Эти новые города были окружены старыми деревнями и небольшими городками, где говорили на своих языках и молились в старых святилищах, но кто обращал внимание на эту деревенщину? Да и сами крестьяне, привозя урожай на рынок, вынуждены были торговаться с покупателями на греческом.
По сути дела, это был первый в истории человечества проект глобализации – создания единого культурного пространства с общими ценностями и общим языком. А что не удавалось переделать, можно было, по крайней мере, уподобить своему: например, иноземных богов греки отождествляли со своими собственными и считали, что народы других стран чтут тех же Зевса, Посейдона или Афродиту, только под иными именами. Собственно, они были недалеки от истины, ведь все языческие религии похожи друг на друга в главном. Кроме того, когда ты почитаешь несколько десятков собственных богов, не беда, если к ним добавится еще десяток-другой богов чужеземных. Богом меньше, богом больше – какая разница?
А вот что из этого получилось – об этом рассказывают неканонические Маккавейские книги; всего их было написано четыре, но в состав православных изданий Библии входят только три.
Иерусалим как Антиохия
Все эти перемены не могли обойти стороной даже маленькую Иудею, расположенную далеко от столиц Птолемеев и Селевкидов. Интенсивная торговля, а порой и войны неизбежно втягивали ее жителей в самые тесные отношения с греками, не говоря уже о сознательной политике Птолемеев и Селевкидов. Впрочем, эллинизация далеко не всегда происходила по приказу: представители восточных народов (обычно наиболее знатные, богатые и образованные из них) сами охотно шли учиться к грекам, настолько очевидными казались выгоды.
«В те дни вышли из Израиля сыны беззаконные и убеждали многих, говоря: пойдем и заключим союз с народами, окружающими нас, ибо с тех пор, как мы отделились от них, постигли нас многие бедствия. И добрым показалось это слово в глазах их. Некоторые из народа изъявили желание и отправились к царю; и он дал им право исполнять установления языческие. Они построили в Иерусалиме училище по обычаю языческому и установили у себя необрезание, и отступили от святого завета, и соединились с язычниками» – так повествует Первая Маккавейская книга о событиях, начавших происходить в 170-е годы до н. э.
А Вторая книга уточняет, чем в это время занимался первосвященник, у которого даже имя было греческим – Ясон: он строил в Иерусалиме греческий спортивный комплекс (палестру), чтобы юноши могли там заниматься физкультурой. Особенно скандальной выглядела такая деталь: юноши там занимались, по греческому обычаю, совершенно обнаженными. В результате «священники перестали быть ревностными к служению жертвеннику и, презирая храм и не радя о жертвах, спешили принимать участие в противных закону играх палестры». Более того, Ясон желал получить у царя право прямо в Иерусалиме учредить новый греческий полис под названием Антиохия со своим особым гражданством. Это название носили несколько городов, оно восходило к наследственному имени царей из династии Селевкидов – их звали Антиохами.
Казалось бы, в этом не было ничего уникального. Примерно так в это время жили евреи в других странах Средиземноморья: они селились в больших городах, становились их гражданами, не чурались спортивных и других мероприятий. Так они сочетали верность отеческим законам и преданиям с эллинистическими (сегодня бы их назвали общечеловеческими) ценностями, и если здесь и возникали свои проблемы, то к серьезным конфликтам они не приводили.
Но в самой Иудее все вышло совсем не так: в ней началось ожесточенное сопротивление и вспыхнуло восстание. Почему? Трудно сказать однозначно. Одной из причин стали распри между различными кланами в Иерусалиме: одни поддерживали Селевкидов, другие смотрели в сторону Птолемеев, и все боролись за власть. Дело дошло до того, что один первосвященник, Менелай, сверг другого, Ясона, а тот, улучив удобный момент, штурмом взял Иерусалим и перебил своих противников. Обратим внимание, что оба претендента на пост первосвященника избрали для себя греческие имена. В результате в их распри пришлось вмешаться сирийскому царю Антиоху: он сам взял город приступом и оставил в «Верхнем городе» (то есть в крепости внутри Иерусалима) военный гарнизон, который не слишком церемонился с местным населением, а первосвященником снова назначил Менелая.
Но подобные вещи наверняка творились во многих местах эллинистического мира – почему же именно Иудея восстала против своего греческого царя, и не просто восстала, а завоевала независимость?
Закон или смерть!
Главной причиной «пожара», конечно, стали религиозные преследования со стороны сирийских властей. Впрочем… они думали не о религии, а о политике: государство просто ожидало от своих подданных, что они откажутся от своих «варварских» обычаев ради новых, просвещенных, эллинских, общих для всего государства. Тем более евреи уже проявили себя как смутьяны и бунтари – разве не следовало разумному царю позаботиться о просвещении этих «варваров»? Нужно было прежде всего заставить их участвовать в жертвоприношениях в дни государственных праздников – в государевых богов они, конечно, могут не верить, но мероприятия посещать обязаны, это уже вопрос политической лояльности. Так, видимо, рассуждали при дворе.
