Фьорд Кастельянос продолжал его гипнотизировать. Изредка он бросал на меня негодующий взгляд, под одним из которых я запнулась и непременно упала бы, если бы не Бруно, в который раз показавший великолепную реакцию. Он поймал меня за талию и продолжал удерживать, чтобы я опять не упала. А желание было. Теперь фьорд Кастельянос смотрел уже только на меня таким пристальным прожигающим взглядом, что я с облегчением выдохнула, когда дверь подъезда за спиной захлопнулась, отгородив нас от целителя.
Бруно отпускать меня не торопился, напротив, прижал еще крепче. Я повернулась было к нему, чтобы сказать, что поддержка больше не нужна, да так и застыла. Он зачем-то ко мне наклонялся. Я испугалась, что он сейчас упадет, а я не смогу удержать, он же такой большой. Вот ведь! Кастельянос отправляет из госпиталя недолеченных больных, а им потом становится плохо при его виде. Но тут я вспомнила, что целитель рядом, и немного успокоилась.
– Фьорд Кастельянос совсем рядом, – сказала я Бруно, чтобы он не волновался, зная, что есть кому прийти на помощь.
– Действительно, с него станется и в подъезд вломиться, – недовольно сказал Бруно.
Почему-то показалось, что мы говорим о разных вещах. Слова Бруно прозвучали так, словно он совсем не рад близости целителя. Или ему просто этот конкретный не нравится?
– В этом подъезде фьордина Каррисо живет, – попыталась я его приободрить.
Все же когда есть выбор – это намного лучше. Уточнять, что ее сейчас нет, иначе зачем бы Кастельянос на скамейке сидел, я не стала. Зачем лишний раз расстраивать фьорда, только что выписавшегося из госпиталя?
– Да уж, со всех сторон обложили…
Бруно заметно помрачнел. Я не стала злоупотреблять помощью и вывернулась из-под его руки. Нет, нужно было ему еще в госпитале полежать, а то я сейчас волноваться начну, как он дойдет до своих казарм. И дойдет ли…
– Бруно, ты себя хорошо чувствуешь? – решила я уточнить, а то вдруг лучше не ему меня провожать, а мне его. – Тебя не слишком рано выписали?
– Я? – удивился он. – Да я чувствую себя просто великолепно и необычайно счастлив, что наконец отделался от этого вашего Кастельяноса. Правда, ему вон все неймется.
– Он очень ответственный.
– Шел бы в другое место ответственность проявлять, – заметил Бруно.
Мы стояли уже у дверей в мою квартиру, и я не знала, что говорить. Сразу прощаться не очень прилично. Пригласить чай пить? Так мы только что его пили, да и нет у меня этого чая. Я неуверенно переминалась с ноги на ногу.
– Дульче, – проникновенно сказал Бруно, – я очень хотел бы остаться у тебя на ночь.
– На ночь?
Я растерялась. Нет, понятно, что в казарме тяжело, особенно после госпиталя. Там же такая толпа фьордов. Как все захрапят в унисон, так поутру и стекла менять придется…
– У меня второго спального места нет, – смущенно сказала я. – Придется на полу стелить. И одеяла запасного тоже нет. Разве что покрывало взять? Так оно совсем тонкое и холодное. Ты же только после госпиталя. Тебя непременно продует. Поясница заболит. Опять к нам попадешь. То есть не к нам, а в другое отделение.
– Продует? – хмыкнул Бруно. – Ладно, я понял. Спокойной ночи, Дульче.
– Спокойной ночи.
Глава 11
Коробка с конфетами очень здорово украсила мою комнату. Раньше в ней все было такое… пусть и добротное, но казенное, немаркое и тусклое. А сейчас появилось яркое пятно, так и притягивавшее взгляд. Я попереставляла ее немного, пытаясь найти место, где она будет смотреться лучше всего, но она везде выглядела просто великолепно.
Открыть коробку и съесть конфеты казалось настоящим кощунством. Но съесть их все равно придется – вечно храниться конфеты сами не могут, а подходящего заклинания я не знаю. Но пока можно просто смотреть на коробку и вспоминать того, кто ее подарил. Бруно сказал, мы вместе будем осматривать Льюбарре, и это так замечательно! Всегда хорошо, когда рядом настоящий фьорд, сильный, уверенный, хорошо воспитанный.
В голову почему-то все время лезли воспоминания, как он наклонился ко мне в подъезде. И были они настолько волнующими, что я обняла подушку и уткнулась в нее лицом, хотя моих запылавших щек никто не видел. Теперь казалось, что тогда ему не стало плохо, а он захотел меня поцеловать. Как я некстати про целителей вспомнила, так он и отстранился сразу. Но как теперь узнать, хотел поцеловать или нет? Приличные фьорды о таком не спрашивают. И посоветоваться не с кем… Зря я бабушке тот роман сразу отправила, нужно было почитать сначала. Хотя если продавец обманул, и там история из жизни некромантов, то книга бы ничем не помогла.
