ужу.
Прибывший доктор стал производить наружный осмотр трупа, а мой агент Виноградов беседовал с растерянным титулярным советником-паспортистом.
– Ну-с, доктор? – начали мы.
– Убийство совершено несколько часов тому назад, приблизительно часа два, – заявил доктор. – Убийца нанес всего один удар, но зато по силе и меткости это был смертельный удар! Глубоко вонзившись, нож перерезал дыхательное горло, захватив на своем пути все важнейшие артерии, и смерть наступила мгновенно.
– Заметны следы борьбы?
– Ни малейших. Все говорит за то, что никакой борьбы между жертвой и убийцей не происходило; если бы происходила борьба, такого определенно меткого удара убийце не удалось бы нанести.
Покончив с осмотром трупа, мы приступили прежде всего к опросу самого Шнейферова.
– Прежде всего скажите, все ли ваши вещи целы?
– Нет, господа… Меня ограбили.
– Что из ваших вещей пропало?
– Во-первых, пальто, сюртук, бритвы, потом, два ордена: Станислава и Анны третьей степени – и двести рублей наличными деньгами.
– Где находились эти вещи?
– Пальто и сюртук – в спальне, там же и бритвы, а ордена и деньги – в верхнем ящике комода.
Действительно верхний ящик комода был взломан и все вещи, находившиеся там, перерыты.
– Что вы знаете о покойной? – спросил следователь.
– Служила она у меня около года, и я был очень ею доволен. Тихая, скромная, непьющая, старательная, Настасья производила отличное впечатление…
– Скажите, господин Шнейферов, убитая была девица?
– По паспорту так значилась, а что там дальше – не знаю-с! – отрезал злополучный титулярный советник.
Золотая память
В эту минуту меня отозвал в сторону мой помощник Виноградов.
– А ведь мы, ваше превосходительство, убитую-то отлично знаем, – начал он тихо.
– Как так? – удивился я.
– Очень просто. Я вспомнил, что убитая Настасья Ильина Сергеева судилась дважды за кражу и была, между прочим, замешана в последний раз в деле об ограблении Квашнина-Самарина. Помните это дело? Тогда еще виновником оказался сын титулярного советника, лишенный прав Николай Митрофанов.
– Да-да, помню.
– И оказалось, что этот Митрофанов находился в любовной связи с Настасьей Сергеевой.
– Голубчик, да ведь это ценнейшие указания! – воскликнул я, обрадованный.
Подойдя к прокурору и следователю, я сказал:
– Думаю, господа, что скоро представлю вам убийцу.
– Как? Вы уже успели через два часа после обнаружения преступления напасть на след злодея?
Я улыбнулся.
– Скажите, господин Шнейферов, – начал я, – бывал ли кто-нибудь у убитой?
– Никого. Только за два дня до этого убийства, возвратясь со службы, я увидел у ней в кухне какого-то молодого, прилично одетого человека. На мой вопрос, кто это, она ответила, что это ее брат.
– Отлично. Ну а вы бы узнали по фотографической карточке этого неизвестного молодого человека?
– Наверно. Я пристально в него вгляделся, ибо, признаюсь, меня удивило его появление у убитой.
– Есть у нас, в нашем альбоме, портрет Митрофанова? – спросил я тихо Виноградова.
– Конечно.
– Так вот что, голубчик, поезжайте и сейчас же привезите его карточку.
Пока мы производили опросы и осмотры, Виноградов уже вернулся с карточкой Митрофанова.
– Ну-с, господин Шнейферов, – обратился я к нему, – взгляните на эту карточку внимательно и скажите, не этого ли человека видели вы третьего дня у убитой Насти?
Шнейферов впился глазами в карточку и почти сейчас же воскликнул:
– Да, да… Это он, тот человек… брат.
– Увы, господин Шнейферов, не брат, а любовник, и ваша «девица по паспорту», горемычная Настасья, – воровка и соучастница многих темных дел.
Бедный титулярный советник побледнел как полотно и с дрожью в голосе пробормотал:
– Вот-с не ожидал… И подумать только, что они и меня убить, как барана, могли. Я ведь один… – И, истово перекрестившись, Шнейферов добавил: – Благодарю Тебя, Боже, что спас меня от руки злодеев.
«Любовь» преступника
Начались энергичные розыски Митрофанова.
Это был ловкий, смелый преступник, лишенный прав. Несмотря на его молодость, бывший «сын титулярного советника» прошел блестящую и разнообразную воровскую школу.
Откомандированный моим помощником Виноградовым для розыска Митрофанова, агент Жеребцов донес, что ему удалось напасть на след преступника.
– Каким образом?
– От некоторых лиц, знавших Митрофанова, мне удалось выведать, что у Митрофанова есть любовница, крестьянка Ксения Петрова Михайлова, которая посещает сестру свою Устинью Михайлову.
– Вы узнали, где проживает любовница Митрофанова?
– Нет, этого пока мне не удалось, но зато я узнал местожительство сестры ее Устиньи. Она живет по Малой Итальянской улице, в доме № 63.
– Отлично. Это очень важно.
Когда Виноградов сообщил мне это, я призвал к себе Жеребцова.