Ну а власти на местах, как водится, немного перестарались, да и солдаты местного гарнизона не отличались деликатностью… Вот что в результате увидели евреи: «Царь послал одного старца, афинянина, принуждать иудеев отступить от законов отеческих и не жить по законам Божиим, а также осквернить храм Иерусалимский и наименовать его храмом Зевса Олимпийского… Нельзя было ни хранить субботы, ни соблюдать отеческих праздников, ни даже называться иудеем…. Две женщины обвинены были в том, что обрезали своих детей; и за это, привесив к сосцам их младенцев и пред народом проведя по городу, низвергли их со стены. Другие бежали в ближние пещеры, чтобы втайне праздновать седьмой день, но… были сожжены, ибо неправедным считали защищаться по уважению к святости дня». Так простое желание исполнять данные Богом заповеди – о храмовом богослужении, обрезании, то есть посвящении Богу, и соблюдении субботы – становилось государственным преступлением, за которое можно было поплатиться жизнью. Этого евреи перенести уже не могли.
Именно тогда появляются первые мученики – люди, которых угрозами и затем пытками вынуждают отречься от своей веры или хотя бы нарушить ее предписания, но они предпочитают принять мучительную смерть. Старца Элеазара насильно кормили свининой, но он выплевывал ее как запрещенную Моисеевым Законом пищу. Тогда ответственные за идеологическую работу предложили ему поесть какую-нибудь разрешенную пищу, которую они просто для видимости объявят свининой: так он спас бы свою жизнь и не нарушил бы Закон. Но Элеазар отказался: лицемерие ничуть не лучше прямого нарушения заповеди, к тому же оно бы многих соблазнило. Тогда Элеазар был убит.
В другом месте мы читаем, как мученической смертью погибли семеро братьев вместе со своей матерью. Наверное, это самая страшная казнь: видеть, как погибают в мучениях самые близкие тебе люди. Но они шли на смерть не из простого упрямства, говоря палачу: «Ты, мучитель, лишаешь нас настоящей жизни, но Царь мира воскресит нас, умерших за Его законы, для жизни вечной», – кстати, это первое в Библии явное исповедание веры в вечную жизнь после смерти.
Молот против фаланги
Взрыв был теперь неминуем – вопрос был только в том, где и когда он произойдет. В селении Модин жил пожилой священник Маттафия с сыновьями Иоанном, Симоном, Иудой, Элеазаром и Ионафаном (эта семья носила имя Хасмонеев). В их селение прибыла очередная правительственная экспедиция: от жителей требовалось принести положенные жертвы богам или погибнуть. Маттафия отказался от принесения жертвы, но ждать мученического конца он тоже не стал: как только первый вероотступник приблизился к языческому алтарю, он выхватил меч и сразил сначала его, а потом и царского посланца. Это был жест отчаяния, но он стал началом восстания. Слишком многие в Иудее были готовы взяться за оружие, им не хватало только организаторов.
И такими организаторами стали Маттафия и его сыновья. У одного из них, Иуды, было прозвище Маккавей (от слова «молот») – именно оно и дало название всему восстанию, мученикам и даже самим книгам, написанным позднее об этом периоде израильской истории. В самом деле, повстанцы оказались тем самым молотом, который сумел сокрушить доселе непобедимые македонские фаланги. Но победа была одержана не сразу.
Сначала это был небольшой отряд повстанцев, скрывавшийся в окрестных горах от правительственных войск. Во главе отряда после смерти отца стал именно Иуда. «И помогали ему все братья его и все, которые были привержены к отцу его, и вели войну Израиля с радостью… Он преследовал беззаконных, отыскивая их, и возмущающих народ его сжигал. И смирились беззаконные из страха пред ним… Он прошел по городам Иудеи и истребил в ней нечестивых, и отвратил гнев от Израиля, и сделался именитым до последних пределов земли, и собрал погибавших». Как и в былые времена, израильтяне рассчитывали теперь не на силу своего оружия, а на помощь Божью. Но чтобы надеяться на нее, надо строго исполнять данный Богом закон.
В результате горстка повстанцев растет, крепнет, обретает боевой опыт и трофейное оружие – и вот они уже переходят в наступление. В 164 году до н. э. они занимают Иерусалим, очищают оскверненный язычниками Храм и возобновляют там богослужение (именно это событие вспоминают и по сей день иудеи, празднуя в начале зимы Хануку). Сирийцы предпринимают еще одно наступление, доставляют на поле брани чудо-оружие того времени – боевых слонов. Иерусалим вновь попадает в руки сирийцев, но теперь все выглядит уже по-другому. Антиох V, сменивший на престоле былого гонителя Антиоха IV, казнит коллаборациониста Менелая как виновника всех бедствий и отменяет все указы, запрещавшие евреям следовать правилам их религии. Эллинистические правители стараются теперь договориться с умеренными евреями, те даже служат в их войсках, но слишком ярка ненависть к угнетателям, слишком велика надежда на полную независимость.