— Ваше величество, я сделаю все, что в моих силах. Но вам нужно быть осторожной. И подумайте о том, чтобы отложить помолвку Ангелины. В данных обстоятельствах мы не можем гарантировать безопасность гостей.
Взгляд Ирины снова заледенел, но она усилием воли справилась с собой и кивнула, соглашаясь.
— Я верю в тебя, мой друг. Ты сможешь защитить меня и девочек. И я буду очень благодарна тебе, если ты безболезненно выведешь страну из этой ситуации.
И она, эта непостижимая женщина, встала и вышла, как всегда — с прямой спиной и высоко поднятой головой, оставив за собой резкий и соблазнительный, как вкус апельсинового мороженого, запах духов.
Стрелковский, уже испытавший ранее и холод, и ярость королевы, в который раз подивился воздействию, которое она оказывала на окружающих. Особенно окружающих мужчин. Он доподлинно и точно знал, кто и когда побывал в ее постели, и хотя отмеченные благосклонностью молчали как заговоренные, во дворце шила в мешке не утаишь — всегда найдется тот, кто что-то видел или слышал. Удивительно, как это терпел муж, хотя какое ему, Игорю, дело. Его дело — выбить почву из-под ног господина Смитсена, принесла же того нелегкая в Рудлог.
И он в который раз стал просматривать досье Смитсена, пытаясь нащупать что-то важное, что каждый раз ускользало от него. То, чем медиамагната можно было подманить, подсечь и публично завалить как особо опасного зверя. Так, чтобы никто и пикнуть не посмел, что его арестовали не по делу. Тогда, лишившись источника и опоры в виде полноводного потока финансирования, рухнут и медиаубийцы, разойдутся по домам протестующие, исправно получающие от смитсеновских фондов горячее питание и одежду. Да и кроткие монахи без арендуемых молельных комнат и строящихся храмов тихо сойдут на нет, все-таки они питаются не святым духом, даром что аскеты.
Убрать олигарха, так сказать, физически, не представляло особой сложности, несмотря на его многочисленную охрану. Однако убийство ничего не решит — ну будет вместо Смитсена его заместитель Щеглов, и ничего не изменится, кроме того, что все подконтрольные смитсеновскому холдингу СМИ будут вопить о политическом заказном убийстве. Это никак не сдвинет чашу весов в пользу трона. Поэтому гибче надо действовать… пока есть время. Потом хочешь-не хочешь, а придется действовать грубо.
Но времени, как оказалось, практически не оставалось.
Ирина-Иоанна, уверенно шагая по дворцу в сторону Семейного крыла, где располагались ее с мужем личные покои и комнаты детей, прекрасно чувствовала — что-то в отношении слуг и придворных поменялось. Ей угодливо улыбались, кланялись, открывали двери, но как будто держали дистанцию. Страх витал во дворце, слабенький и игнорируемый, но вполне осязаемый. Все прекрасно понимали, что может сделать толпа, прорвавшись за ограждение парка, и два полка охраны успокаивали придворных чисто номинально.
Несмотря на то, что со стороны казалось — светская жизнь во дворце такая же активная, как и раньше, она все больше напоминала движение по инерции. На самом деле многие его обитатели больше всего на свете хотели уехать подальше и не возвращаться, пока все не закончится. Часть придворных так и сделала, предпочтя переждать заварушку в загородных имениях.
Святослав и дети уже ждали ее в обеденном зале. Завтрак подходил к концу — она специально просила ее не дожидаться. Муж встал при ее появлении, поцеловал в щеку, отодвинул стул. Девочки все были аккуратненькие, в домашних платьях, кроме, конечно же, Поли, предпочитающей штаны. Алина при виде матери спрятала книгу под стол и стала усердно мазать клубничный джем на хлеб одной рукой.
На высоком стульчике рядом с Алинкой сидела румяная, кудрявая, как ангелочек, четырехлетняя Каролина и под присмотром няни аккуратно ела серебряной ложечкой утреннюю кашу. При виде матери она заулыбалась и потянулась к ней.
— Алина, положи книгу на полку. Потом дочитаешь, — строго сказала королева, одновременно целуя Каролинку и вдыхая сладкий детский запах. Внутри от счастливого ребенка на руках будто отпустило сжатую пружинку. Она опустила девочку на место, села рядом и обвела остальных детей взглядом. — Какие у кого планы на сегодня?
— Мама, — с упреком сказала Ангелина, — мы же вчера обсуждали. Мы сейчас поедем по магазинам. Платья готовы, я хочу посмотреть аксессуары.
— Тебе все могут привезти во дворец, милая, — напомнила королева.
— Нет, я хочу развеяться. Меня все это нервирует, — парировала Ангелина. — Мы с Лоуренсом никогда не могли найти общий язык, и я совершенно не уверена, что помолвка что-то изменит.
— Я не поеду, — Марина умоляюще посмотрела на мать. — У меня соревнования через три дня, я не хочу пропускать.
— Конечно, солнышко, — улыбнулась Ирина-Иоанна, — не хочешь по магазинам — не надо.
— И я не поеду, — заявила Алина. — Я только устаю от этого перебора побрякушек. Лучше почитаю.
— Только на улице, чтобы подышать воздухом, и не забудь зонтик от солнца, Алиш, — кивнула королева.
