аю Семеновичу приходилось не только собирать материалы, но и писать при постоянном артиллерийском обстреле, постоянных налетах бомбардировщиков. «Я работал поздно ночью, — писал мне Николай Семенович. — Дом дрожал от зенитной стрельбы, и прерывистое дребезжание самолетов было отчетливо слышно. Потом ночь разрезал взрыв. Дом шатнуло. Дикий звон разбитых стекол наполнил улицу. Балконная дверь вылетела, форточки раскрылись. Двери распахнулись, дом закачался, но устоял…»
В очерке Тихонов вернулся к тому, что мы с ним видели и слышали во время нашей поездки на фронт — в Шлиссельбург и Липки. Написал о чувствах, переполнявших сердца ленинградцев. «Всю ночь звонили телефоны, всю ночь говорили в квартирах, собирались в цехах… Уже вытаскивали флаги, чтобы вывесить их на домах, чтобы утром весь город сиял красными полотнищами. Мысли всех неслись к фронту, и сам город, сверкая морозными узорами своих великолепных зданий, вставал в новой красоте…»
Январь стал для ленинградцев месяцем больших надежд. Но полное освобождение города от блокады, как известно, было осуществлено лишь через год. Тихонов, человек стратегического мышлния, даже в этом очерке, посвященном нашему большому успеху, трезво предупреждал, что бои за город будут продолжаться:
«Ленинградцы понимают, что эти битвы на Неве — только начало жестокого, большого сражения. Враг не отступит, его надо уничтожить. Он не перестанет бомбить город еще злее, еще упорнее. Он будет бороться за каждый дзот. Ему нельзя уходить просто. Это начало его конца. Он хочет его всемерно отдалить… Ленинградцы знают только одно — самое худшее в их испытаниях уже позади. Но самые решительные битвы еще впереди».
Илья Эренбург написал статью «Взвешено. Подсчитано. Отмерено». В эти дни немецкие газеты отмечали десятилетие прихода Гитлера к власти, трубили о его успехах. Писатель подвел беспощадный итог его диктатуре, показал, чего она стоила не только народам Европы, но и немецкому народу.
«Десять лет тому назад в мутный январский вечер бесноватый Гитлер с балкона приветствовал берлинскую чернь. Он сулил немцам счастье. Он сулил им жирные окорока, тихие садики с сиренью, парчовые туфли для престарелой ведьмы и золотую соску для новорожденного фрица. Сегодня бесноватому придется выступить с очередной речью. Волк снова залает. Но никогда еще Гитлеру не было так трудно разговаривать с немцами. Праздник людоеда сорвался. Десятилетие превратилось в панихиду по мертвым дивизиям. Богини мщения Эринии уже проходят по улицам немецких городов… Десять лет он царил и правил. Пришел день ответа. Маленький человек с усиками приказчика и с повадками кликуши взойдет на трибуну, как на эшафот… Он промотал Германию. Он раскидал свои дивизии под Сталинградом, на горах Кавказа, в степях Калмыкии. Все, что немки породили, он способен проиграть за одну ночь.
Десять лет фрицы и гретхен превозносили Гитлера. Десять лет вместе с ним они убивали и грабили. Вместо кадильниц — пепелища. Вместо вина — кровь. Они жгли книги. Они травили мысль. Они придумывали новые казни. Они изобретали новые пытки. Они глумились над человеком, над добром, над свободой, над светом простой человеческой жизни. Десять лет. Теперь идет год расплаты… Десять лет людоеда. Немцам не до плошек, не до флагов. Они угрюмо слушают, как по снегу ступают воины и судьи…»
Любопытно происхождение заголовка статьи. Его раскрывают такие строки:
«Есть библейское предание. Когда тиран Вавилона, поработивший окрестные народы, пировал в своем дворце, незримая рука написала на стене три слова: «Мене. Текел. Фарес — Взвешено. Подсчитано. Отмерено». А в тот же час армия мщения уже шла к Вавилону. Грехи тирана были взвешены. Его преступления посчитаны. Возмездие отмерено». И пронзительная аналогия: «Еще немцы топчут Европу. Еще немцы в Ростове, в Харькове, в Орле. Еще семь миллионов чужеземных рабов томятся в новом Вавилоне. Но уже на стенах дворца, где немецкий людоед запивает морковку бочками человеческой крови, рука истории пишет роковые слова: «Мене. Текел. Фарес».
ФЕВРАЛЬ
3 февраля. Вчера было опубликовано сообщение о том, что ликвидирована группа немецких войск, окружённых западнее центра Сталинграда. А сегодня — последнее сообщение: «Наши войска полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда». Крупным шрифтом напечатано боевое донесение, подписанное представителем Ставки Верховного Главнокомандования маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым, командующим Донским фронтом генерал-полковником К. К. Рокоссовским. Донесение имеет несколько иной оттенок, чем сообщение Совинформбюро. Вместо «ликвидации» — «Войска Донского фронта в 16.00 2.11. 43 года закончили разгром и уничтожение окруженной сталинградской группировки противника».
В донесении перечислены номера полностью уничтоженных и частично плененных корпусов, дивизий, частей усиления противника. Названо число захваченных в плен — 91 тысяча, перечислены трофеи. И заканчивается оно короткой фразой: «В связи с полной ликвидацией окруженных войск противника боевые действия в городе Сталинграде и в районе Сталинграда прекратились».
