— Наперекосяк все пошло с тех пор, как мы уехали с фермы, — произнес он и сделался вдруг печальным. — Началось все в тот день, когда в нашу жизнь вошел тот человек. Сэр Магнус, черт его побери, Пай! Теперь все очевидно, и я диву даюсь, как я мог быть таким слепым, таким наивным. Но тогда его предложение показалось нам ответом на наши молитвы. Постоянный заработок для Мэри… Крыша над головой, замечательное место, где могли играть мальчики. По крайней мере, так это видела Мэри и так преподнесла мне.
— Вы возражали?
— Старался не спорить с ней. Это всегда настраивало ее против меня. Я сказал, что у меня есть определенные сомнения, только и всего. Мне претила мысль, что она станет экономкой. Я считал, что Мэри достойна большего. И помнится, предупреждал ее, что, оказавшись в усадьбе, мы попадем в ловушку. Сэр Магнус будет как бы нашим господином. Но понимаете, дело в том, что выбора у нас толком не было. Сбережений у нас не имелось. Это было лучшее предложение из тех, на какие мы могли рассчитывать. И поначалу все шло замечательно. Пай-Холл был довольно сносным местом. Я поладил со Стэнли Брентом, который был там смотрителем на пару со своим сыном. Плату за жилье с нас не брали, и в определенном смысле хорошо было жить своей семьей, когда папы и мамы нет постоянно рядом. Но было в Лодж-хаусе нечто, плохо на нас влияющее. Там круглый год было темно, и мы так и не почувствовали себя как дома. Мы стали действовать друг другу на нервы, даже мальчики. У нас с Мэри то и дело происходили стычки. Мне не нравилось, что она так носится с сэром Магнусом только потому, что у него есть титул и много денег. Он был ничем не лучше меня. Ни одной рабочей смены за всю жизнь не отработал. И получил Пай-Холл только по праву наследования. Но Мэри все видела иначе. Считала, что служба здесь делает ее в каком-то смысле особенной. Жена одного не могла понять: когда ты чистишь унитаз, то чистишь унитаз, и нет никакой разницы, сидела на нем аристократическая задница или обычная. Я ей сразу об этом сказал, и она разозлилась. Она-то видела себя не экономкой и не уборщицей, а хозяйкой усадьбы. У Магнуса есть собственный сын, Фредди, но мальчишка тогда был совсем маленький и довольно необщительный. Настоящей любви между ними не было. Поэтому его светлость, вместо того чтобы интересоваться своим ребенком, заинтересовался моими. Он разрешал им играть на своей земле и баловал мелкими подарками: три пенса там, шесть пенсов здесь. И подбивал устраивать обидные розыгрыши над Невиллом Брентом. Родители его к тому времени умерли, погибли в автомобильной аварии, и Невилл стал работать в усадьбе. Если хотите знать мое мнение, было в нем что-то странное. Не думаю, что у него все в порядке с головой. Но это не мешало мальчикам следить за ним, дразнить, кидаться снежками, ну и тому подобное. Это было жестоко, и я не хотел, чтобы они так поступали.
— Вы не могли остановить их?
— Ничего я не мог, мистер Пюнд. Ну как вам объяснить? Мальчики меня не слушались Я перестал быть им отцом. Почти с того самого дня, как мы переехали, я оказался оттесненным в сторону. Магнус, Магнус… Все только о нем и толковали. Когда сыновья приносили из школы табель успеваемости, никому не было дела до того, что думаю я. Мэри вела мальчиков в большой дом и показывала документы сэру Магнусу. Как будто его мнение значило больше моего. Чем дальше, тем хуже, мистер Пюнд. Я начал проклинать этого человека. Он заставлял меня чувствовать себя ничтожным, напоминал, что я живу в его доме, на его земле… Как будто это я просил его об этом. И в том, что случилось, — его вина. Клянусь вам. Он убил моего сына так же верно, как если бы сделал это собственными руками, и одновременно уничтожил меня. Том был светом моей жизни, и, когда он погиб, у меня не осталось ничего.
Мэтью Блэкистон замолчал и утер тыльной стороной ладони слезы.
— Посмотрите на меня! — продолжил он. — Посмотрите на этот дом! Я часто задаю себе вопрос: за что мне такое наказание? Я никому не причинил вреда, а закончил здесь. Иногда мне кажется, что я несу наказание за проступок, который не совершал.
— Уверен, что вы невиновны.
— Вот именно, невиновен. Я не сделал ничего плохого. К тому, что произошло, я не причастен. — Блэкистон помедлил и пристально посмотрел на Пюнда и Фрейзера, как бы проверяя, осмелятся ли они возразить. — Это все Магнус Пай. Чертов Магнус Пай!
Он вздохнул и заговорил снова:
— Началась война, и меня послали в Боскомб-Даун, обслуживать по преимуществу истребители «Харрикейн» фирмы «Хоукер». Я находился далеко от дома и не знал толком, что там происходит. Заезжал только иногда по выходным, поэтому чувствовал себя как чужак. Мэри сильно переменилась. Никогда не радовалась мне, стала скрытной… Словно прятала что-то. Трудно было поверить, что это та девочка, на которой я женился и с которой жил в Шеппардс-Фарм. Роберт тоже ко мне не особо тянулся. Он был маменькин сынок. Не будь Тома, мне бы и появляться там не захотелось. Короче говоря, мое место занял сэр Магнус. Я вам рассказывал про игры. Это втянул в игру мальчиков — моих мальчиков. Они были одержимы поиском закопанных сокровищ. Ну, ребята такое обожают, и, думаю, вы знаете, что Паи отыскали в Дингл-Делле настоящий клад из римских монет и всего прочего. Сэр Магнус показывал им свой клад. Так что ему не составило труда обратить их обоих в охотников за сокровищами. Он брал обернутую в фольгу плитку шоколада или монетку в шесть пенсов или полкроны и прятал где-то в имении. Потом давал мальчикам подсказку и отправлял на поиски. Они могли искать целый день, и ничего тут не возразишь, ведь парни были на свежем воздухе. Это ведь так полезно. И весело.