– Вы сделайте вот что: отправляйтесь немедленно к этой Устинье и узнайте от нее адрес сестры ее Ксении. Самую Устинью пока не арестовывайте, но распорядитесь о том, чтобы над нею был учинен строгий негласный надзор. Арестовывать ее не надо потому, что важно проследить, кто будет к ней являться. Результат вашего визита к Устинье сообщите мне немедленно.
Было около двух часов дня, когда Жеребцов вместе с другим агентом сыскной полиции Проскурилом и с околоточным местного участка подошли к дому № 63 по Малой Итальянской улице.
Это был большой каменный дом, несколько мрачного вида, с множеством подъездов и большими воротами во дворе.
Жеребцов позвонил к дворнику.
Околоточный надзиратель и другой агент спрятались за выступом подъезда.
Через минуту появился дворник.
– Чего вам? – флегматично обратился он к Жеребцову, не подозревая, конечно, в нем агента.
– Скажи, любезный, живет у вас в доме Устинья Михайлова?
– Живет. В квартире № 16, у господ Ивановых, в кухарках.
– А где эта квартира?
– Да вот во дворе прямо. Во втором этаже.
Только что Жеребцов повернулся к тротуару, чтобы предупредить другого агента и околоточного о том, что он сейчас отправится к Устинье Михайловой, как увидел, что к воротам дома, где он стоял, подъехала извозчичья пролетка. На ней сидели мужчина и женщина.
Машинально взглянув на них, Жеребцов вдруг вздрогнул и остановился, пораженный.
Что это? Видение?
Ведь этот слезавший с пролетки мужчина не кто иной, как Митрофанов!
В груди Жеребцова забушевала буря радости.
Жеребцов, делая вид, что читает объявление, привешанное к воротам дома, искоса, одним глазом стал следить за приехавшей парочкой.
Сунув в руку извозчика какую-то мелочь, Митрофанов вошел первым во двор. За ним последовала его спутница, молодая, красивая женщина, одетая прилично, с шелковым белым платком на голове.
Через минуту они скрылись в подъезде.
– Стой здесь на месте. Не делай ни шагу! Я – чиновник сыскной полиции! – приказал дворнику Жеребцов.
Тот вытянул руки по швам.
– Ну, господа, – сказал Жеребцов, подходя к Проскурилу и околоточному, – случилось нечто весьма примечательное: сейчас сюда приехал со своей любовницей Митрофанов.
– Да неужели? – воскликнули они оба.
– Да. Судьба нам улыбнулась. Мы сейчас сцапаем этого молодчика.
Жеребцов с лихорадочной поспешностью начал отдавать приказания.
– Этот дом не проходной? – обратился он к дворнику.
– Никак нет-с!
– Стало быть, только один вход и выход?
– Так точно!
– Ну так слушай: ты видел сейчас человека, приехавшего с женщиной на извозчике?
– Видел-с.
– Так вот, ты встанешь у подъезда, в который они вошли, и, лишь только он появится, немедленно бросайся на него и сгребай его в охапку. На помощь тебе подоспеет городовой, околоточный – словом, все мы, которые будем находиться у ворот. Дожидай моего свистка: как только свистну, бросайся на этого человека.
– Слушаюсь, – браво ответил дворник.
Затем, поставив у ворот городового, околоточного и агента Проскурила, Жеребцов сам перешел на другую сторону улицы, как раз против ворот этого дома, и занял такую удобную позицию, с которой ему было отлично видно всех выходящих из подъезда внутри двора.
Западня была устроена. Оставалось только ждать.
«На красного зверя»
Прошло минут семь-восемь.
Из подъезда вышла в сером большом платке женщина.
«Ага! Та самая красотка, которая приехала с Митрофановым, – пронеслось в голове Жеребцова. – Куда это она направляется?»
И Жеребцов впился в нее взором. Он увидел, как она, быстро пройдя двором и выйдя из ворот дома, вдруг вздрогнула и даже сделала несколько шагов назад, точно собираясь вернуться обратно.
«Городового увидела… Ну, конечно, так и есть… Побледнела… смутилась… не знает, что ей делать… Вернется? Ага, нет… Оглядывается по сторонам… идет в лавочку мелочную…» – шептал про себя Жеребцов. – Интересно, однако, знать, что он теперь предпримет? Без сомнения, она сообщит ему о присутствии полиции».
Женщина вышла из лавки, держа в руках коробку с папиросами. Она, как и сначала, стала тревожно оглядываться по сторонам.
«Учуяли, голубчики!» – продолжал свои размышления Жеребцов.
Женщина быстро-быстро вошла в ворота и почти бегом бросилась к подъезду.
«А схватка, пожалуй, выйдет жаркой: Митрофанов не такой человек, кажется, чтобы легко отдался в руки полиции. Надо держать ухо востро… Но интересно знать, как он вывернется из засады?»
Потянулись минуты, казавшиеся часами.
Жеребцов не сводил глаз с подъезда, около которого застыл в выжидательной позе бравый дворник. У ворот, тихо переговариваясь, стояли агент и околоточный. Городовой переминался с ноги на ногу.
И вдруг в подъезде опять появилась та же женщина, но на этот раз уж не в платке, а в той же драповой кофточке и в том же белом шелковом платке, в которых приехала сюда.