«Джой, Джой!» — слышится голос молодой дамы. Призвав своего любимца, она начинает его ласково журить. С песиком разговаривает, а мне — ни слова. Женщина приятной наружности, со вкусом одета, но, к сожалению, хамка. Да, именно так оценивается подобное поведение по всем международным стандартам. Владелец собаки обязан сказать: «Извините». Или хотя бы, как чеховская героиня, с застенчивой улыбкой произнести: «Он не кусается».
Когда в Париже нечаянно толкнешь человека в вагоне метро — тут же услышишь от него: «Пардон». Если толкаемый не окажется по случайности «туристо руссо». Почему же мы, россияне, такие беспардонные? Почему не испытываем внутренней потребности повиниться — и за пустячную небрежность, и за большие промахи? Начинается все с бытовой бесцеремонности, а в итоге ведет к упорству в грехе. Не убедил нас фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние»: с чего это вдруг мы все каяться должны? А уж мысль Достоевского о том, что «всякий из нас пред всеми во всем виноват, а я более всех»… Мало кто под ней подпишется сегодня.
Впрочем, меня занесло в эмпиреи. Разговор-то — о несовершенстве нашего речевого этикета. Есть слова и выражения, которые надлежит произносить в определенных ситуациях. Автоматически. «Как велит простая учтивость» — есть такая строка у Ахматовой. Набор формул учтивости можно свести к семи: «здравствуйте — до свидания», «спасибо», «пожалуйста», «извините», «разрешите представить», «поздравляю», «соболезную». Чем чаще звучат эти семь нот, тем гармоничнее жизнь, тем меньше в ней агрессии и безысходной тоски.
Когда в том же Париже заходишь в лифт и видишь незнакомого человека, «бонжур» сам собой вырывается из уст. Как и у твоего попутчика. На севере Германии, гуляя по маленькому городку, каждому встречному машинально говоришь: «Мойн», слыша в ответ то же слово. Легко и просто. А у себя на родине то и дело мучишься гамлетовскими сомнениями: здороваться или не здороваться? С соседями по лестничной площадке — да, а как с остальными обитателями подъезда? Мы-то не против, а если на твой «Добрый день!» не ответят? Не хочется быть назойливым… В магазине «Копейка», подойдя к кассе, говоришь: «Здравствуйте», а кассирша смотрит на тебя как на заигрывающего с ней ловеласа. Хорошо, что в «Седьмом континенте» девушки сами встречают покупателей приветствием. Но общенациональной нормы нет. Прямо хоть в Думу законопроект вноси: с кем граждане РФ должны здороваться в обязательном порядке.
С выражением благодарности тоже проблемы. Вот на рынке, получив от меня деньги, продавец вручает пакет с виноградом и любезно произносит: «На здоровье!» Так вообще-то отвечают на «спасибо». А я уже и не помню, сказал ли «спасибо». Может быть, сумрачно промолчал, сомневаясь и в точности весов, и в качестве товара. По большому же счету благородный человек, получая что-либо, всегда благодарит. «Спасибо» происходит от «спаси Бог» — так почему же лишний раз не попросить Всевышнего спасти всех: и покупателей рынка, и торговцев, пусть не всегда безупречных? Из «спасибо» шубу, как известно, не сошьешь, но хорошее настроение сшить можно — и себе, и другим.
«Разрешите представить» — это выражение вообще слышу раз в сто лет. А ведь так естественно — познакомить двух авторов, случайно пересекшихся в твоем редакционном кабинете. Или представить автора коллеге, сидящему в том же помещении. Чтобы потом, звоня по телефону, человек мог обратиться не к пустому месту, а к личности. Мог что-то спросить, передать. И уж совсем неприемлемо, встретив с кем-то вместе третье лицо, вступить с ним в беседу, не познакомив со спутником. Запомнят они друг друга или нет — это уже их дело, но, огласив имена, мы долг учтивости исполнили.
Чужие успехи не всех радуют. Тем не менее, услышав, что знакомый получил премию или повышение, издал книгу или защитил диссертацию, лучше не молчать, насупившись, а сказать: «Поздравляю». Можно без объятий и поцелуев. Независимо от того, какого качества книга или диссертация. Так велит простая учтивость.
Ну, и наконец о печальном долге, который часто приходится исполнять в связи с чьим-то уходом из жизни. Необязательно театрально рыдать, как Коровьев перед дядей Берлиоза, можно обойтись без «трехсот капель эфирной валерьянки» — вполне хватит двух слов: «Примите соболезнования». Нашим теле- и радиоведущим стоит выработать сдержанно-достойный тон сообщения о кончинах и гибелях людей. А то их звонкие и бодрые интонации в таких случаях звучат просто бестактно. В любом голосе есть скорбная нота, ее надо только уловить и закрепить.
Ничего не сказал я про ноту «пожалуйста». Поскольку ее дефицита не ощущаю. «Дайте, пожалуйста», «скажите, пожалуйста» — это слышится нередко. Может быть, потому, что в детстве все мы читали нравоучительный рассказик Валентины Осеевой «Волшебное слово», где это самое «пожалуйста» настойчиво пропагандируется. И ведь действует. Все-таки воспитательная роль литературы — не совсем химера, не совсем утопия.
Пол и секс
Любителей клубнички просят не беспокоиться: говорить будем о речевой гигиене, об ответственности за сказанное. Даже такое слово, как «секс», стоит употреблять с толком. А то оно у нас превращается в междометие, в дикий клич. Как собака бросается в бег по команде «Фас!» — так и многие человекообразные сегодня оживленно реагируют на крик «Секс!»
Слово это в русском языке молодое, может быть, потому такое неразумное и наглое. Лезет везде, суется к месту и не к месту. В 1940 году в четвертом томе Словаря Ушакова никакого «секса» еще не было — имелось прилагательное «сексуальный» латинского происхождения — «связанное с половыми отношениями». В качестве синонима приведено слово «половой», гораздо более распространенное в ту пору. Вспомним купленные Остапом Бендером золотые часы, которые до того были подарены «Сереженьке Кастраки в день сдачи экзаменов на аттестат зрелости», причем над словом «зрелости» приятели гимназиста нацарапали «половой».
А главным в этой сфере было слово «пол». То есть «одна из родовых половин, род, мужской или женский», согласно Далю. Над словом, бывало, каламбурно подшучивали. «Томится пол, смеситься алчет с полом» — написал в 1911 году поэт Вячеслав Иванов. Сатирик Александр Измайлов так продолжил эту строку: «А потолок смущен, от злости бел». И пародию назвал «Пол и потолок». Или вспомним популярную некогда в российском быту фразу «живу половой жизнью» — в смысле: спать приходится на полу. Но в целом ясность была.
Она отчасти утратилась, когда в русский язык был импортирован пресловутый «секс». В словарь Ожегова сей чужеземец вошел с формулировкой: «все то, что относится к сфере половых отношений». Так может быть, два коротких слова по смыслу тождественны и отличаются только происхождением? «Пол» = «sex»?
Нет, не совсем. Есть пространство, где отечественный «пол» не может быть автоматически заменен иноязычным собратом. Заполняя анкету, мы видим пункт «пол». «Какого вы пола?», а не «какого вы секса?». В сочетаниях «сильный пол», «слабый пол», «прекрасный пол» замена ключевого слова на «секс» также невозможна. В свою очередь выражение «заниматься сексом» не может быть трансформировано в «заниматься полом». Значит, есть несовпадение, «разнотык», говоря зощенковским словечком.
Нравится ли вам само сочетание «заниматься сексом»? На вкус, эстетически. Мне не очень. Что-то в нем есть грубое и примитивное. Никак не скажешь, что Анна Каренина и Вронский «занимались сексом». Да и к отношениям набоковского Гумберта с Лолитой такая плоская формула, пожалуй, неприменима. Может быть, выражение не совсем литературное?
Да. И это уловил автор «Толкового словаря иноязычных слов» Л. П. Крысин, указавший, помимо широкого значения слова «секс», второе, узко-житейское: «половые сношения». А в качестве примера привел именно «заниматься сексом». И что важно, такой «секс» снабжен пометой «разг.» То есть разговорное слово, в письменной речи не всегда уместное. И обозначает оно сугубо физиологический акт. Наш русский «пол» — уж позвольте мне немножко пославянофильствовать — все-таки предполагает поиски близкой, родной половинки. «Сексом» же можно заниматься и без участия души.
Стало быть, имеются секс и секс. Абстрактный и конкретный. И даже выражение «заниматься сексом» можно понять по-разному. Есть ученые, которые занимаются сексом как предметом исследования — сексологами они именуются. Пишут серьезные, отнюдь не развлекательные книги, и мы их не путаем с изготовителями порнографических журналов.
Но есть соблазн сыграть на двусмысленности слова. Что и сделала недавно Ирина Хакамада, озаглавив свою книгу «Sex в большой политике». Честно призналась, что это помогло увеличить тираж. Чем больше тираж, тем лучше, а цель иногда оправдывает средства. Так какова же была цель написания книги? Вот что говорит Хакамада: «Слово „секс“ в названии книги не случайно написано по-английски. В переводе „секс“ — значит пол. То есть эта книга — о нахождении женского пола в мужском мире».
Тема, конечно, важная. У нас в России все еще нет равноправия полов, особенно в политической жизни. Объективно говоря, женщины дискриминируются. Среди мужчин слишком распространено отношение к дамам исключительно как к объектам сексуального интереса. И не уступка ли этому мужланству игривое «sex» на переплете книги? Впрочем, защита «сестер по полу» в задачу автора не входила. А панацеей от всех российских несчастий Ирина Муцуовна неожиданно объявляет «секс» в самом бытовом и элементарном значении слова: «Что касается „большой политики“, то в России она абсолютно асексуальна, и в этом ее беда. В политике большую карьеру делают люди, не любящие себя и других… У Александра II было огромное количество романов, он был чувственным царем, и при нем Россия пережила очень интересные реформы. Так что секс помогает всегда. Поэтому не забывайте о нем, и у вас все будет хорошо!»
Как говорится, спасибо за совет. Но возникают сомнения. Разве мало среди наших политиков настоящих жизнелюбов, умеющих отдохнуть в приятном обществе? А вот где царит асексуальная атмосфера — так это в каком-нибудь Бундестаге под руководством Ангелы Меркель. Однако социально-экономические проблемы там решаются.