Дёрнула мужа за рукав.
– Пойдём.
– А вы, мадам, позвольте поинтересоваться, кем подвизаетесь?
– Она патанатом, – ухмыльнулся Ив, приоткрывая передо мной дверь. – Вскроет в лучшем виде.
Снисходить до того, чтобы объяснять разницу между патаном и судебным медиком, я не стала.
– Ну что, в пятую? – спросил Ив, едва мы оказались на улице.
Я покачала головой.
«Там то же самое. И в партлечебнице. Бесполезно».
Господи, как же я устала от всего этого… Додумать я не успела, в который раз закашлялась, свернувшись в три погибели, а когда выпрямилась, Ив, чертыхаясь, доставал из кармана пиликающий брелок сигнализации.
– Беги, – выдохнула я. – Может, успеешь.
– А ты?
– Догоню. Давай, ничего со мной не случится.
Муж кивнул и рванул за ограду.
Когда я добралась до двора, где мы оставили «Гольф», Ив сидел на поребрике, уронив голову на руки. Я опустилась рядом, прислонилась к плечу Муж обнял одной рукой, так и не выпуская уже бесполезного брелока с ключами. Не знаю, сколько времени мы просидели так.
– Я хотел в ЦРБ какую-нибудь прорваться, – сказал наконец Ив. – Подальше от города. Теперь всё… Прости, Маруська…
– Ничего не всё, – не дождутся. Выживу, назло им всем.
Кому «им», правду говоря, мне было неведомо, но это не имело значения. Как бы ни хотелось сдаться. Именно потому, что очень хотелось. Лечь, свернуться клубочком прямо на тротуаре и сдохнуть. Но – не дождутся. Пока я жива – надо жить.
– У нас ничего нет. Ни аппаратуры, ни лекарств. Я не умею исцелять наложением рук!
Пару дней назад муж уговаривал меня держаться. Теперь, похоже, моя очередь. Сложить лапки и сдохнуть – легко. Слишком легко. Пошло оно все к чёртовой матери, я не хочу просто ждать отёка легких!
– У нас есть мы. У тебя – я, у меня – ты. Два очень неглупых и очень настырных человека. И пока у нас есть мы, хрен нас кто остановит.
– Маруська, я хороший хирург. Правда, хороший. Но я не Асклепий и даже не Гиппократ.
– Я знаю. Но ты не сдашься и сделаешь всё, что сможешь. А там как карта ляжет.
– Как она ляжет, если игра заведомо нечестная?
– А шулеров мы побьём подсвечниками, – хмыкнула я. – Ну что, домой?
– Нет уж. Пошли грабить корованы.[37]
Я подняла бровь, вопросительно глядя на мужа.
– Магазин медтехники, – пояснил он. – Аптеку. И какой-нибудь магазин кожгалантереи, чтобы было в чём унести всё, что нужно. Просто так я тебя ему, – Ив указал пальцем на небо, – не отдам.
– Сдалась я ему, – фыркнула я. – Только хорошие девочки попадают на небеса.
– Тем не менее, – Ив протянул руку, помогая подняться. – Пошли.
Выбитые аптечные витрины уже не шокировали, как всего лишь полдня назад. Новый вариант дизайна, не более.
– Думаешь, найдём что-то путное? – поинтересовалась я. – Наверняка всё вынесли.
– То, что нужно нам, скорее всего, оставили. Это тебе не «Лодибра».
Внутри, несмотря на вроде бы целые лампочки, стоял полумрак. Сквозняк из разбитой витрины перебирал листы дефектурной тетради. Стекло на полу, разбросанные лекарства. Я отпихнула ногой упаковку раскрученной биодобавки, якобы призванной лечить импотенцию, – надо же, никто не позарился.
Ив потянул на себя дверцу с оборванной щеколдой.
– Будет смешно, если именно сейчас приедут менты.
– Не приедут. У них без того забот хватает.
Даже если предположить, что в этом городе ещё остались менты, занятые работой, а не выживанием.
– Видит бог, я честно пытался сделать всё правильно, не превращаясь в мародёра.
Я кивнула, легонько сжала его плечо. На душе было удивительно мерзко.
– Подожди тут, я погляжу, – сказал муж. – И если менты – сматывайся.
Достал пистолет, медленно двинулся внутрь. Жест вышел скопированным из боевика – не удержавшись, я хихикнула. Ив, обернувшись, погрозил кулаком и пошёл вглубь помещения, видимо, проверить, нет ли там недружелюбных конкурентов.
Я перелезла через прилавок – всё равно, явись вдруг менты, далеко не убегу с таким-то кашлем – и принялась изучать разбросанные на полу лекарства. Ещё бы вспомнить, чем эта дрянь лечится. Ладно, будем исходить из патогенеза. Интересно, ателектаз уже развивается, или пронесёт? Вроде пока дышу. Так, противокашлевые центрального действия. Выбор невелик, морфина и иже с ним тут явно не найти – значит, остаётся только кодеин. Зараза, в ящике, подписанном «от кашля», кодеин только в комбинации с веществами, стимулирующими секрецию мокроты, а это мне не надо… значит, посмотрим среди болеутоляющих… Есть! Кодеин плюс нестероидное противовоспалительное. То, что надо. Дальше – бронхорасширяющие, это в противоастматических спреях. Есть. Интересно, где они держат гормоны в инъекционной форме? В ящиках за прилавком нет, значит, где-то внутри. Там Ив бродит – наверное, найдёт. Тогда пока всякая мелочь вроде глазной мази, чтобы на обожжённую конъюнктиву не села какая-нибудь бактериальная инфекция, антибиотики, чтобы то же самое не произошло с трахеей и бронхами, шприцы-вата-салфетки… Что ещё? Ах да, диуретики в инъекционной форме, но это когда до дома доберёмся, а то придётся, как собачке, каждый кустик метить. Вроде всё. Ив что-то задерживается, надо глянуть.
