Он прижался к ней, просунул руку под сорочку, чувствуя ладонью тяжелую, увеличенную материнством грудь, погладил мгновенно среагировавший сосок и тихонько прошептал на розовое от сна ушко, целуя в шею, нежно касаясь тонкой кожи плеч по очереди носом, щекой, подбородком:
— Милая, ты такая сладкая…
— М-м-м-м-м, — проворчала Василина сквозь сон и вздрогнула от его прикосновений. Его тело тут же отреагировало, и Мариан в который раз за почти семь лет их семейной жизни поразился силе ощущений, которая только увеличивалась со временем. — М-м-м-м-м, как хорошо… Только я сплю…
— Вот и спи, василек, — хрипло прошептал он, опуская руку вниз, одновременно под тихий стон Василины вошел в нее сзади и начал размеренно двигаться. — Я все сделаю сам.
Конечно, он разбудил ее своей страстью, и она лежала спиной к нему с закрытыми глазами, в томном мареве, разморенная, сонная и разгоряченная, чувствуя крепкое тело мужа сзади и движения, отзывающиеся почти болезненным и острым удовольствием во всех уголках и клеточках своего организма. Его поцелуи, прикусывания и касания языком на плечах и затылке и сильные руки именно там, где нужно было нажать, погладить, ущипнуть или шлепнуть, чтобы ей было приятно.
Василине нравился его свежий мужской запах, нравилось, когда он внезапно загорался страстью и брал ее так — во сне, или на кухне, или в саду, прижав спиной к старой яблоне, шепча, как сейчас, слова любви, нежности и верности и при этом доминируя таким образом, как это может делать только уверенный в себе мужчина. Ей нравилось, как волосы на его теле щекочут ее нежную кожу, нравилось, как он сквозь зубы постанывает и тяжело дышит, нравилось после ощущать на себе его запах и остро осознавать, что она его жена, а он ее муж в самом полном, первобытном смысле этого слова.
Байдек же буквально благоговел перед ее телом, давшим жизнь троим их детям и с такой охотой принимающим его. После каждой беременности оно менялось — полнело и наливалось, но Мариану казалось, что с каждым разом оно становится еще красивее и желаннее.
После любовной игры, закончившейся умопомрачительным головокружительным полетом для обоих, капитан егерских войск, закаленный и опытный борец с браконьерами, лесными разбойниками и преступниками всех мастей, дважды раненый и дважды кавалер ордена Доблести, наконец-то уснул на плече своей жены, уткнувшись носом в мягкую грудь, вкусно пахнущую молоком, и обхватив Василину за талию, как подушку.
Они встретились десять лет назад, когда принцессе Василине-Иоанне было шестнадцать, а молодому дворянину, только-только получившему место в Егерском Северном полку — двадцать четыре. Королевская семья совершала ежегодный объезд войсковых подразделений и не пропускала их даже тогда, когда ее величество была беременна. Ирина-Иоанна накрепко впитала наставления отца о том, что армия — это мускулы государства, и эти мускулы надо тренировать, хорошо питать и выказывать им уважение. Несмотря на свою любовь к алкоголю, покойный король никогда не забывал об этом правиле, и традицию семейных поездок по военным частям ввел именно он.
В поездках королева посещала учебные части, проводила смотры солдат, навещала раненых и болящих, вручала награды за верную службу, осматривала укрепления. И принцессы с младых ногтей сопровождали ее, обучаясь важному искусству вызывать у суровых офицеров и простых солдат желание защищать их до последней капли крови.
Егерский Северный полк располагался у подножия Северных пиков, покрытых густыми лесами и россыпью озер, между которыми и располагались заставы — Лосиная, Медвежья, Беличья и так далее. Летом температура здесь не поднималась выше двадцати градусов, хвойные леса, выросшие на светло-желтом озерном песке, были богаты ягодами, грибами и дичью. Множество старых магов сделало эти леса своими местами силы. Они постоянно жили где-то в чащобе, всегда имея под рукой по крайней мере три мощные природные стихии: землю из нависающих гор, воду из холодных ключевых озер, таких прозрачных, что дно было видно даже на глубине в несколько десятков метров, и жизнь — выдерживающие лютые зимние морозы высокие леса, уходящие в горы так высоко, насколько позволяла почва.
И люди, родившиеся и выросшие на Севере, были совершенно особенными, будто сделанными из чистейшего льда и твердого несокрушимого камня. Таким Василина увидела и своего будущего мужа.
Мариан Байдек, сын северного барона, был одним из лейтенантов, которым поручили заменить личную охрану королевы и принцесс. Не то чтобы королева не доверяла своим охранникам. Здесь она руководствовалась двумя соображениями — во-первых, местные всегда лучше знают, откуда ждать опасности, а во-вторых, это лишняя возможность повысить лояльность войск, оказав лучшим честь охранять королевскую семью.
В подчинении Байдека находилось двадцать солдат и три сержанта, и все они были крепкими, невысокими, но мощными, как молодые дубки, с темными волосами и синими, как небо, глазами — такой цвет характерен именно для уроженцев Севера. Их одежда тоже была более традиционной, чем современная военная форма.