Вот только он не был их отцом. Он не отдавал себе отчета в том, что делает, и однажды зашел слишком далеко. У него был кусок золота. Не настоящего золота. Это был железный колчедан, его называют «золотом дураков». Кусок был большой, и сэр Магнус решил сделать из него клад. Разумеется, Том и Роберт не могли определить разницу. Они считали, что это настоящий самородок, и отчаянно старались его заполучить. И знаете, где спрятал его этот чертов идиот? В зарослях камыша, прямо на краю озера. Он привел их к самому берегу, ребят четырнадцати и двенадцати лет. Привел так верно, как если бы подал знак.
Так это и случилось. Мальчики разделились. Роберт был в Дингл-Делле, искал среди деревьев. Том пошел к озеру. Возможно, он заметил, как солнце блеснуло на породе, или руководствовался подсказкой. Ему не было нужды даже ноги мочить, но юнец так разволновался, что полез в озеро. Что было дальше? Возможно, он споткнулся. Там было полно водорослей, они могли оплести ему ноги. Я знаю только, что вскоре после трех пополудни Брент проходил мимо с газонокосилкой и увидел моего мальчика, лежащего лицом вниз в воде. — Голос Мэтью Блэкистона дрогнул. — Том утонул. Брент сделал что мог. Том находился всего в нескольких футах от берега, и Брент вытащил его на сушу. Потом вышел из леса Роберт и увидел, что стряслось. Он бросился в воду. Он кричал. Просил Брента помочь. Брент не знал, что делать, но Роберта научили в школе основам первой помощи, и он пытался сделать брату искусственное дыхание. Слишком поздно. Том был мертв. Я узнал обо всем позже, от полицейских. Они поговорили со всеми, кто был причастен: с сэром Магнусом, с Брентом, с Мэри и Робертом. Способны вы представить, что я чувствовал, мистер Пюнд? Я был их отцом. Но меня там не было.
Голова Мэтью Блэкистона поникла. Он закрыл лицо рукой, держащей сигарету, и молча сидел, пока дымок, завиваясь, поднимался к потолку. В этот миг Фрейзер почувствовал вдруг, как мала эта комната, как безнадежна сломанная жизнь. Ему подумалось, что Блэкистон — изгнанник. Он сбежал от самого себя.
— Хотите еще чаю? — спросил вдруг Блэкистон.
— Я бы не отказался, — ответил Фрейзер.
Чаю никто не хотел, но требовалось время, нужна была пауза, прежде чем Блэкистон мог продолжить. Фрейзер отправился к чайнику, радуясь возможности сделать перерыв.
— Я вернулся в Боскомб-Даун, — снова начал Блэкистон, когда свежий чай разлили по чашкам. — А в следующий приезд домой точно понял, в какую сторону дует ветер. Мэри и Роберт отгородились от меня стеной. После того случая Мэри ни на шаг не отпускала от себя мальчика, и впечатление создавалось такое, будто они знать меня не хотят. Я бы выполнил свой долг перед семьей, мистер Пюнд! Клянусь, выполнил бы. Но они не дали мне шанса. Роберт всегда говорил, что я бросил их, но это не так. Я пришел домой, но никого не застал там.
— Когда вы в последний раз видели сына, мистер Блэкистон?
— В субботу, двадцать третьего. На похоронах его матери.
— Он видел вас?
— Нет. — Блэкистон глубоко вздохнул. Он докурил сигарету и потушил окурок. — Говорят, что потеря ребенка либо сближает, либо отдаляет. Я сильнее всего обижался на Мэри из-за того, что после гибели Тома она не позволяла мне сблизиться с Робертом. Оберегала его от меня! Можете в это поверить? Мало того что я лишился одного сына, закончилось все тем, что мне пришлось потерять обоих. Но часть меня так и не перестала любить ее. Сентиментальная история… Я уже говорил, что писал ей, поздравлял с днем рождения, с Рождеством.
Иногда звонил по телефону. Хотя бы это Мэри мне позволяла. Но не желала, чтобы я находился рядом. Она достаточно ясно дала это понять.
— Вы разговаривали с ней недавно?
— В последний раз я говорил с ней пару месяцев назад. Но есть кое-что, чему вы не поверите. На самом деле я звонил ей в тот день, когда она умерла. Прямо мистика какая-то! В то утро меня разбудила птица на дереве. Она настоящую какофонию устроила. Это была сорока. «Единица для печали…» — знаете такую старинную песенку? Так вот, смотрю я из окна спальни на эту черно-белую злую птицу с блестящим глазом, и вдруг у меня похолодело в животе. Это было как дурное предчувствие. Я понял, что произойдет что-то плохое. Я пошел в магазин, но работать не мог, да и покупателей все равно не было. Я думал о Мэри. У меня было ощущение, что с ней что-то случится, и в конце концов я не смог больше терпеть и позвонил ей. Пытался найти ее в Лодж-хаусе, потом в большом доме. Но она не ответил