— Кто знает, как там, но будем надеяться — дохожу и родится нормальный малыш. Проверялась в Москве, было все в норме, сейчас вот через месяц, надо опять провериться.
— Варя, так у тебя же немецкая родня имеется, тем более фармацевт, не из простых, ты ему только заикнешься, он тебя тут же отправит на обследование. Он мужик неплохой, мы с ним долго общались, когда они здесь три дня были, тогда уже беспокоился, как-то ты его воспримешь, очень надеялся подружиться с тобой, Герби его четко воспитал!
Гончаров же пошел разговаривать с Аннушкой. Понимал он, что вот так, с бухты-барахты не делается, но ничего не мог поделать с собой — ему просто необходимо был увезти так похожую на его любимую, так мало побывшую ему женой, Полюшку. Братья — сыны его были в группе поддержки, сидели у калитки на лавочке, а Сергей Алексеевич с ходу ошарашил Аннушку, озвучив ей все свои мысли и доводы.
— Но, — удивленно смотря на него выговорила Аннушка. — Я Вас вижу в первый раз??
— Согласен, но Вы для меня та самая женщина, что нужна мне, необходима, я бы сказал. Я предлагаю так: увожу Вас с собой на недельку, посмотрите, что и как, заканчивается учебный год — переезжаете ко мне — приглядываемся, притираемся и женимся! Я одно могу твердо сказать — сделаю все, чтобы Вы ни минуточки не пожалели об этом. Мы уезжаем завтра, я надеюсь, Вы согласитесь! Аннушка, мои… — он запнулся, — ребята уже все продумали и порешали с Вашим директором, Андрей согласился заменить Вас на недельку. Знаете, вот редко, но так бывает — увидишь человека и в тот же миг понимаешь — Моё! У меня именно так случилось.
— Я должна подумать, хотя бы с дядями посоветоваться!
— Да вон они, на лавочке сидят!
ГЛАВА 20
На следующий день уезжали гости дорогие более полным составом, чем приехали. Гончаров, едва сдерживающий счастливую улыбку, аккуратно ухаживал за смущенной Аннушкой — уговорили-таки братья Гончаровы её рискнуть.
— Аннушка, ну что ты теряешь, абсолютно ничего, а скорее всего, Сергей и есть твоя судьба, сама же знаешь, и по семь лет дружат, а через полгода после свадьбы — ботинки врозь. — Говорил ей более прагматичный Андрей. — Наш ба… — он запнулся, — Сергей — мужик серьезный, ветра в голове нету. Съездишь, посмотришь сама, он же принуждать тебя не будет, а мы только порадуемся за тебя.
— Дядь Андрей, страшновато!
— А не попробуешь, всю жизнь жалеть станешь! Милая племяшка, мы все учимся на своих, и только на своих ошибках. Соглашайся. Хватит тебе сидеть в деревне, — что было, то было, гляди вперед.
Вот и решилась Аннушка. Игорек же забрал на пару недель свою старенькую шуструю Степушку, очень ему хотелось показать, где и как он живет, да и пусть через столько лет, но порадовать свою старенькую:
— Раз не довелось в то время, пусть хоть сейчас мое внимание в полной мере ощутит. Вон сколько мне потомков нарожали девки мои!
Гриня и Василь клятвенно обещали приехать, после того, как наведуть порядок в саду и огороде.
— Ребяты, я вам ешче и надоем, у каждого по неделе поживу!!
Игорь шутливо закатил глаза:
— Ты ж меня за неделю уморишь своим любопытством!
— А назвался груздём! — смеялся счастливый Гриня.
— Приезжай, шпендель, ждать будем все!
Осторожно и бережно обнимали Панаса, тот сразу сказал, что не приедет к ним — тяжело ему уже куда-то ездить, кроме Раднева, но вот звонить им и ждать их хоть по одному, хоть на пару дней — это будет постоянно.
— Варюх, жду результата по Германии, не тяни!!
Стоял их партизанский командир и печально глядел вслед уехавшим, но сейчас он твердо знал — кто-то да примчится по первому зову, нет уже той неизвестности, что грызла его столько много лет — боялся он, что не вернулись тогда его дорогие друзья в свое время, мало ли.
Но разве Гриня даст долго грустить, у того как моторчик завелся, дед просто помолодел, суетился и шумел пуще прежнего, даже привыкшая за столько лет жена отмахивалась полотенцем:
— Уйди, аспид, утомил уже!
Варя колебалась, но сын думал недолго.
— Давай, я наберу номер, скорее всего, будний день, и он работе.
Набрал номер, ответила женщина, что-то спросив по-немецки:
— Битте, герр Вилов! — сын включил громкую связь, ну, не знал он немецкого, английский немного, да.
— Мам, подсказывай! — шепнул Данька.
Секретарь поинтересовалась:
— Вас вюншен зи?
Отвечай:
— Их хайсе Даниил Ушков аус Руссланд. Их мёхте битте господин фон Виллов шпрехен.
— Айн момент!
И через минуту в трубке послышался приятный баритон, четко произнесший по русски:
— Добрый день, Даниил, слушаю Вас?
— Добрый день, господин фон Виллов, я звоню по поручению своей матушки — Варвары Федоровны Ушковой.
— И что хотела сказа… Майн Готт! Фрау Варья?? — закричал в трубку немец. — Дас ист фантастиш!! Извините, забылся, та самая фрау Варья? Где она, что с ней, Вы можете сейчас сказать??
— Она рядом, с ней все хорошо.
