Едва шаги стихли, я решила действовать. Сейчас или никогда.
Я попыталась расширить проем над головой. Никакого эффекта. Тогда я взялась выламывать ближайшую рейку. Раздался треск. В палец вонзилась заноза. Наплевав на осторожность, я развернулась и замолотила по стене ногами. На красную ковровую дорожку рухнул пласт штукатурки, и я вывалилась наружу, захлебываясь кашлем.
В стене зияла огромная дыра. Однако цель оправдывала средства.
Кэд не соврал: даже у себя в кабинете Менар соблюдал предельную осмотрительность. На письменном столе инквизитор не держал ничего, кроме фирменного бланка, золотого пера и гроссбуха в кожаном переплете. Не колеблясь, я принялась листать мятые страницы.
Передо мной был выведенный корявым почерком список участников двух последних Сезонов костей. Знакомые имена огненными буквами расцветали на сетчатке.
За год серый рынок обеспечил рефаитам четверть от общей доли заключенных. В гроссбухе фиксировалось все, начиная от категории ясновидца, места и даты его поимки, вплоть до спонсора – выродка, по чьей наводке нас упекали в колонию. Что характерно, наводчики собственноручно расписывались в журнале и оставляли оттиск пальца. Очевидно, расписки служили страховкой на случай, если кто-то решит сдать товарищей и выйти сухим из воды.
Я не сомневалась, что меня продал Сенной Гектор, однако вырученная сумма просто не укладывалась в голове! Столько не потратить и за три жизни! Сайен четко обозначил мне цену. Хотя я видела внутренности Гектора, его кишки на залитом кровью полу, сейчас мне хотелось придушить его своими руками.
Гектор умер миллионером. Непонятно только, зачем вносить в журнал баснословные цифры, если всю операцию он провернул втайне от сообщников? Однако, присмотревшись, я заметила чернильные брызги. Гектор подписывал бумагу дрожащей рукой, незадолго до гибели.
Как будто каялся перед смертью.
Я перевернула страницу и углубилась в перечень паранормалов, похищенных для Двадцать первого Сезона костей. Из десяти имен три – хорошо знакомые, четвертое недавно озвучил сам Менар.
Выходит, Надин и Зик живы. И Майкл, пропавший без вести почти год назад. В наводчиках значился П. Вэй – Латронпуш, родной брат Дидьена Вэя. Он продал Дряхлого Сиротку.
Арктур гадал, почему серый рынок еще не загнулся, и вот мне приоткрылась завеса тайны.
Джексон Холл спекулировал нами.
Бездушная тварь!
К кабинету приближался лабиринт. Подавив клокочущую ярость, я захлопнула журнал. Нужно забрать его с собой, в качестве неопровержимого доказательства, изобличающего работорговцев. Прижимая гроссбух к груди, я задвинула в угол обвалившуюся штукатурку и, втиснувшись в лаз, прикрыла дыру занавеской.
Спустившись по лестнице, я очутилась в тесном тоннеле. Пришлось подобрать локти, чтобы не ободрать их до мяса. Уткнувшись в стену, я нащупала болтающуюся перегородку, криво прилаженную детскими руками, и, отодвинув ее, высунулась наружу.
Постепенно глаза привыкли к полумраку. Сквозь «тепличный» стеклянный потолок в зимний сад сочился тусклый свет. Тщательно закупорив лаз, я ринулась в сводчатый коридор и, прислушиваясь к каждому шороху, бросилась наутек. На бегу сунула журнал за пояс и потуже затянула ремень.
На улице бушевала метель. Из-за угла вывернула служанка с подносом. Я спряталась за шторой и, едва служанка скрылась из виду, снова помчалась во весь дух. Ноги в носках беззвучно неслись по ковру. Переждав под столом, пока двое легионеров исчезнут с горизонта, я с грехом пополам добралась до погреба и повернула в скважине ключ, украденный у Кэда. С бешено колотящимся сердцем я заперла дверь и, сняв со стены фонарик, тронулась в путь.
Корнефорос носил оковы с королевским достоинством. Цветы, вплетенные в звенья цепи, подавляли его ауру, забирали силы. При виде меня глаза рефаита вспыхнули алым, точно небо на закате. Высчитав безопасную – даже с лихвой – дистанцию, я села напротив Корнефороса и отложила фонарик.
– Ты почему еще не в кроватке? – приторным голосом осведомился рефаит. – Чем я обязан такой чести?
– У меня предложение.
– Я не торгуюсь со смертными.
– Откуда такая категоричность?
– Нарушивший клятву обречен на вечное презрение. Его заклеймят лгуном, предателем. Вы, люди, не заботитесь о последствиях. Для вас нарушить клятву – раз плюнуть. Вы умираете слишком быстро, не познав всех тягот вины.
– Другие рефаиты не гнушались со мной сотрудничать.
– Другие рефаиты – болваны. – Корнефорос смерил меня взглядом охотника. – Фицур в курсе, что ты здесь?
– Нет.
– Даже так? – лениво протянул рефаит. – Я знал, что ты вернешься. Тебя тронули мои страдания, хоть ты и считаешь меня пособником Наширы. – Корнефорос подался вперед, насколько позволяли цепи. – Открою тебе тайну. Я Рантан и не подчиняюсь наследной правительнице.
– Рантан. – Я старалась подавить скепсис в голосе. – Значит, они послали тебя шпионить?
– Нет. Собратья Рантанты давно сочли меня погибшим. Мы вместе сражались при Размытии границ. Арктур хорошо меня знает.
– Он никогда не упоминал твое имя, – сощурилась я.
– Скорее всего, он тоже считает меня мертвым. И эта мысль, вероятно, доставляет ему боль. Мы с ним были… очень близки.
Я глянула время на передатчике. Смена у кухарки заканчивается через четверть часа. Каким бы ни был мой следующий шаг, нужно торопиться.
– Пейдж.
Я содрогнулась от звука собственного имени в устах Корнефороса.
– Пейдж, – повторил он, растягивая слоги. – В переводе со староанглийского «гонец, слуга». Совершенно неподходящее прозвище для такой бунтарки. Или «Пейдж» означает «чистый лист», чья история еще не написана? Какой из вариантов верен?
– Понятия не имею. Имя выбирала моя мать.
Корнефорос вскинул подбородок.
– Помоги мне, Пейдж Махоуни. Ты ведь друг Арктуру Мезартиму, а он, не колеблясь, вызволил бы меня из темницы. Заклинаю, – шептал он, – помоги мне выбраться отсюда и вновь примкнуть к Рантанам.
– У меня встречное предложение. Тебя ведь назначили смотрящим за Вторым Шиолом. Скажи, где он находится, – назови город, и я освобожу тебя.
Корнефорос привалился к стене:
– Всего-то?
– Да.
– Значит, его ты тоже собралась уничтожить, – резюмировал пленник. – Лишившись надежного пристанища, мы не только превратимся в эмитов, но перестанем притягивать ранее обращенных. Колонии служат маяком. Без них эмиты разбредутся по планете. Ты этого добиваешься?
– Кто не рискует, тот не пьет шампанское. – Я вопросительно подняла бровь. – Хочешь остаться здесь навечно, Корнефорос?
Его взгляд потух. Попался! Этот рефаит тоже из породы авантюристов, а я предлагала беспроигрышную ставку.
– Город лежит в западной стороне. Внутри таится галерея с множеством зеркал. Там находилась резиденция Короля-Солнце вплоть до падения его династии.
– Версаль, – вырвалось у меня. – Версальский дворец.
Могла бы догадаться. Сообразить, что выбор рефаитов падет на давно покинутую обитель Бурбонов.
Ну вот и все. Дольше здесь оставаться незачем. Корнефорос пристально наблюдал, как я встаю с места.
– Ключ от кандалов у Фицура, – сообщил он. – Но если убрать цветы, я смогу разорвать оковы.
– Не торопись.
На шее у пленника вздулись вены. Цепи звенели под натиском исполинской мускулатуры.
– Последний вопрос, Корнефорос Шератан. – Я постаралась не дрожать как осиновый лист. – Амарант – не единственная погибель рефаитов. Вас можно обезглавить клинком, выкованным из опалита. Верно?
Его глаза жгли, точно лава.
– Ты видела казнь.
– В исполнении наследной правительницы.
Волчий взгляд сверлил меня насквозь.
– Ты боишься, – помедлив, констатировала я. – Боишься, что Менар узнает про опалит и истребит вас всех до единого без страха навлечь новых эмитов на свою голову.
– Мне неведом страх, странница. Тем более страх перед смертными. Только учти, если Менар узнает нашу тайну и раздобудет опалит, он не пощадит никого. Включая Арктура.
– Не надоело приплетать Арктура? Допустим, вы действительно знакомы. Допустим, ты и впрямь Рантан. Или же после вчерашней встречи ты счел меня мягкотелой дурой. Где гарантия, что после освобождения ты не помчишься прямиком к Нашире докладывать о моих планах по Второму Шиолу?
– Если не освободишь меня, я сообщу о твоих планах Фицуру, а он доложит Менару.
– А смысл? Они все равно тебя не выпустят. В отличие от меня. – Я скрестила руки на груди. – Если доберусь до Версаля, отыщу колонию и не погибну, обещаю вернуться и освободить тебя. Согласен?
Бывший Страж Шератана оскалил белоснежные зубы. Цепи негодующе звякнули.
– Арктур не единственный злопамятный рефаит, нечестивица, – зашипел Корнефорос. – Если не возвратишься через седмицу, клянусь, я выберусь отсюда и не успокоюсь, пока не найду тебя, Пейдж Махоуни. А когда найду, ты будешь молить о пощаде. Только никто тебя не услышит.
Я выбралась из подвала, голова пухла от информации. Удостоверившись, что путь свободен, я прокралась на кухню, спеша поскорее покинуть особняк вместе с его тайнами.
Легко сказать. Второпях я перестала отслеживать эфир и, свернув за угол, получила дубинкой под дых. Я сложилась пополам, жадно хватая ртом воздух. В следующий миг меня ткнули носом в пол и прижали руки к бокам.
Двое легионеров, оставивших с моей подачи вахту, вызвали подкрепление. Шестеро на одну. Я устремилась в эфир.
Все были тренированы на такой случай. Никто не оказался готов. Легионеры пикнуть не успели, как двое замертво свалились на пол, остекленевшие глаза таращатся в потолок.
Запах свободы манил. Надежда наполняла энергией. Нельзя проиграть, особенно теперь, когда столько жизней зависит от выведанных мною секретов. Я танцевала в эфире так, как не танцевала никогда, рикошетила от противника к противнику, точно пуля от стен, однако силы стремительно таяли. Шестая – и последняя – легионерша успела добраться до середины коридора и поднять тревогу прежде, чем ее настиг мой фантом.