— А я поеду, — Полинка уже доела и откровенно тосковала, — только я отдельно от Ани с Васькой буду, с ними скучно! Они как курицы, медленные!
— Полина, — одернула ее мать, — не груби сестрам.
Полина скорчила рожицу, но промолчала, а Василина укоризненно посмотрела на нее.
— Ангелина, — в сотый раз устало повторила королева, возвращаясь к разговору со старшей дочерью, — никто тебя не заставит выходить за него насильно. Но помолвка укрепит нашу связь с Инляндией, а нам это сейчас крайне важно — иметь поддержку такой сильной державы. Что сделаешь, если он единственный из ненаследных принцев, кто более-менее подходит тебе по возрасту? Не за его дядю Уильяма же тебя выдавать?
— Отчего же? — удивилась Ангелина. — Уильям хотя бы умеет себя вести, он порядочный и вежливый. И уж точно не доставит хлопот.
Легкая улыбка тронула губы королевы. Выбор мужей по принципу «не доставит хлопот» — это, видимо, их семейная черта.
— Ангелина, — подал голос принц-консорт Святослав, — дай матери поесть. Поезжайте куда хотите, но чтобы взяли с собой охрану. И давай уже закроем тему с твоей помолвкой.
— Как скажете, отец, — холодно сказала Ангелина и взяла булочку.
После завтрака девочки разбежались кто куда, а королева пошла в кабинет — проверять отчеты министра сельского хозяйства о собранном и планируемом урожае. Святослав ушел в парк. В данный момент принц-консорт, имевший архитектурно-дизайнерское образование, руководил возведением отдельного здания для дворцового музея, куда они, чего греха таить, решили отдавать бесконечные, часто сделанные с любовью, но, к сожалению, не всегда очень эстетичные или подходящие под интерьер дворца подарки верноподданных.
Конечно, муж королевы мог не заниматься этим лично, но праздность была не в его духе. Святослав и до женитьбы любил работать, но не считать же работой бесконечные приемы или благотворительность! И когда они поженились и встал вопрос о продолжении его деятельности, королева первая предложила ему должность главного дворцового архитектора и дизайнера.
Ирина-Иоанна, разбирая скучнейший, но полезный отчет, разговаривая с министром и его помощниками, ставя подписи под указами, периодически бросала взгляды в парк, где в пределах видимости возводился музей, иногда выхватывая среди рабочих и архитекторов статную фигуру мужа, и улыбалась. Святослав стал ее отдушиной, ее самым близким человеком тогда, когда она уже была готова сойти с ума. И пусть между ними так и не вспыхнула жаркая страсть или неземная любовь — его мягкое, понимающее тепло она ценила куда больше. Любовь у нее уже была, а страсти в ее жизни и так навалом, куда бы деть ее, эту страсть.
Ирина росла единственной наследницей королевского дома Рудлогов. Мама умерла, когда принцессе было всего три годика, отец, король Константин Рудлог, так и не женился повторно, предпочитая алкоголь и многочисленных любовниц. К дочери он относился со всей нежностью слишком занятого родителя, который еще и не очень представлял, что нужно делать с детьми, но очень старался.
Ирина с детства ходила за ним как привязанная — она всегда знала, где отца можно найти, если он был во дворце — а это бывало, увы, нечасто, — устраивала истерики няням, требуя выпустить ее из детской, и, если получалось, с радостным визгом бежала по коридору к отцовскому кабинету или через парк к казармам, если он в это время проводил смотр гвардейцев, или в королевские покои, заставая его величество с очередной бутылкой. Монаршее сердце обычно не выдерживало проявлений детской любви — и маленькая Ирина тихо как мышка сидела на коленях короля на совещаниях или важно глядела на гвардейцев с отцовских рук. Слушала, наблюдала и училась. Советники и министры, поначалу недовольно застывавшие при виде неподобающего поведения девочки, со временем соотнесли ее появление с отсутствием фамильных вспышек монаршего гнева и сделали свои выводы.
Константин был человеком хоть и вспыльчивым, но добродушным и сентиментальным. Он очень переживал из-за истерик дочери — одну из них король застал, когда няни пытались отодрать стремящуюся сбежать к отцу принцессу от двери и отвлечь ее. Узнал причину, растрогался от вида заливающегося слезами ребенка и велел приводить Ирину к нему, когда захочет. За исключением ночей, конечно. Со временем Константин стал брать ее с собой на все выезды — из-за занятости они очень мало общались, и он пытался хотя бы так компенсировать дочери недостаток внимания и отсутствие матери.
Маму Ирина помнила плохо — голос, тепло, прикосновения, любовь. И обожала, когда король рассказывал про нее.
Константин периодически впадал в запои, тосковал, приходил к маленькой Ире в детскую, сажал ее к себе на колени, и они гляделись в зеркало. «Мы с тобой — два одуванчика», — ласково говорил его величество, дыша перегаром. Король и его дочка и правда были белыми, кудрявыми — чисто одуванчики под летним солнцем.
Иногда отец ругался на министров и подданых, да так, что трясся дворец, но простые люди очень любили короля Константина, несмотря на бедственное состояние бюджета. Он внимательно слушал их, обладал превосходным чувством юмора, с легкостью принимал участие в народных п