Так поставлена последняя точка крупнейшему сражению второй мировой войны, продолжавшемуся двести дней.
На первой полосе публикуется фотография, под которой стоит подпись: «Маршал артиллерии Н. Н. Воронов и генерал-полковник К. К. Рокоссовский допрашивают плененного германского генерал-фельдмаршала Паулюса».
Любопытно, что на второй день в газете был опубликован снимок с такой подписью: «М. И. Калинин вручает Г. К. Жукову маршальскую звезду и орден Суворова 1-й степени.». Какая разная судьба у маршалов советского и немецкого. Что ж, это вполне закономерно!
О сталинградской эпопее много написано и в исторических исследованиях, и в мемуарных трудах. И все же, думаю, современному читателю небезынтересно узнать, как в те дни об этом рассказывалось на страницах газеты.
«Последний бой» — так называется корреспонденция Петра Олендера, очевидца тех событий. Один из эпизодов последних боев. В большом здании на площади помещался штаб немцев, где засели офицерские команды. Площадь была забаррикадирована, но наши подразделения быстро оказались по ту сторону баррикад, окружили здание штаба. Противник поднял белый флаг. Во двор здания вошли наши командиры, перед которыми немецкие часовые взяли «на караул». Потом часовые с немецкой аккуратностью сложили оружие, построились в шеренги и по русской команде «шагом марш» отправились в плен.
Один из последних опорных пунктов врага ликвидировало подразделение старшего лейтенанта Беспалого. Оставались уже считанные очаги немецкого сопротивления, и как-то само собой установилось, что снаряды наших орудий стали для противника своеобразным приглашением сдаваться в плен. Пять минут артиллерийского налета на немецкие блиндажи, затем пять минут тишины — и вот из подземных нор вылезают солдаты, размахивая нательными рубахами вместо белых флагов.
— Постучишься в немецкие блиндажи снарядом — они и выходят, — посмеивались артиллеристы.
Трудно было бойцам идти в атаку в этот последний день Сталинградской битвы, но шли мужественно, не оглядываясь. И об этом написал наш корреспондент:
«Командир полка спал с телефонной трубкой в руке… Да, очень устали наши люди в эти дни, преследуя и уничтожая врага. Они засыпали на морозе, с куском хлеба во рту, прислонившись к стене, забравшись в воронку. Но стоило разбудить заснувшего бойца, сказать ему, что надо идти вперед, — и усталость отступала».
Голос истории, ее гулкая поступь слышатся в таких строках очерка:
«В Сталинграде есть стена, изрешеченная пулями и осколками. На ней надпись: «Здесь стояли насмерть гвардейцы Родимцева». Вторая надпись несколько ниже: «Презирая смерть, мы победили». Обе надписи были сделаны в те тяжелые дни, когда немцы шли вдесятером на одного нашего бойца, бросали по десять танков на один наш, по десяти самолетов на один наш самолет. Но никакие усилия врага не надломили волю к борьбе сталинградцев.
Ночь. По развороченному снарядами Сталинграду бредут пленные. Над городом раздается гул самолета. Это «хейнкель». Он делает разворот над горящими зданиями и… сбрасывает на парашюте боеприпасы. Медленно, освещенный заревом, опускается этот груз на землю. Поздно! Исход битвы уже решен!»
Немало любопытных подробностей в корреспонденции Владимира Кудрявцева «Как немцы сдавались в плен». Более разумно, чем другие, поступило командование 297-й немецкой пехотной дивизии. Поняв, что сопротивление бесполезно, оно послало парламентариев в полк, которым командовал Сафиулин. К немцам отправились майор Токарев, капитан Волощук и старший лейтенант Быковский. Ночью советские командиры вошли в небольшой домик, где помещался штаб дивизии. Там было около 70 офицеров. Генерал-майор Мориц фон Дреббер в полушубке и русской ушанке сидел за столом. Офицеры встали.
Наши условия таковы, — сказал Токарев генералу. — Всем офицерам, присутствующим здесь, сдать оружие.
Офицеры по знаку генерала подходили по очереди и складывали оружие на стол.
— Второе условие, — продолжал майор, — прикажите всем частям. с кем вы еще имеете связь, сложить оружие.
Генерал взял телефонную трубку и позвонил. После разговоров перерезал провод и снял аппарат. Начальник штаба, пожилой немец, заплакал. Генерал, охватив голову руками, сказал:
— Какое поражение! Какое поражение! Были неудачи, потери, а это полное поражение…
А затем — рассказ о том, как был пленен Паулюс, что хорошо известно…
Конечно, наша военная газета не могла ограничиться корреспонденциями о завершении Сталинградской битвы. К сегодняшнему дню в загоне, как говорят газетчики, уже лежала целая полоса, сверстанная, вычитанная, дожидаясь сообщения в рубрике «В последний час» о завершении операции.
Это прежде всего большая, на четыре колонки, статья полковника В. Крылова «Новая страница в истории военного искусства». Напомню, что в сообщении Ставки об итогах Сталинградской битвы говорится, что история войн не знала подобных примеров окружения и уничтожения столь большого количества регулярных войск противника. Вспоминает автор Канны, которые считались образцом окружения войск противника. Вспоминает он и Седан, которым немцы кичились как примером крупнейшей операции по окружению противника. Но все это ни в какое сравнение не идет со сталинградским разгромом. Он затмил все, что до сих пор знала военная история. В статье раскрывается торжество советского военного искусства, его превосходство над военным искусством германских стратегов.