(торговец антиквариатом), Редвинг[28] (доктор), Уивер[29] (могильщик) — птицы весьма распространенных видов, так же как Крейн[30] и Ланнер[31] (учредители похоронной конторы из Бата) и Кайт[32] (владелец «Паромщика»). Некоторые имена проследить оказалось сложнее. Джой Сандерлинг получила фамилию от птички-песчанки, а Джек Дартфорд — от славки. Брент, смотритель парков, — это порода гусей, а среднее его имя Джей — сойка. В честь естествоиспытателя девятнадцатого века Томаса Блэкистона назвали сову, от которой произошла фамилия семьи, находящейся в центре сюжета. И так далее.
Важно ли это? Видимо, да. Но меня этот факт встревожил.
Имена персонажей имеют значение. Мне известны писатели, заимствующие их у знакомых, тогда как иные обращаются к справочникам: про «Оксфордский словарь цитат» и «Кембриджскую биографическую энциклопедию» я уже упоминала. В чем секрет хорошего имени в художественной литературе? Разгадка зачастую кроется в простоте. Джеймс Бонд не стал бы тем, кто он есть, будь в его фамилии слишком много слогов. Говорят, что имя — это, как правило, первое, что мы узнаем о персонаже, и думаю, очень помогает, если оно ложится на слух, подходит как надо. Ребус и Морс (почти как Морзе) — вот удачные примеры. В обоих именах намек на код, загадку, а поскольку задача сыщика состоит в разгадывании оных, мы уже на полпути к успеху. Авторы девятнадцатого века, например Чарльз Диккенс, заходили еще дальше. Ну кто захочет сидеть в классе у Уокфорда Сквирса, находиться на попечении у мистера Бамбла или выйти замуж за Джерри Кранчера?[33] Но это комичный гротеск. Писатель был более осмотрителен, выбирая фамилии для героев и героинь, в отношении которых рассчитывал на симпатию читателя. Подчас авторы натыкаются на культовые имена почти случайно. Самый известный пример — Шерингфорд Холмс и Ормонд Сэккер. Попробуйте угадать, достигли бы они такой же всемирной популярности, если бы Конан Дойл не передумал, сделав выбор в пользу вариантов Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Я вживую видела рукопись, в которую вносилось это изменение, — росчерк пера, и история литературы пошла другим путем. Рассуждая в том же ключе: смогла бы Панси О’Хара зажечь мир с таким же успехом, как это сделала Скарлетт, если бы Маргарет Митчелл не внесла правку в текст, уже закончив «Унесенных ветром»? Имена имеют свойство отпечатываться в нашем сознании. Питер Пэн, Люк Скайуокер, Джек Ричер, Фейгин, Шейлок, Мориарти… Способны ли мы представить их себе другими?
Смысл всего этого в том, что имена и персонажи переплетаются. Они говорят друг с другом. Но только не в случае с «Английскими сорочьими убийствами» или другими книгами, которые Алан Конвей написал, а я редактировала. Обращая всех второстепенных персонажей в птиц, станции метро (или изготовителей шариковых ручек, как в «Аттикус Пюнд берется за дело»), автор обезличил и тем самым обесценил их. Ну тут я, возможно, слишком строга. В конечном счете его детективные истории не несли в себе иной нагрузки, кроме развлекательной. Это просто указывало на беспечность, почти презрение к собственной работе, и это меня тяготило. Еще мне было досадно, что я не заметила этого раньше.
После завтрака я собрала вещи, расплатилась за номер, потом заехала в Эбби-Грейндж, передать Джеймсу Тейлору ключи. Со смешанным чувством смотрела я на дом, будучи свято уверена, что вижу его в последний раз. Быть может, виновато было серое суффолкское небо, но дом казался каким-то печальным, словно он осознавал не только смерть прежнего своего владельца, но и факт ненужности новому. Я старательно отводила глаза от башни, казавшейся мрачной и угрожающей. Мне подумалось, что если есть здания, обреченные обзавестись привидениями, то это одно из них. Пройдет не так много времени, и однажды новый хозяин проснется посреди ночи, разбуженный сначала принесенным ветром криком, а потом глухим ударом тела о землю. Джеймс совершенно прав, что решил уехать.
Я собралась было позвонить в дверной звонок, но передумала. Скорее всего, Джеймс еще в постели, а вчера спьяну мог быть со мной более откровенным, чем намеревался. Лучше избежать утренних сожалений с похмелья.
Меня ждало дело в Ипсуиче. Клэр Дженкинс сдержала слово и устроила для меня встречу с суперинтендантом Локком — не в полицейском участке, а в кафешке «Старбакс» у кинотеатра. Я получила сообщение с инструкцией: в одиннадцать часов, он может уделить мне пятнадцать минут. У меня оставалось достаточно времени, чтобы добраться до места, но сначала я хотела заглянуть к соседу Алана. Джона Уайта в его оранжевых сапогах-веллингтонах я видела на похоронах, но шанса поговорить нам не представилось. Джеймс обмолвился, что Алан повздорил с соседом и вывел его в качестве одного из персонажей «Английских сорочьих убийств». Мне хотелось знать больше. Было воскресенье, так что имелись все шансы застать Уайта дома, поэтому я бросила ключи Джеймса в почтовый ящик и развернула машину.