— Майн Готт! Майн фатер, мой папа, будет глюклих! Могу я разговаривайт с фрау Варья?
— Да, передаю трубку.
— Здравствуйте Николас!
— Варья, Варьюша, неужели это Вы? Мы столько много лет ждать с фатер!! Где вы есть, я через пять ден приеду, много надо говорить, не по телефон. Вы меня встречайт аус Москва?
— Да, конечно!
Николас, мешая русские и немецкие слова, ещё раз повторил, что ему надо филе-филе говорит за фатер, и он через пять дней прилетит, несмотря ни на что.
— Ну что, мам?? Будем готовиться немецкого родственника встречать?
— Страшновато что-то, Дань!
— Ха, там не боялась, а сейчас, в мирное время коленки задрожали? Не боись, Варвара Федоровна — мы на своей земле!
В аэропорт Варя не поехала, что-то разбушевался маленький фон Виллов в животе, и Данька категорически велел ей лежать и не дергаться. Напечатал на большом листе фамилию Николаса и уехал встречать.
Варя полежала, ребенок успокоился, она потихоньку занималась приготовлением фирменных своих блюд.
Часа через четыре с половиной стукнула дверь, и сын с порога шумнул:
— Мам, встречай гостя!
Вытерев руки, она вышла в коридор, немец во все глаза рассматривал её.
— Вот Вы какая, фрау Варья — любовь всей жизни моего фатера. Позвольте Вас обнимать? — Он осторожно приобнял Варю, а потом изумленно уставился на её уже заметный животик, сначала не врубился, посмотрел на её лицо, опять на животик, и вдруг до него дошло:
— Ва… Варья, дизе… — он не находил слов, — … это… то, что я могу думат? Майн фатер — ист фатер этот киндер??
— Да!
— Майн Готт! — немец часто заморгал глазами. — Это есть невероятно!!
— Проходите, Николас, разговор будет долгий, давайте за стол сначала!!
— Найн Николас — меня фатер и Пауль Колья звали, и для вас я — Колья.
Накормив мужиков, пошли в зал вести долгие разговоры. Николас приехал с драгоценными для Герберта рисунками — он после войны, уже не опасаясь никого, нарисовал много Вариных портретов, по памяти, все эти рисунки бережно хранились в семье.
Варя принесла фотографии из того времени, вот и сидели оба с глазами, полными слез. Варя ахала и утирала бегущие слезы, узнавая себя на каждом рисунке. Она на них выглядела неправдоподобно счастливой, на одном только рисунке она была нахмуренная и печальная.
— Фатер говорил — в день расставаний.
Николас бережно гладил рукой фотографии своего молодого и счастливо улыбающегося отца:
— Он такой редко быть, все больше закрыт! — печально вздохнул сын. — Но как я счастлив, что Вы есть и я увидеть Вас.
Долго говорили обо всем. Варя рассказывала о молодом Герби, Николас о совсем взрослом фатере. Он рос с дедом Руди, который тоже часто и тепло вспоминал Варью-Барбару, а ещё у Николаса был дед Конни — Конрад, который жил в Швейцарии, внук каждое лето жил у него, уже в восемь лет лихо умел кататься на горных лыжах. Одно время подумывал о профессиональной карьере горнолыжника, но надо было продолжать дело отца и дядь Паши. У Краузе были две дочки — ни одна не пошла по стопам отца, вот и пришлось Ники отдуваться за всех. Но лыжи он и сейчас не бросает.
— Вот приедете ко мне, будем с Даня осваивать горные лыжи, да и маленькому фон Виллову тоже предстоит научиться!!
Их фатер — Герберт даже получше многих молодых лихо скатывался с крутизны.
Николас прилетел на три дня, но узнав про ребенка, развил бешеную деятельность, повезли с Данькой сразу же делать Варе загранпаспорт. Затем Николас долго и дотошно разговаривал с гинекологом, уточнял все нюансы Вариной беременности, попросил сделать все выписки из карты для того, чтобы немецкие коллеги могли посмотреть более ранние результаты наблюдений, а вечером огорошил их с Данькой.
— Варья, тебе надо стать моя жена.
— Зачем? — недоуменно спросила Варя.
— Твой киндер-есть сын майн фатер, надо обеспечивайт его жизн, надьёжно, официально он будет фон Виллов и наследник своего отца и брудер, то есть брат. Я ест не молодой, дети у меня нет — официально он будет майн син или медхен, и имя ему будет как и фатер — Герберт. Я не стану настоять за переезд аус Дойчланд, но малиш будет фон Виллов, как то и должен быть!! Варья, надо думать, Даня, помогайт в решении. Когда я есть волновался, путаю слова, но самый лучший вариант — мой.
— Я не знаю… — растерялась Варя. — Надо подумать, созвать своих, ум хорошо, а шесть лучше.
— Гут! — кивнул Николас, не допуская мысли, что его малыш или малышка будут какие-то Ушковы — только фон Виллов, иначе фатер его не простит.
— Но, Николас, как ты объяснишь своей жене?
— У меня нет жена, была фрау, но ушла к молодой манн, я есть один.
Варя созвала своих всех на разговор. Мужики, особенно Гончаров и Николаич, дотошно выспрашивали Коляна — тут же окрестил так его Игорь, обо всем, тот и злился, и смеялся, и восторгался:
— Я много знайт русские люди, но вы есть особенны, немного не такие.
— Это потому, что мы в том времени побывали, сильно наше мировоззрение изменилось после всего увиденного и пережитого. Сам понимаешь, лихое было время.