Они относились к принцессам и королеве с искренней почтительностью, безо всякой лести или заигрывания. Эти мощные мужчины трогательно заботились об удобстве своих гостий, смущались, но прямо и без особой изысканности отвечали, когда с ними заговаривали, не навязывали свое общество, не поигрывали мускулами и не пытались демонстрировать свою доблесть, как многие столичные офицеры, с которыми девушкам приходилось общаться. Это были люди, исполненные достоинства и верности.
Впервые за много лет было решено, что королева не будет лично посещать все заставы — это сделают старшие принцессы. И теперь Василина ехала на приземистом внедорожнике по лесной дороге, медленно поднимаясь в горы, в сопровождении отряда лейтенанта Байдека.
Проблема была в том, что листолеты, будучи аппаратами магическими, не летали выше тридцати метров над уровнем моря. И поэтому принцессе пришлось трястись на лесных ухабах несколько часов, чтобы потом еще переночевать на берегу горного озера и с утра на лодке переправиться на тот берег.
Они периодически останавливались, чтобы размяться и, чего греха таить, позволить сопровождаемой ими принцессе сходить в кустики. Василине в такие моменты было крайне неловко — когда почти три десятка мужчин знают, куда она удалилась, и охраняют ее по периметру во время процесса. Если бы не присущее ей чувство юмора, девушка бы краснела каждый раз, как только выходила из своего убежища. Но мужчины носились с ней как с хрустальной, и принцесса благодарила богов, что во время путешествия у нее не случилось расстройство желудка или не начался цикл. И так по ее милости остановки были слишком частыми.
Василина ехала только со своей горничной Лусией — это была принципиальная позиция королевы. Василина вспомнила разговор, свидетелем которому стала.
— Мама, — скривив губы, требовательно спрашивала Ангелина, — почему я не могу взять с собой Яна и Дмитрия? Мне было бы спокойнее со своими телохранителями, нежели находиться в обществе совершенно незнакомых людей.
Королева строго взглянула на дочь.
— Ани, северяне — гордые и верные люди. И я не хочу пошатнуть их верность, нанеся им оскорбление намеком на то, что они не могут самостоятельно защитить своих сюзеренов.
Да, это была политика. И да, Василина была крайне далека от нее, тогда как старшая сестра впитывала эти тонкости словно губка. По праву рождения вторая принцесса обязана была учиться тому же, что и наследница, — вдруг произойдет несчастный случай или отречение, и право наследования перейдет к ней?
Однако Василина молилась всем богам, желая сестре долгой жизни на престоле. Нет, она, конечно, исправно училась, но сказать, что ей было скучно — значит, не сказать ничего. Иногда она ощущала настоящую ненависть к бесконечному потоку информации, который в них вливали.
Ангелинка же наслаждалась этим. Она была как рыба в воде во всех дворцовых интригах, выглядела как настоящая королева и вела себя так же. «Снежный Ангел» — вот как называли сестру. А ее, Василину, величали «Молодой матушкой». Она любила общаться с простыми людьми, слушать их рассказы, любила готовить и не боялась сплетен о своей «невеличественности» за спиной. Вторая принцесса обожала возиться с детьми в те моменты, когда старшие Рудлоги посещали детские сады и школы, отлично шила, вязала и вышивала. Сама ухаживала за больными в госпитале, который поддерживал королевский фонд, тогда как Ангелина просто удостаивала их своим сияющим посещением и величественно удалялась. Кстати, впечатление старшая сестра даже одним посещением производила больше, чем многочасовые заботы второй принцессы. Такова была Ангелина.
Теперь из окна внедорожника Василина любовалась летней северной природой и периодически вовлекала в разговор расположившегося на переднем сиденье лейтенанта Байдека. Горничная ехала рядом и поначалу сидела, чопорно сложив руки на коленях и уставившись вперед. Впрочем, надолго ее не хватило, и она задремала, откинувшись на спинку сиденья и издавая при этом посвистывающие звуки. Принцессе же спать не хотелось, ей было интересно все — от обычаев северян до особенностей несения военной службы. Лейтенант отвечал спокойно, без подобострастия, но и без фамильярности, да и вообще его манеры были полны достоинства и осознания собственной силы.
— Я обратила внимание, что все ваши солдаты северяне, — говорила Василина, глядя наискосок на профиль барона. — Неужели здесь нет служащих из других частей страны?
— Есть, но очень мало, ваше высочество, — голос у мужчины был низкий, звучный — по нему сразу можно было узнать военного, привыкшего отдавать приказы и проводить строевую подготовку. И фразы были отрывистые, рубленые, грубоватые для ее уха, хоть он и старался смягчать свою речь. — Тем, кто не родился и не вырос на Севере, очень трудно переносить наши зимы и жизнь на заставах. Теплое лето, каким вы его видите, длится не больше месяца, а зелень держится около пяти месяцев. В остальное время приходится нести службу под проливными дождями или метелями. Мы с детства встаем на лыжи, знаем, как укрыться от непогоды, как остаться в живых, если вдруг заблудился в лесах. Южане этого не могут.