Георгий Константинович весело рассмеялся. Я вызвал нашего ретушера, и в газете появился фотопортрет Жукова с прической. Я рассказал об этом, потому что у нас принято изображать Георгия Константиновича в иконописном виде, жестким, суровым. А этому выдающемуся полководцу ничто человеческое не было чуждо, даже такие наивные слабости. Ну а в войну, конечно, ему было уже не до прически.
Зашел к нам в редакцию Дмитрий Захарович Мануильский один из видных деятелей нашей партии, в которую он вступил в 1903 году. Участник революции 1905–1907 годов и Октябрьской революции. Глава делегации ВКП(б) в Коммунистическом интернационале, член президиума и секретарь исполкома Коминтерна. Ныне он возглавляет работу по пропаганде среди войск противника.
В войну мы часто встречались: на фронте, в редакции и даже за обеденным столом в так называемой престижной «кремлевке». В редакции он появлялся, чтобы познакомиться с документами, присылаемыми нашими спецкорами и читателями, — письмами немецких солдат домой и из дому, приказами, инструкциями командования противника и т. п. Это ему было необходимо для листовок, радиопередач на ту сторону. Он часто выезжал на фронт, выступал на красноармейских митингах.
Я все допытывался у Дмитрия Захаровича, человека с широким международным кругозором, хорошо знающего нравы и жизнь немцев, чем объяснить малую эффективность наших обращений к немецким солдатам, листовок-пропусков, радиовещания с переднего края? Мне понятно было, что они могли посеять зерна сомнений в умах некоторых солдат неприятеля, но эти зерна плохо, очень плохо прорастали. Не бросали немцы оружие, редко переходили с этими листовками-пропусками на нашу сторону. Пленные, конечно, были, но они обычно поднимали руки под наставленными на них автоматами, чему свидетельством является хотя бы Сталинградская битва.
На страницах нашей газеты мы не раз возвращались к этому вопросу. Объясняли «несговорчивость» немецких солдат жестокой дисциплиной, эсесовскими заслонами, боязнью ответственности за злодеяния на Советской земле. Но это было еще не все. И вот сегодня Мануильский принес большую статью «О ненависти к врагу». Он мне сказал:
— Вот мой ответ на ваши вопросы…
Приведу строки из статьи, составляющие ее сердцевину:
«Гитлер обманул и обманывал тысячи раз своих солдат. Но, скажем прямо, обманывал потому, что они хотели быть обманутыми. Потому, что его ложь отвечала внутреннему складу людей, выросших в атмосфере повседневной лжи и обмана. Закабаленных им рабов, рабов бесправных, без собственной мысли, рабов, повинующихся безмолвно кнуту погонщика, Гитлер уверил, что сделает их властелинами мира. Мошенник, обворовавший обрывки скудных мыслей реакционеров всех стран для обоснования жадных вожделений германского империализма, отравил сознание подрастающего поколения немецкой молодежи, превратив их при помощи фашистского государственного аппарата в развращенную банду воров, грабителей, убийц».
А ведь многие советские люди в довоенную пору жили иллюзиями, что в случае нападения фашистов на первую в мире страну социализма трудовой народ повернет оружие против своих поработителей. В них, мол, заговорит классовая солидарность. Иллюзии эти сохранялись у некоторых наших бойцов и в первые дни войны.
Во время моей поездки с Ильей Эренбургом на Брянский фронт в сентябре сорок первого года мы были свидетелями истории, о которой он потом написал:
«Помню тяжелый разговор на переднем крае с артиллеристами. Командир батареи получил приказ открыть огонь по шоссе. Бойцы не двинулись с места. Я вышел из себя. Один мне ответил: «Нельзя только и делать, что палить по дороге, а потом отходить, нужно подпустить немцев поближе, попытаться объяснить им, что пора образумиться, восстать против Гитлера, и мы им в этом поможем». Другие сочувственно кивали. Молодой и на вид смышленый паренек говорил: «А в кого мы стреляем? В рабочих и крестьян. Они считают, что мы против них, мы им не даем выхода…»
И вот чтобы таких иллюзий не было, чтобы наши бойцы знали, что надо делать и как воевать, Мануильский заключил свою статью строками, конечно, непохожими на те листовки, которые разбрасывались над немецкими позициями:
«Гони же и истребляй их, товарищ! Гони и истребляй так, чтобы раз навсегда покончить с фашистской поганью, чтобы все охотники до чужого добра знали навсегда, что в страну, именуемую СССР, пути заказаны, а дороги закрыты… Гони и истребляй фашистских зверей во имя твоего счастья, твоих детей и внуков, во имя нашей единой братской семьи, нашей любимой Родины!»
Как раз после опубликования в газете его статьи «О ненависти к врагу» мы с ним встретились на Юго-Западном фронте, ночевали на КП Н. Ф. Ватутина в одной комнатке и вновь коснулись в разговоре эффективности нашей контрпропаганды. А я еще по-друже- ски его и подначил:
— Дмитрий Захарович, «Красную звезду» читают и в штабе Гитлера. Прочитают там вашу статью и вот что сделают. Они ведь знают, что вы возглавляете нашу контрпропаганду, перепечатают ее, а рядом ваши листовки, в которых вы уговариваете сдаваться в плен, и скажут: можно ли им верить?
— Что ж, и так может быть, — сказал мой сосед. — Если бы даже этой статьи и не было, что-либо похожее они сами бы сочинили. — И он напомнил, что гитлеровская пропаганда насочиняла в отношении Ильи Эренбурга, изобразив его исчадием ада…
Так действительно и было. Гитлеровцы сочиняли об Илье Григорьевиче сверхстрашные вещи в листовках на русском и на немецком языках. Гитлер даже вздумал упомянуть его в одном из своих приказов. Фашисты изображали его человеком, пожирающим новорожденных немцев.
Эренбург рассказал мне об одной любопытной встрече с немецким врачом в Восточной Пруссии. Врач все расспрашивал его, как, мол, советские люди собираются обращаться с мирным населением. Илья Григорьевич старался его успокоить, но он вдруг, испуганно озираясь, спросил: «А Илья Эренбург не приехал в Восточную Пруссию?» Писатель ему ответил: «Нет, что вы! Илья Эренбург не выезжает из Москвы».
А статья Мануильского, понял я, была в известной мере реакцией на наши неудачи в контрпропаганде.
— Ну что ж, — закончили мы разговор на эту тему, — ждем от вас, Дмитрий Захарович, еще такие же статьи…
Принесли радиоперехват. Германское командование передает, что немцами взяты… Великие Луки. И это после того, как в нашей сводке было сообщено, что советские войска освободили город. Конечно, не на всякую немецкую брехню мы реагировали. Но эта брехня была столь наглой, что промолчать было нельзя.
Ответ на лживое сообщение немцев дал наш художник Борис Ефимов. Его карикатура состоит из двух картинок. Над первой надпись «По сводкам германского командования». Рисунок изображает карту, кружок на карте условно обозначает Великие Луки. Его накрыла рука немецкого генерала. Он в восторге. На плечах генерала сидит Геббельс с микрофоном и вещает: «Великие Луки в немецких руках».
Над вторым рисунком надпись «В действительности». Изображена площадь города. Она в глубоком снегу. Из сугробов торчат руки убитых немцев, много рук. И внизу: «Немецкие руки в Великих Луках».
27 января. Сегодня в рубрике «В последний час» сообщение, что войска Донского фронта в основном закончили ликвидацию окруженной группировки врага в районе Сталинграда. Продолжают сопротивление две разрозненные и изолированные друг от друга небольшие группы противника численностью более 12 000 человек. На карте, заверстанной в полосе, они отмечены небольшими заштрихованными кружками, напоминающими мне могильные холмики. Собственно, так оно и будет. Указывается, что обе эти группы противника обречены и ликвидация их — вопрос двух-трех дней.
На самом деле эта задача была выполнена за шесть дней. При встрече Жуков объяснил мне, что командующему Донским фронтом дано было указание избегать лишних потерь в эти последние дни сражения за Сталинград.
Я знаю, что это давняя и принципиальная позиция Георгия Константиновича. Невольно вспомнились халхингольские дни, когда мы с писателем Львом Славиным сидели на НП Жукова на Хамар-Дабе во время ликвидации окруженной группировки японцев и слушали его телефонные переговоры с командирами соединений и полков. Он призывал к действиям смелым, решительным, но вместе с тем предупреждал:
— Героизм — одно из решающих средств. Но всякий героизм должен быть умным. Иначе это глупость, если не хуже.
— У меня в руках цифры ваших потерь. Как можно так рисковать жизнью бойцов?
— На неподавленную артиллерийским огнем систему обороны людей не бросать.
— Щадите людей… Думайте о них…
Принципиальная установка нашего командования известна и нашим корреспондентам, в их репортажах и статьях читатель найдет примеры того, как наши командиры стремятся с наименьшими потерями выиграть бой. Вот один из них:
«Два дня назад наши войска путем ряда частных операций овладели двумя высотами к востоку от узла сопротивления противника. С этих высот просматривались позиции немцев. Но все же было решено воздержаться от лобовой атаки, она грозила большими потерями. Решили обойти неприятеля с севера, перерезав одновременно железную дорогу, идущую от Сталинграда к Древнему валу. Разгром группировки был совершен с наименьшими потерями».
Немцы, сообщает собкор, уже очистили местность перед городом. Они еще держатся в некоторых разрушенных кварталах. Изменившуюся обстановку спецкор иллюстрирует таким характерным фактом. Транспортные самолеты противника пытались подвезти окруженным частям боеприпасы и питание. Летчики долго кружили, отыскивая хоть какую-нибудь посадочную площадку, но ее уже не было. Наши войска ликвидировали последнюю укрепленную линию перед Сталинградом, все посадочные площадки в наших руках. Несколько вражеских самолетов было сбито, остальные обращены в бегство.
Корреспондент рассказывает об отваге и мастерстве воинов Донского фронта. Они разгромили такие сильные узлы сопротивления, как Кузьмичи, совхоз «Опытное поле», разъезд Древний вал. Немецкое командование укрепило пехоту танками, артиллерией, обозниками, солдатами и офицерами тыла. Потери противника столь велики, что состав обороняющихся ежедневно почти полностью менялся. И вновь, как уже не раз бывало, гитлеровцы пошли на обман. Группа солдат и офицеров направилась с белым флагом к позициям наших войск. Огонь прекратился. Однако, не доходя до боевых порядков, вражеская группа залегла и открыла огонь из автоматов. Показались и четыре танка. За коварство враги были наказаны: артиллерийский дивизион капитана Белецкого полностью уничтожил эту группу и сжег танки.