В Минеральные Воды прибыли только 360 человек. В этом городе замучены и убиты 127 человек. Из Минеральных Вод пленных лагеря 181 гнали через Невинномысск — Армавир — Кропоткин в станицу Усть-Лабинскую. В наши руки попали документы этого лагеря. Их приводит в корреспонденции Трояновский. Вот один из них — рапорт коменданта лагеря Эриха Вельмута начальнику гарнизона: «Настоящим доношу, что 15 января в станицу Усть-Лабинская прибыл вверенный мне лагерь советских военнопленных за № 181 в количестве одного коменданта, восьми конвойных и 17 пленных, 176 пленных умерли в дороге от холода и болезней. 17 пленных, прибывших со мной, к работе непригодны. Ожидаю ваших указаний». На этом коротком рапорте начальник гарнизона написал еще короче: «Зачем привел этих 17? Лучше бы их списать рапортом в больные или мертвые».
А дальше корреспондент рассказывает о том, что увидели наши люди на шоссе от Прохладного до Усть-Лабинска: на обочинах часто попадались трупы крайне истощенных людей. Головы их завернуты в тряпки, на ногах лохмотья, и, только присмотревшись, можно было увидеть на рукавах изодранных шинелей или на остатках гимнастерок № 181. Их бережно собрали и похоронили. Ни имен, ни фамилий нельзя написать на новых безвестных могилах. Известна только одна проклятая цифра 181.
В дни Московской битвы каждой без исключения операции по освобождению того или иного города и даже городка газета посвящала корреспонденцию или писательский очерк. А ныне, когда развернулось огромное по масштабам наступление от Ленинграда до Кавказа и наши войска освобождают большие города и обширные районы, далеко не обо всем мы имеем возможность рассказать, хотя на эти фронты брошены солидные корреспондентские силы журналисты и писатели. И не потому, что они не поспевали за ходом событий. Обижаться на наших спецкоров не следует. Дело опять в той пресловутой тесноте, главным образом из-за писем Сталину и его ответов.
Помню, как-то встретились мы, главные редакторы «Правды», «Известий» и «Красной звезды» — Поспелов, Ровинский и я, и стали жаловаться друг другу: материал с фронтов идет широким потоком, а печатать его негде. Пришли к мысли, что необязательно публиковать письма Сталину о внесении денег на оборону в трех газетах. Необязательно печатать и ответы Сталина, тем более что они были абсолютно одинаковыми. В одних случаях писалось: «Примите мой братский привет и благодарность Красной Армии», в других: «Передаю мой братский привет и благодарность Красной Армии». А что, если давать на страницах наших газет только хронику сообщений о внесенных средствах, указывая, что всем посланы телеграммы Сталина, а полный текст писем и ответов Сталина печатать в местных газетах (скажем, как ныне делается со списками награжденных орденами и медалями?).
Нам, конечно, было ясно, что без разрешения сверху этого не сделаешь. Встретившись у Щербакова, мы втроем высказали секретарю ЦК свои предложения. Александр Сергеевич посмотрел на нас, как на очумелых. Не печатать письма Сталина? И думать об этом нечего! Все осталось по-прежнему.
В номере напечатан репортаж «Из зала суда». На скамье подсудимых оказался военный комиссар Бауманского района Москвы. Обвинялся он в бездушном отношении к семьям фронтовиков. Существовал порядок, по которому справки семьям призванных в Красную Армию должны были выдаваться в течение трех дней. А между тем письма с просьбой выдать эти справки валялись месяцами в канцелярских столах Бауманского военкомата. Было также установлено, что из 194 заявлений и писем только на 14 был дан ответ через 10–15 дней. Остальные лежали без движения от одного до трех месяцев, а некоторые и дольше. Жалобы пересылались в различные учреждения, никто в военкомате не интересовался, что по ним сделано. Столь же безобразной была волокита с пересылкой аттестатов. Военный трибунал Московского военного округа приговорил бауманского военкома к лишению свободы на 5 лет!
Возможно, прочитав ныне этот репортаж, кто-либо скажет: не слишком ли строго и даже жестоко? Мы привыкли, что бездушие, бюрократическое издевательство оставались безнаказанными или самым большим наказанием за них были замечание, в крайнем случае — выговор. Но чтобы снимать за это с работы чинушу, да еще сажать за решетку — такого случая в настоящее время я не знаю.
Думаю, нет необходимости объяснять строгость законов военного времени. Но хочу напомнить вот еще что — один из лозунгов ЦК партии к 25-й годовщине Красной Армии, опубликованных на днях, гласил: «Забота о семьях фронтовиков является половиной всей нашей заботы о Красной Армии!» Половиной забот! Этим все сказано.
17 февраля. Минувшие дни полны радостных событий. Вслед за освобождением Курска, Белгорода и Ставрополя немцы были вышиблены из — таких крупных областных центров, как Ворошиловград, Ростов-на-Дону, Краснодар. Им и посвящены корреспонденции, переданные с фронтов. Главное наше стремление: не только кратко описать операцию, но и раскрыть оперативное и тактическое искусство командиров и военачальников, а также рассказать о наиболее ярких подвигах советских воинов.