Муж, лёгок на помине, вынырнул из внутренних помещений. В руках, вместо пистолета, коробки с лекарствами и фонендоскоп.
– Не ходи туда, – сказал он, складывая принесённое на прилавок рядом с теми лекарствами, что выбрала я. – Там девочка-первостольник… Не ходи.
Что же мародёры сотворили с несчастной девчонкой, что хирург не хочет, чтобы зрелище попалось на глаза судебному медику?
«Думаешь, я на работе ничего подобного не видела?» – набрала я на телефоне.
– Машка, твою мать, хочешь полюбоваться – валяй, смотри! Если до сих пор не насмотрелась…
«Не буду».
– Тогда перестань строить из себя циника. Да, я помню, кто ты по специальности. Но ты, блин, ещё моя жена, и не надо делать из меня идиота только за то, что я хочу тебя защитить… в том числе и от лицезрения изнасилованного и изуродованного трупа! – он перевёл дух.
Так… а у мужа, похоже, нервы уже тоже ни к чёрту. Впрочем, учитывая, что творится вокруг, – ничего странного.
– Извини, – просипела я.
Интересно, голос когда-нибудь вернётся? Или на связках вовсю разворачивается некроз, и повезёт, если дело не кончится рубцовым стенозом гортани? Чёрт, надо бы научиться мыслить, как пациент: доктор сказал в морг – значит, в морг, и нечего тут прикидывать варианты один мрачнее другого.
– Глянь, вроде ничего больше не надо? – муж покачал головой. – Пока вспомнил, что к чему, чуть мозги не вывихнул. Никогда не думал, что пригодится.
«Придём домой, лекции достанем. Твои. У тебя почерк лучше».
– Был.
«Неважно. Вроде всё правильно».
– Тогда давай посмотрим, что там с лёгкими, раз уж фонендоскопом разжились. Дальше тянуть некуда.
Я послушно стянула водолазку и взяла пистолет. Учитывая время и место – предосторожность нелишняя.
– Повернись, – сказал Ив.
– Нет, у меня глаз на затылке не выросло. Обойдёшь. А я пока за дверью пригляжу.
– Тьфу ты…
Как же сложно привыкнуть к тому, что старый мир умер. Даже понимая, что когда – и если – всё кончится, всё равно как прежде уже не будет. Беженцы из горячих точек потом до конца жизни не могут спокойно слышать новогодней пиротехники. Я, похоже, теперь всегда буду держать под рукой пистолет. В какую сторону перекосило мужа – пока непонятно, но думаю, что скоро узнаю. И радоваться новому знанию не придётся. Зараза…
– Насколько могу судить, пока бронхи интактны, – сказал Ив. – Может, конечно, со временем клиника развернётся…
«Да уже, наверное, развернулась бы. Нет?»
– По справочникам – до суток, а вживую я не видел.
«Пошли поволонтёрим хоть в той же третьей. Как раз клинику посмотрим. Заодно и студенческие годы вспомним».
И вправду, было дело… Любой студент-медик, имеющий хотя бы зачатки мозгов и желания работать, довольно быстро соображает, что теория теорией, а без практики никуда. Дальше все выкручиваются, как могут, но самый простой вариант – напроситься помогать на экстренном дежурстве в клинике. Нам с Ивом пару раз довелось оказаться в одной компании. Тогда я ещё не определилась со специализацией и приглядывалась, куда бы податься через три года. Интересовались мы в те времена отнюдь не друг другом, но дежурства запомнились – уж очень насыщенными выдались.
– Машка, балда ты осиновая, где ты была час назад? И я тоже хорош, надо было не к Севе идти…
– Ты о чём?
– Блин, как же ты не понимаешь? Если станет плохо человеку, с которым проработал бок о бок хотя бы полдня, тихо подыхать на кушеточке не оставят. Аппарат это, правда, не освободит… Но что смогут.
– На кой чёрт им сдались судебные медики? Хирурги, наверное, тоже не очень – сейчас терапевты да реаниматологи зашиваются.
– Не дури. Умеешь ты сейчас много больше, чем студенты.
Ив сказал, что в лёгких вроде чисто. Но это сейчас. Чёрт, как делать прогнозы, когда из всей информации – только обрывки лекций, что остались в памяти спустя то ли шесть, то ли семь лет? Да, наверное, так будет лучше. Даже если со мной ничего серьёзного, самое худшее, что случится в стационаре, – сутки-двое, в течение которых мы вымотаемся в ноль. В первый раз, что ли?
– Да, ты прав.
– Хорошо. Давай по-быстрому тебя проколем и сваливаем отсюда. Потом я бы на всякий случай всё же заглянул в медтехнику и… нет, в третью я больше не пойду. В пятую, тем более, что она там как раз неподалеку.
«Хорошо».
– Готовь шприцы, я пока покараулю. И левую руку, чтобы в правой пистолет, если что.
Я кивнула и занялась делом.
Когда можно было уходить, оказалось, что пистолет не влезает в набитую лекарствами сумочку. В карман джинсов тоже. И запихнуть за пояс тоже не выходило – тяжёлая угловатая железяка впивалась в живот, а стоило чуть ослабить ремень – тут же норовила ускользнуть в штаны.