Я опять вспоминала лицо Бруно, наклоняющегося ко мне, и все больше склонялась к мысли, что целители там были бы лишними. Но знаний в этой области катастрофически не хватало – о таком в учебниках для медсестер не пишут. Так что я могу и ошибаться. Потом мне пришло в голову, что если хотел поцеловать, так непременно захочет повторить. Он же сказал, что мы пойдем изучать город вместе. А если Бруно опять пойдет меня провожать…
Так я и заснула, глядя на коробку и думая, что Льюбарре – очень интересный город. И снилось мне что-то такое хорошее, что утром я проснулась с улыбкой. Сон помнился смутно, но в одном я была уверена – в нем присутствовал и Бруно, и поцелуи…
Утром, как только я вошла в отделение, сразу наткнулась на фьорда Кастельяноса. Не знаю, удалось ли ему встретиться с фьординой Каррисо, но сегодня он выглядел еще хуже, чем вчера. Я заметила, что его почему-то очень злят разговоры о здоровье, поэтому ничего спрашивать не стала, лишь поздоровалась. Он буркнул в ответ что-то невразумительное, прошел за мной в целительскую комнату, там уселся и начал пристально на меня смотреть. Кроме него, там почему-то никого не было, даже дежурного, который, скорее всего, сейчас находился в одной из палат.
Заниматься под таким наблюдением невозможно, я перечитывала одну фразу по десять раз, но не понимала смысла. Взгляд Кастельяноса мешал сосредоточиться и делал мое нахождение столь неуютным, что я решила отложить учебники и сходить к Лусии, которая как раз гремела чем-то в буфетной. Захлопнула увесистый томик и направилась к двери.
– Дульсинея, ты ничего объяснить не хочешь?
Фьорд Кастельянос возник на моем пути к двери, как риф перед кораблем, и я почувствовала, что до полного затопления совсем немного. Целитель был явно очень зол на меня, но вот за что? Кажется, все задания, что он давал, я выполнила. Да и те, что дала фьордина Каррисо, – тоже. Ни на одном больном не проверяла выученные заклинания, хотя и предлагали.
Но Кастельянос так обвинительно смотрел, что я начала сомневаться – вдруг кто случайно попал под действие, когда я вчера с фьординой Каррисо заклинание экстренного очищения кишечника отрабатывала? Вчера попал, а сегодня пожаловался первому пришедшему целителю? Или нет, скорее, пожаловался дежурному еще вчера…
– Это произошло случайно, – на всякий случай сказала.
Он совсем разъярился.
– Случайно?! Как можно «случайно» забыть, что мы договаривались идти смотреть Льюбарре? Дульче, – уже мягче сказал он, – я тебя ждал, а ты…
Да, фьорд Кастельянос слишком ответственный. Раз взял надо мной опеку, то теперь и не знаешь, как его переключить на кого-то другого. Нехорошо вышло, что он меня вчера ждал в целительской. Долго, наверное, ждал. А у него самого проблемы со здоровьем, которые даже фьордине Каррисо решить за один сеанс не удалось.
– Извините, фьорд Кастельянос, так получилось, – смущенно промямлила я и тут же оживилась, поскольку поняла, чем его обрадовать. – Но вам теперь не стоит беспокоиться. Мы с Бруно договорились вместе Льюбарре осматривать. С ним я в полной безопасности. Вам не нужно больше обо мне беспокоиться и тратить свое драгоценное время.
Почему-то мои слова его совсем не обрадовали. Он открывал и закрывал рот совсем так, как когда прекратил нашу с Бруно поездку на тележке. Только полога тишины в этот раз не было.
– Фьорд Кастельянос, вам плохо? – в панике вскрикнула я. – Фьорд Кастельянос, что с вами?
– Рамон, что случилось?
Появление обеспокоенной наставницы было как нельзя кстати.
Ей я могла доверить самое дорогое для себя, и уж фьорду Кастельяносу она непременно поможет. Так что я с чистым сердцем оставила их вдвоем, а сама улизнула в буфетную. Тем более вдруг у целителя что-то такое, о чем неудобно при мне говорить? А так обсудят без свидетелей, обговорят нужное лечение, может, даже процедуры начальные сделают. И все будет хорошо. Фьорду Кастельяносу я могла пожелать только скорейшего выздоровления. Он же никогда ничего плохого не хотел.
Впервые я так ждала конца рабочего дня. Ничего не заучивалось, так как в голове не было свободного места. Все занимали мысли о Бруно, воспоминания о вчерашнем замечательном вечере и о мороженом, которое я так и не попробовала. Но я твердо решила – в этот раз в кафе не пойду. Не могу же я допустить, чтобы он голодал из-за того, что мне хочется мороженого? Но все равно, с моей стороны не слишком достойно беспокоиться о собственном желудке.
– Дульче, ты сегодня слишком рассеянная, – сказала фьордина Каррисо, когда я в очередной раз не расслышала, о чем она спросила.
– Еще бы, она вся в предвкушении прогулки в Льюбарре, – сварливо сказал Кастельянос.
– С тобой, Рамон? – удивленно спросила наставница.
– Нет. Фьорда Кихано не хочет меня обременять собой и договорилась с этим…
Пока фьорд Кастельянос подбирал слова, которые бы более полно определяли его отношение к Бруно, фьордина Каррисо поняла, о ком речь.
– С тем больным, которого ты досрочно выписал?
– Если он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы гонять на госпитальной тележке по коридорам, то никакой он не больной, а значит, выписал я его правильно, – сказал Кастельянос и непонятно почему посмотрел на меня с возмущением.
Хотя почему непонятно? На тележке Бруно катался вместе со мной. Не надо было соглашаться на такое использование средства для перевозки кастрюль. Из-за меня Бруно пострадал, не смог пролечиться как надо…