Корнефорос. В переводе с греческого «носитель палицы». От самого имени веяло стальной мускулатурой.
Цепи лязгнули, зазвенели. Я медленно осветила гиганта. Его саркс отливал серебром с едва уловимым оттенком бронзы.
– Фицур, – низким приглушенным голосом отозвался рефаит. – Явился не запылился.
Кэд отсалютовал в ответ. Пленник поднял голову, устремив на меня потухший, голодный взгляд.
– Алая аура… – забормотал он. – Вы прямо сладкая парочка. Или это угощение для меня?
– Размечтался! – фыркнул Кэд. – Попробуешь покуситься на нее, и тебе не поздоровится.
– Да ты сегодня храбрец. Перед подружкой усердствуешь?
– Я не в его вкусе, – заверила я.
Кэд обиженно надулся.
Рефаит смотрел на нас с любопытством. Внешне он походил на Тирабелл, те же властные черты, только кривившиеся в усмешке губы более пухлые. Тело – от левого плеча до правого бока – пересекал шрам. А некогда мощный лабиринт уподобился почти неосязаемому водяному знаку на поверхности эфира.
– Кто ты такая? – осведомился рефаит. – Почему Менар приютил тебя в своем доме?
– Ты первый, – возразила я. – Как твое имя?
– Тебе выпала честь лицезреть Корнефороса, хранителя Шератана.
– Никогда не слышала. Насколько мне известно, хранительницу Шератана зовут Тирабелл.
– Ты говоришь о моей кузине из клана Рантанов. – Корнефорос привалился к стене. – Избрав заведомо проигравшую сторону, она отреклась от титула, и он перешел ко мне. Справедливость наконец восторжествовала.
– Для существа, прикованного к стене, ты чересчур самоуверенный, – съязвила я.
Рефаит оскалился. За год я успела привыкнуть к облику этих внеземных созданий, их аурам, однако нынешний экземпляр заставил меня ощутить всю бренность и хрупкость человеческой жизни.
– Впрочем, можешь не представляться, – хмыкнул Корнефорос. – Если не ошибаюсь, передо мной Пейдж Махоуни, призрачная странница, толкнувшая прославленного Арктура Мезартима на путь плотеотступничества?
– Досадно, что столь влиятельная особа не гнушается сплетнями, – парировала я.
– Тем не менее моя догадка верна?
– Верна.
– Пейдж Махоуни. – В глазах пленника зажегся неподдельный интерес. – Думал, Арктур предпочтет кого-нибудь повыше.
Последняя реплика задела меня за живое.
– Во-первых, мой рост выше среднего. – (Кэд отчетливо прыснул.) – А во-вторых, это грязный поклеп. Мы с Арктуром просто союзники.
Корнефорос беззастенчиво разглядывал меня.
– Охотно верю, – чуть погодя объявил он. – Как бы наследной правительнице ни хотелось очернить Рантанов, с ее стороны весьма недальновидно прибегать к откровенному вранью. Даже презренный предатель не опустился бы до интимной связи с простой смертной.
Он бы точно не опустился!
Запястья заныли. В мгновение ока бункер превратился в каземат, веревки опутывали меня с головы до ног, я захлебывалась собственной рвотой под злобный шепот красноглазого рефаита.
– Расстроилась? – Сиплый голос вернул меня к реальности. – Если хочешь поплакать, не стесняйся. Мы, рефаиты, лишены такого удовольствия, но полюбоваться никогда не откажемся.
– Очередной садист, – скривилась я, поборов минутную слабость. – Вы с Тубаном, часом, не братья?
– Не равняй меня с этим ничтожеством. Он развлекается тем, что отрывает крылья мотылькам. Я же предпочитаю тех, кто способен дать отпор. Кстати! – Зрачки рефаита вспыхнули. – Как поживает Арктур Мезартим?
– Понятия не имею. – Я направила луч на Кэда. – Это и есть твой секрет? Позволь спросить, он обладает каким-нибудь уникальным талантом или высокомерием уже научились убивать?
– Талант у него действительно уникальный, – заметил Кэд, – однако я привел тебя не за этим. – Он повернулся к пленнику. – Прости, Корнефорос, но мы здесь не ради задушевных бесед. Пейдж должна все увидеть.
Рефаит перестал скалиться, лицо словно окаменело.
– Когда я выберусь отсюда, Фицур, ты пожалеешь, что родился на свет, – зашипел Корнефорос.
– Помню, ты свернешь мне шею. Уже неоднократно грозился. – Кэд искоса глянул на меня. – Посторонись, Пейдж.
Я не шелохнулась. Кэд тем временем подкатил стальную тележку. В свете фонарика сверкнул шприц.
– Прости, друг мой. – Кэд покаянно вздохнул. – Сам ненавижу эту процедуру.
– Сверну шею, – раздалось в ответ. – Раздроблю позвонки…
Игла вонзилась Корнефоросу в локтевой сгиб.
В считаные секунды пленник страшно преобразился. Глаза потухли. Аура съежилась, могучее тело усохло. Вокруг следа от укола расползались трупные пятна, заполонив руку, они перекинулись на грудь.
В бункере повеяло холодом. Луч фонаря заплясал по стенам. Корнефорос рванулся вперед так, что хрустнула кость, и издал чудовищный звук – скрежет камня по металлу, – пробудивший воспоминания, которые я тщетно старалась подавить.
Глубокая ночь. Лес. Бесконечные деревья и гул, похожий на жужжание трупных мух. Я мчусь через нашпигованное минами поле, преследуемая тварью, охочей до моей плоти. Нога цепляется за кочку. Запястье хрустит под тяжестью моего веса.
