник вполне приличный затор из пары десятков людей – сама тётка и её вместительная поклажа создали непреодолимую баррикаду. Когда какой-то мужик попытался пролезть мимо тётки по перилам, она с неожиданной ловкостью ударила его сумкой по ногам, а потом цепко ухватила за штанину. Рядом с ней торчала худощавая приятельница с лошадиной физиономией и длинными осветлёнными патлами, очевидно, воспринимаемыми ею как прическа. Подруга пронзительно верещала:
– Вы звери, а не люди. Гиены! Человеку плохо, а вы даже помочь не хотите!
– Сейчас, – буркнул Николай и бочком протиснулся к страдалице. Ухватил мешок с добром, что пообъёмистее, и закинул на плечо.
– Стой, – остановил его Вадим. – Иван, глянь-ка!
– Угу, – кивнул я. Мне тоже показались странными несколько вещей. В первую очередь вполне здоровый цвет лица этой мадам. Сердечники выглядят похуже, особенно во время приступа. Да и то, что она так цепко ухватила мужика, заставляло задуматься. Приступ стенокардии или начало инфаркта миокарда не дают возможности пациентам хватать что-то хоть левой рукой, хоть правой, да притом ещё и в полную силу.
Я попробовал поймать левую руку страдалицы. Но она её активно убрала и завыла ещё сильнее. Тогда я ухватил в довольно-таки болезненный зажим правую руку, которую она и прижимала к груди. От боли и такой наглости женщина даже перестала стонать. Умолкла секунд на десять-п