Вопреки названию, в усадьбе Эппл-Фарм не было ни намека на яблочные деревья, да и на ферму она не смахивала. Дом был симпатичный, гораздо удобнее Эбби-Грейндж. Построили его, как я могла предположить, в сороковые. Выглядела усадьба весьма презентабельно: аккуратная гравийная дорожка, ровные живые изгороди, обширные лужайки с подстриженной полосами травой. Напротив парадной двери располагался навес, под которым стоял классный автомобиль — двухместный «Феррари-458 Италия». Я бы не отказалась погонять на нем по суффолкским дорогам. Но стоила такая игрушка хорошо под двести тысяч фунтов, и мой «Эм-Джи-Би» по сравнению с ней выглядел бледновато.
Я позвонила в дверь. По моим прикидкам в доме было по меньшей мере восемь спален, и, учитывая его размеры, могло пройти довольно значительное время, прежде чем кто-то откликнется на звонок, но дверь открылась почти сразу. Передо мной возникла негостеприимного вида женщина с черными волосами с пробором посередине, одетая в мужскую одежду: спортивный пиджак, плотно облегающие брюки, сапоги до колен. Его жена? На похоронах ее не было. Почему-то я усомнилась, что имею дело с супругой.
— Могу я поговорить с мистером Уайтом? — начала я. — Вы миссис Уайт?
— Нет. Я экономка мистера Уайта. А вы кто?
— Знакомая Алана Конвея. Точнее говоря, его редактор. Мне хотелось бы поговорить с мистером Уайтом о случившемся. Это очень важно.
Мне показалось, что она вот-вот посоветует мне убираться, но тут в коридоре у нее за спиной появился мужчина.
— Кто там, Элизабет? — раздался его голос.
— Тут спрашивают насчет Алана Конвея.
— Меня зовут Сьюзен Райленд, — бросила я поверх ее плеча. — У вас это займет всего пять минут, а для меня это очень значимо.
Моя фраза прозвучала так убедительно, что Уайт не решился отказать.
— Вам лучше войти, — сказал он.
Экономка отошла в сторону, и я прошла мимо нее в холл. Передо мной стоял Джон Уайт. Я сразу узнала в нем человека, которого видела на похоронах. Невысокий, очень худой, невзрачный на лицо, с коротко подстриженными черными волосами, перекликавшимися со щетиной на подбородке. Одет он был в строгую рубашку и свитер с треугольным вырезом. Мне с трудом удавалось представить этого субъекта за рулем «феррари». В нем не было ничего агрессивного.
— Могу я предложить вам кофе? — спросил он.
— Спасибо. Это было бы здорово.
Уайт кивнул экономке. Та ожидала этого и немедленно удалилась.
— Пройдемте в гостиную, — предложил мужчина.
Мы вошли в просторную комнату, окна которой выходили на задний сад. Обставлена гостиная была по-современному, с дорогими картинами на стенах, включая одну из неоновых работ Трэйси Эмин. В глаза мне бросилась фотография с изображением двух миленьких девочек-близняшек. Его дочери? Я с первого взгляда поняла, что, за исключением его самого и экономки, в доме никто не живет. Так что либо семья в отъезде, либо он разведен. Я склонялась ко второму.
— Что хотите вы узнать про Алана? — спросил Уайт.
Держался он очень по-обывательски, но я погуглила тем утром и выяснила, что этот человек возглавлял не один, а два самых успешных хедж-фонда для одной крупной столичной фирмы. Он сделал себе имя и состояние для своих вкладчиков, предсказав обрушение кредитной системы, и отошел от дел в сорок пять, имея больше денег, чем я могла мечтать — если бы меня посещали мечты такого рода. Но работать не перестал. Уайт инвестировал миллионы и зарабатывал новые: на часах, автостоянках, недвижимости и многом другом. Это был человек, к которому я легко могла проникнуться неприязнью — «феррари» этому только способствовал, — но я не прониклась. Не знаю почему. Быть может, из-за тех оранжевых сапог.
— Я видела вас на похоронах.
— Да. Мне подумалось, что стоит принять участие. Но на поминки я не пошел.
— Вы с Аланом были близки?
— Мы были соседи, если вы это имеете в виду. Виделись довольно часто. Я прочитал пару его книг, но они мне не очень понравились. Читать мне вообще особо некогда, а детективный жанр не из моих любимых.
— Мистер Уайт… — Я замялась. Это оказалось не так-то просто.
— Зовите меня Джон.
— Как понимаю, между вами и Аланом произошла незадолго до его смерти размолвка?
— Верно. — Вопрос ничуть не смутил его. — Почему вы спрашиваете?
— Пытаюсь выяснить, как он умер.
Глаза у Джона Уайта были мягкие, светло-карие, но стоило мне произнести эти слова, и я заметила в них искру, как если бы некий внутренний механизм пришел в действие.
— Он покончил с собой, — сказал Уайт.
— Да, разумеется. Но я пытаюсь разобраться, каково было состояние его ума, когда он сделал это.
— Надеюсь, вы не намекаете на…
Я много на что намекала, но насколько могла осторожно сдала назад.