Хотелось бы отметить следующее. Когда читаешь сводки Ставки, изложенные в сообщениях Совинформбюро, создается впечатление, что все идет у нас как по маслу, быстро и легко. Но это не так. Наступление советских войск проходит прежде всего в тяжелейших природных условиях. Наш спецкор в беседе с одним из командиров дивизии услыхал такой афоризм: «Мы ведем две войны: одну с немцами, другую — с непогодой, словом, на два фронта».
То, что замалчивает Совинформбюро, мы, понятно, стараемся восполнить. Вот, к примеру, сообщение нашего спецкора Ивана Хитрова о боях за Ворошиловград. Он подчеркивает, что немцы упорно сопротивляются, умело обороняются. Они приняли все меры, чтобы превратить город и подступы к нему в прочные оборонительные рубежи. Дзоты и блиндажи плотным кольцом опоясали город. Мощная сеть огневых точек дополняется целой серией противотанковых и противопехотных препятствий. На всех направлениях, а особенно на более удобных для наступающих, враг расставил проволочные заборы, отрыл противотанковые рвы, устроил минированные поля. Эти препятствия прикрываются плотным огнем тяжелого оружия пехоты — пушек и минометов. Только на окраинах города и в его окрестностях перед началом наступления наша разведка обнаружила 11 минометных и 26 артиллерийских батарей, в том числе 7 батарей тяжелой артиллерии противника.
В мою задачу не входит рассказ об этой операции, но нетрудно себе представить, сколько сил, сколько тактического искусства, доблести и мужества потребовалось, чтобы сломить столь сильного врага.
Нелегкими были сражения и за другие города. Наш спецкор Виктор Смирнов сообщал о боях за Курск: «Неприятель оказывал сильное сопротивление, оборонялся в подготовленных опорных пунктах, цеплялся за железные и шоссейные дороги, за водные рубежи». Михаил Тихомиров — о боях за Белгород: «Немцы предпринимали частые контратаки, устраивали противотанковые засады, даже пытались нанести фланговые удары наступающим…» Кирилл Пронин — о боях за Краснодар: «Почти на всех участках наши войска встречали заранее подготовленные оборонительные рубежи…»
Приведу только один из большого числа примеров мужества и геройства наших воинов в этих боях — за освобождение Краснодара. В феврале Кубань в некоторых местах покрылась тонким льдом. По этому хрупкому, ломающемуся льду подразделение офицера Абрамова вместе с минометами переправилось на северный берег реки и успешно атаковало противника. Не менее искусно действовали наступавшие на тех направлениях, где река не замерзла. Например, бойцы саперного взвода офицера Гридасова, невзирая на артиллерийский и минометный огонь, увели с вражеского берега двенадцать лодок и паром. В тот же день наши пехотинцы и артиллеристы, пользуясь этими переправочными средствами, форсировали реку, сбили немецкое охранение и закрепились на правом берегу Кубани…
Передовые статьи газеты в эти дни тоже посвящены освобождению больших городов. Над такими передовицами всегда висит опасность взять слишком высокую ноту, заглушить деловой анализ пышным красноречием. Ох, как нелегко было с этим бороться! Мучились, например, над статьей «Торжество советского оружия», и хотя, вижу сейчас, не избежали этих недостатков, но все же удалось в ней сказать и вещи насущно важные — о рождающихся в ходе этих боев новых тактических приемах — искусстве маневрирования и ведении уличных боев.
На пути в Краснодар Константин Симонов и фотокорреспондент Яков Халип остановились в станице Гулькевичи. Оттуда выезжали в боевые части, возвращались и вновь на фронт. Вскоре туда прибыл штаб фронта с узлом связи, без которого работа спецкоров — не работа. В Гулькевичах Симонову сама далась в руки острая тема, в результате чего в газете появилась его корреспонденция «Поезд рабов».
Симонову рассказали историю о том, как из этой станицы были отправлены в Германию два эшелона парней и девушек и какие драмы разыгрывались в те дни. Он шел из одной хаты в другую, туда, откуда людей забирали в Германию, и все записывал и записывал. В одном таком доме ему показали оставшийся там лист бумаги. Наверху черный германский орел, внизу подпись: «Главнокомандующий германскими войсками на Кавказе». Заголовок: «Германия зовет тебя!» Текст: «Ты живешь в стране, где фабрики и заводы разрушены, а население пребывает в страшной нищете. Поехав на работу в Германию, ты сможешь изучить прекрасную страну немцев, познакомиться с просторными предприятиями, чистыми мастерскими и работой домашней хозяйки в ее уютном жилище. Отход первого транспорта последует в ближайшее время, он будет своевременно объявлен. Будь готов к поездке. Возьми с собой ложку, вилку, нож…»
Такие бумаги немцы оставляли в каждой избе, где жили наши юноши и девушки. Завоеватели требовали, чтобы те поставили свою подпись, выражая желание отправиться в Германию, но добровольцев не нашли. Тогда они стали действовать своими привычными способами.
О них-то и рассказал Симонов. Вот одна из таких драматических историй: