Один за одним влетали вражеские мячи в наши ворота. Вова успевал только удивлённо вертеть головой. Он никак не мог понять, как это мячи так быстро пролетали мимо него.
Второй тайм закончился со счётом…
Впрочем, не хочу смущать своих юных походных друзей. Пусть лучше никто не узнает о том счёте.
После гонга судьи — он ударил ножом по миске — наши мальчики в полном молчании отошли в сторону. Наши такие же молчаливые девочки избегали смотреть им в глаза.
А ленинградцы хохотали, хлопали в ладоши, прыгали, подплясывали… Вдруг они разом смолкли и обернулись в нашу сторону.
К нам подошла высокая черноволосая девушка.
— Мы очень рады, что с вами познакомились, — дружески улыбнулась она. — Давайте переписываться. Мы вам будем писать, как собираем биографии советских людей. Вы нам пишите, как идут поиски берёзовых книг.
И тут же распри были забыты: оба туристских отряда соединились вместе, посыпались весёлые перекрёстные реплики:
— А вы в Ленинграде были?
— А вы в Москве были?
— А какой у нас поход!
— А наш ещё лучше!
— А какой у нас начальник похода!
— А наш ещё лучше!
Миша перещеголял всех своей похвальбой:
— А у нас есть научный консультант, а у вас нет!
Оба отряда выстроились друг против друга.
Протрубил в горн мальчик-ленинградец; протрубил в кулак Миша.
Ленинградцы нам пожелали счастливого пути. Мы стали подниматься на Юрьеву гору, а наши новые друзья долго ещё стояли шеренгой вдоль палаток и махали нам вслед руками и платочками.
Глава тринадцатая«Добро пожаловать!»
Путь наш теперь лежал на Ростов — тот древний город, где некогда была библиотека князя Константина, где сгорело собрание старинных книг купца Хлебникова, где в музее хранятся рукописи крестьянина Артынова.
От Юрьева-Польского мы уже прошли километров двенадцать. Кончилось наконец Ополье, и мы вступили в долгожданное царство лесов.
Мы брели по просёлочной дороге, поднимались на очередной пригорок, и тогда леса, освещённые солнцем, словно зелёное море, расстилались вокруг. Спускались мы в лощину, и сразу словно темнело, ёлки обступали дорогу, пышная моховая перина легко поддавалась под ногою.
Иногда наша дорога выходила на солнечную поляну. И на каждой такой поляне стога стояли, как шлемы великанов-богатырей.
Впрочем, по этой старой дороге, протянутой от одного старого города к другому, пролегли самые современные глубокие колеи с узорами следов от покрышек автомашин…
По карте не всегда было ясно, куда мы идём, но Лариса Примерная, шедшая впереди, проверяла направление по компасу. И вдруг дорога раздвоилась. Лариса посмотрела на компас, сверилась по карте — развилок нанесён не был. Направление азимута показывало куда-то между дорогами; правая выглядела более наезженной.
— Сюда! — скомандовал Гриша.
Мы повернули направо, прошли не больше трёхсот шагов и неожиданно очутились перед высокой, красной, перевитой засохшими берёзками аркой. На арке было написано крупными белыми буквами: «Добро пожаловать!»
Уж очень не к месту поставили это странное сооружение среди елового леса.
— Посмотрите! — крикнула Лариса Примерная.
Налево к ёлке была прибита маленькая дощечка с надписью: «Вход посторонним строго воспрещается».
— Там пионерлагерь! — Миша тряс бараний рог, размахивал клеткой с грачатами; разбуженные грачата запищали. — Всегда у входа в пионерлагерь две такие надписи.
— Рюкзаки на землю! — скомандовал Гриша.
Неумело пришитая заплата на штанине Николая Викторовича была слишком заметна, а многие наши туристы за время похода сильно пооборвались. И потому штаб решил отправить вперёд в качестве послов самых якобы нарядных — Ларису Примерную, Галю и меня.
Мы смело прошли под аркой, не обращая внимания на грозную надпись сбоку. Ёлки поредели, за стволами деревьев показались посыпанные песком дорожки, а ещё дальше — несколько ярко-голубых зданий с широкими окнами. И везде, куда ни глянь, — на жёлтых дорожках, под голубыми навесами, под голубыми грибками — бегали, стояли, прыгали, кружились дети поменьше наших.
Всюду возле дорожек виднелись на столбиках голубые дощечки с надписями: «Цветы не рвать», «По траве не ходить», «На траве не лежать», «Громко не разговаривать», «Вне дорожек не ходить».
Пионерлагерь был построен в еловом лесу, на чудесном высоком берегу речки. Кудрявые зелёные берёзки сбегали по склону горы. Речка пряталась в ольховых зарослях, кое-где поблескивая голубыми зеркальцами.
Одна из девушек, облепленная ребятишками, заметила нас, вскочила и загородила дорогу:
— Нельзя, нельзя посторонним!
Отовсюду к нам бежали мальчики и девочки в шароварах и тапочках. Они обступили нас со всех сторон, разинули рты, заглядывая нам в глаза. Показались взрослые — мужчины и женщины в белых халатах; круглощёкий, красноносый повар в колпаке вышел из двери столовой; из медпункта выглянула врач в очках.
Полная и низенькая женщина, раздвигая толпы ребятишек, заторопилась к нам. Это была начальница лагеря.
Я стал неловко извиняться, объяснять. Вся теснившая нас толпа внимательно слушала меня.
— Мы московские туристы, идём в дальний поход. Я прошу прощения, мы попали в лагерь нечаянно. Видим — дорога, спросить было не у кого. Прошу разрешить нам пройти через вашу территорию.
— А вам незачем проходить через лагерь, — перебила меня одна из девушек, — вернитесь немного обратно и пойдите по другой дороге.
Начальница ничего нам не сказала и о чём-то зашепталась с поваром и врачом.
— А у вас больные есть? — Врач испытующе посмотрела на меня из-под очков.
— Нет, нет! — замахал я руками. — Наши туристы совершенно здоровы, и с каждым днём их организм всё больше крепнет и закаляется.
— В таком случае мы вас приглашаем обедать. — Начальница лагеря ласково посмотрела на меня.
Я оторопел: слишком неожиданно было приглашение.
— Что вы, что вы! — Я вновь замахал руками. — Мы совсем сыты!
Я посмотрел на своих спутниц.
Лариса Примерная подняла брови и наклонила голову. Её очки мешали мне понять, что говорят её глаза. Галя исподтишка мне красноречиво заморгала своими густыми ресницами.
— Мы вам будем так рады, — настаивала начальница лагеря.
Лариса Примерная и Галя, не дожидаясь моего окончательного ответа, побежали за остальными нашими.
— А может быть, вы у нас переночуете? — приветливо спросила меня начальница лагеря. — Давайте проведём какое-нибудь совместное весёлое мероприятие. — Она показала на голубое здание, стоявшее в стороне. — Это дом для «тихих игр». Вы там очень хорошо устроитесь.
Следом за Ларисой и Галей скорым шагом подошли наши.
— Купаться! Купаться! — кричали все.
Они едва-едва поздоровались с начальницей лагеря, свалили вещи в кучу и заторопились вниз на речку.
— Галя, вернись! — крикнул я.
Насупившись, Галя побрела ко мне.
Наконец первый раз за время похода можно было искупаться.
Выбирая подходящее место, все побежали вдоль берега и скрылись в кустах за поворотом речки.
Галя посмотрела на меня такими печальными глазами, что мне её сделалось нестерпимо жалко.
Чтобы хоть немного утешить девочку, я предложил ей пройтись. Она покорно пошла рядом со мной.
— Как это называется? — спросила она меня, срывая былинку.
— Тимофеева трава.
— А кто такой был Тимофей? А почему назвали траву в честь него?
С тех пор как я ближе познакомился с Галей, я заметил, что она была ужасно любопытна. Своими вопросами она совершенно изводила меня.
Все эти дни мои миска, кружка и ложка всегда были чисто вымыты; вчера даже рубашка оказалась выстиранной и пуговица на вороте пришитой. Но я знал: эти мелкие услуги Галя оказывала неспроста. Однако я не поддавался её чарам.
— Нет, дорогая, купаться тебя не пущу!
Так, прогуливаясь, Галя и я подошли к странной голубой постройке на самом берегу реки. Через навес вели мостки к огороженному забором участку воды. Это была купальня пионерлагеря — «лягушатник», как любят иногда называть это сооружение ребята.
Цепочкой, один за другим, рысцой семенили с горы голоногие лагерные ребятишки в одних трусах или в голубых купальниках. Все они держали кулачки у подбородка и повизгивали, быстро перебирая тоненькими ножками.
Взрослые девушки обступали их со всех сторон.
— Скорее, скорее! — кричали они.
Первая партия ребятишек с визгом бросилась в «лягушатник» и начала там барахтаться. Девушки тут же расселись по сторонам загородки, а ровно через пять минут закричали:
— Вылезайте! Вылезайте!
Мокрые ребятишки тут же выскочили один за другим и, по-прежнему держа кулачки у подбородка, нагнувшись, затрусили в кусты выжимать одежду.
Следующая партия прыгнула в огороженное пространство воды.
А вдали слышались ликующие крики и визги наших купальщиков. Они нашли нависшую над водой старую иву. Стараясь вытянутыми в стороны руками сохранить равновесие, один за другим по наклонному стволу смельчаки добирались до веток и прыгали с высоты.
Худенький, с бледными плечиками Лёнечка никак не решался войти в воду. Как котёнок перед лужей, он стоял на песчаной отмели, брезгливо и нерешительно перебирая ногами.
— Доктор, правда, когда купаются первый раз в году, надо очень осторожно заходить в речку? — спросил он меня.
Я не успел ответить, Лёнечка не успел раскрыть рта — к нему сзади подкрались четверо, схватили за ноги, за руки и с криком бросили в воду.
— Ну смотрите, такие маленькие детки и даже Лёнечка купаются, — попросила Галя, умильно заглядывая мне в глаза.
— А как у тебя с насморком?
— Да прошёл же, ещё третьего дня!
— Ну беги.
Галю, словно пылинку, сдуло, и уже через минуту в своём красном купальнике она прыгала в воде и брызгалась вместе со всеми остальными.
— А я за вами, — сказала подошедшая ко мне начальница лагеря. — Мои уже давно пообедали, теперь вы.