Эмит…
– Довольно! – завопила я. – Перестань.
Кэд заправил шприц темной жидкостью. Корнефорос рычал, лязгал зубами. Изловчившись, Кэд воткнул иглу в мускулистый живот.
Рефаит моментально обмяк. Голова упала на грудь. Внезапно он содрогнулся, огромные лапищи сжались в кулаки. Я не отшатнулась, только покрепче стиснула фонарь.
Еще долго я слышала лишь собственное дыхание. Наконец Корнефорос посмотрел на Кэда. Во взгляде снова вспыхнул огонь, угли превратились в пламя. Не отставала и аура. Кэд, шатаясь, попятился и непременно бы упал, не подставь я плечо.
– Ты в порядке?
– В полном, – прохрипел он. – После подпитки я всегда огурцом. – Из рыжеватых глаз сочилась кровь. – Теперь поняла?
В ушах зазвучал голос Арктура:
Ты сама докопаешься до сути. Ты сообразительная и рано или поздно соберешь разрозненные фрагменты пазла.
– Да, – чуть слышно откликнулась я. – Поняла.
Арктур не обманул. Улики были прямо у меня под носом, однако я отказывалась их замечать. Не верила, что Рантаны способны утаить от меня секрет такого масштаба. Особенно он.
В 1859 году английское правительство втайне передало свои полномочия рефаиму. Взамен Нашира Саргас пообещала защитить человечество от эмитов – кровожадных чудовищ, явившихся от загробного мира. Наширу почитали как защитницу, не побоявшуюся вступить в схватку с монстрами.
Правда, она утаила одну крохотную деталь.
И не только она.
– Эмиты… – выдавила я. – Эмиты и есть рефаиты. Точнее, бывшие.
Мой взгляд был прикован к Корнефоросу, бившемуся в конвульсиях.
– Это называется полусдвиг, – пояснил Кэд, направляясь к тележке. – Насколько мне известно, рефаиты не подвержены человеческим болезням. Я вводил ему возбудители оспы, малярии, сифилиса и даже чумы – никакой реакции. Полусдвиг – единственное, что способно поразить их организм.
В голове промелькнуло: а не переборщил ли Кэд с экспериментами?
– Передается полусдвиг элементарно. Эмиту достаточно прокусить или расцарапать саркс. После этого счет идет на минуты.
Эмиты распространяют инфекцию под названием «полусдвиг». Если вовремя не принять меры – безумие и смерть.
Рассказывал Арктур об этом еще в колонии, а у меня, в силу неведения, не возникло вопросов. Скорее всего, Тирабелл взяла с него клятву молчать. Я на секунду зажмурилась.
– Как ты заразил Корнефороса?
– Вколол ему кровь эмита, она стимулирует процесс. Только не спрашивай, где я ее достал.
– Оно чем-нибудь лечится?
– Лечится. Аурой. – Кэд промокнул глаза салфеткой. – К несчастью, после заражения полусдвигом способность подпитываться пропадает. Соль и человеческая кровь на время купируют атрофию, чтобы рефаит успел найти ясновидца и начать лечение. Закупоренные флакончики с кровью в колонии, для предоставления Рантанам по первому требованию. На всякий случай.
– И всю эту информацию ты собрал, экспериментируя над Корнефоросом? – уточнила я.
– У меня не было выбора, Пейдж. Менар приказал разузнать их слабые стороны и тайны. Инквизитор никогда не станет пачкать руки о паранормала. Тем более о такого.
Корнефорос не издавал ни звука. Голова свесилась, грудь судорожно вздымалась.
– Ловко же рефаиты запудрили нам мозги. Мы поверили их байке про спасителей, а по факту запустили потенциальных эмитов в правящие круги. – Я шумно выдохнула через нос. – Люди – фантастические болваны!
– Не надо чесать всех под одну гребенку, – буркнул Кэд. – Англия, например, веками мнила себя избранной державой. А когда ангелоподобные спасители обосновались в стране… это лишь упрочило национальное самомнение.
– Твоя правда, – гортанно вклинился Корнефорос. – Бывал там. Никчемные, напыщенные людишки. Готовые поступиться властью ради иллюзии, будто бы боги явились благословить их с небес.
Возразить было нечего.
– После бегства из колонии я доложил Менару, как нас тренировали сражаться с эмитами. – Кэд смял салфетку. – При всей брезгливости инквизитор рассудил, что без рефаитов нам не обойтись. Однако он по-прежнему не желал видеть их на своей земле.
– Поэтому он всячески увиливал от подписания Верховного территориального акта, – подхватила я. – Нашира послала Корнефороса припугнуть его, а Менар заточил визитера в бункер. Потом… потом выплыло, что эмиты – это бывшие рефаиты. И Менар окончательно утвердился в целесообразности истребления «гостей».
– Он осознал, что у медали две стороны. Два вектора паранормальности.
– Он поделился своим открытием с Тьядер?
– Если еще нет, то обязательно поделится, – «успокоил» Кэд. – Хотя Тьядер сама не прочь избавиться от рефаитов. Насмотрелась на них сполна.
Меня словно молнией ударило.
– Кэд, – зашептала я, – а голодный паек не превращает их в эмитов?
– Сам задаюсь этим вопросом, но проверить не рискну. Корнефорос – мой единственный подопытный. Не хочу лишиться его раньше времени. – Кэд покосился на пленника. – Я спрашивал, но он отказывается сотрудничать.