— Симон, антидот?
— Только на живые яды, Мар, — виталист достал из промокшей сумки ампулу-шприц, зубами надорвал упаковку и вколол другу в предплечье. — Сейчас волью в тебя столько, сколько смогу, но хватит максимум часа на четыре. Если бы я не был ранен, смог бы выжечь это из крови, а так только замедлю распространение яда. Через час-полтора начнет парализовывать. Потом кома и смерть.
Барон кивнул, терпеливо ожидая, пока Симон, положив единственную рабочую руку ему на сердце, выжигал яд в его крови. Это ощущалось так, будто у него резко поднялась температура. Мариана одновременно и колотило, словно от лихорадки, и было невыносимо жарко.
— Значит, у нас есть еще час, — произнес он и с усилием поднялся. — Вперед, ваше высочество, — кивнул он вышедшей из спасительных кустиков принцессе и снова попер вперед.
Василина со вздохом последовала за Байдеком. Железный он, что ли? Она чувствовала себя несчастной и виноватой, мокрая одежда липла к телу, сапоги стали натирать.
— Переправа в десяти километрах вниз отсюда, — вполголоса сказал следующий за ней Симон. — По этой местности не менее трех-четырех часов пути. Лошади здесь не пройдут, поэтому до переправы, где нас будет ждать отряд, пойдем пешком.
— А что произошло, — принцесса сглотнула, — что произошло после того, как я упала? Как мы оказались у берега?
— Вы потеряли сознание, а подняться наверх мы не могли — почва слишком рыхлая, нас могло похоронить заживо. Пришлось идти искать другой выход, — ответил виталист.
— Симон, — спросила она тихо, — а лейтенант Байдек, он… он насколько серьезно ранен?
Мужчина покачал головой и ничего не ответил. Василина получила ответ, когда пробирающийся вперед барон застонал сквозь зубы и рухнул. Они подбежали к нему — Мариан смотрел в небо и тяжело дышал.
Симон наклонился, провел над ним рукой, хмуро выдохнул.
— Что не чувствуешь?
— Ноги, — проскрежетал Байдек.
— Я понесу тебя, — виталист попытался поднять друга, но рука соскользнула. — Мы не успеем, Мариан.
— Плевать, — лейтенант словно выталкивал слова. — Бери принцессу и вали к переправе. Нужно доставить ее на заставу. Потом вернешься за мной.
— Мы не успеем, Мар, — с нажимом произнес виталист, роясь в своей сумке.
— Демоны тебя задери, Симон, это приказ! Вперед, без разговоров!
— Я никуда не пойду, — выпалила Василина и закусила губу — таким взглядом смерил ее барон. Он смог сесть, прислонился к стволу какого-то пышного дерева.
— Ваше высочество решила снова показать характер? — почти прорычал Байдек. — Или нам потратить время еще и на ваши уговоры? Развернулась и пошла! Ну! Нечего на меня смотреть!
Он почти орал, а она смотрела на него и понимала, что орет он не от злости, а от боли и отчаяния. И от своей слабости, которую не переносит. Вот такой момент женского прозрения.
— Симон дойдет гораздо быстрее без меня, — сказала девушка, наклоняясь и подбирая толстую ветку. — Он приведет помощь. А со мной ничего не случится.
— Что вы делаете? — устало поинтересовался Мариан. Он прикрыл глаза и будто выдохся, но, судя по ходящим туда-сюда желвакам, терпел невыносимую боль.
— Хочу развести костер, конечно, — спокойно ответила вторая Рудлог. — Симон, бегите, пожалуйста.
Виталист посмотрел на друга, потом на принцессу, кивнул, снял свое ружье, сумку и исчез в чаще.
Она собрала побольше сухих веток, нашла в сумке Симона зажигалку, развела костер. Пусть стояла жара, но одежду надо было просушить, вскипятить воды, если найдет в чем, напоить Байдека. Тот сидел у дерева, запрокинув голову, тяжело дышал и ни на что не реагировал.
Василина сняла с себя почти все, оставшись босиком в одной рубашке мужского кроя, развесила одежду у костра. Затем стала рыться в сумке.
— Что вы ищете? — глухой, хриплый голос. Лейтенант приоткрыл глаза и тяжелым взглядом смотрел на нее. Но она не станет краснеть, ни за что!
— Хочу вас напоить, нужно согреть воды. При отравлениях необходимо пить много горячей жидкости, тогда концентрация яда уменьшается.
Мариан попытался усмехнуться — его забавляла эта суета.
— Или он начинает действовать быстрее. Посмотрите в моей сумке.
Василина действительно нашла большую складную чашку — точь-в-точь как та, из которой она пила в начале пути, — сбегала к озеру, набрала воды и поставила на огонь. Затем нерешительно подошла к своему спутнику.
— Мне нужно снять с вас одежду, лейтенант. Пусть просохнет. Вы ведь не будете отбиваться?
Он скривился, и только через несколько секунд принцесса поняла, что это такая улыбка через боль.
— Упрямая маленькая принцесса, — Байдек дернулся, отталкиваясь от дерева. — Снимайте, все равно ведь не переубедить вас.
Василина, пыхтя как сотня паровозов, изгибаясь и упираясь ногами, стащила с него сапоги. Обувь будто прилипла к его ногам. Да и ноги были тяжеленные, как стволы, неповоротливые и негнущиеся. Снять штаны оказалось не легче, она фыркала, вспотела и напряженно дышала, даже подумывала срезать их, но Байдек, тяжело вздохнув, приподнялся на руках, и она быстренько стянула с него неуступчивую часть одежды, стараясь не краснеть и не смотреть на него. Куртку барон снял сам. И принцесса быстренько развесила его одежду поближе к костру.
— И каков смысл ваших действий? — поинтересовался Мариан, снова откидываясь назад.
— Растирать вас буду, — ответила она, помахав бутыльком со спиртом.
Барон снова закрыл глаза, словно поражаясь ее бестолковости.
— Василина, это не поможет. Это не растительный яд, а модификация трупного. Поможет только хороший виталист, но таковой есть только на заставе.
— Спирт вас разогреет, — упрямо произнесла она, — а Симон сказал, что яд разрушается при высокой температуре тела.
— А-а-а-а, — протянул лейтенант, — вот зачем костер.
— За этим, — кивнула девушка, передавая ему кружку с дымящимся кипятком. — Пейте воду и не дергайтесь, пожалуйста. От ожогов у нас ничего нет.
Вот теперь принцесса была в своей стихии. Сколько раз она растирала больные ноги и спины стариков в больнице — не сосчитать. И, признаться честно, эта суетливая деятельность теперь отвлекала ее от слез и отчаяния. Василина, налив в ладошку спирта, присела перед Байдеком на колени и стала растирать ему ноги. Кожа была холодной, а мышцы так напряжены, словно сведены судорогой. И она терла изо всех сил, стараясь разогнать кровь, хоть немного согреть его и пытаясь не думать о том, насколько она близко сейчас к его телу. Снова запыхалась, пот струился со лба, и она несколько раз фыркала, сдувая прилипающие к лицу пряди.
— Теперь руки. — И барон, как-то странно глядя на нее, протянул ей ладонь. — Вы пейте, пейте. Не отвлекайтесь.
Руки у него были мощные, жилистые, покрытые волосами, и Василина, пряча смущение, растерла и их, затем, немного помедлив, потянулась к животу. Но Мариан перехватил ее руку, расплескав драгоценный спирт.
— Лучше спину, — сказал он хрипло, кашлянул и добавил, глядя в ее недоуменные глаза, — спина начала затекать.
Принцесса охнула, забежала за него и, стараясь не смотреть на уродливую почерневшую рану, стала мять и тереть огромные плечи и спину, на которой бугрились мышцы.
— Вы, определенно, погорячели, — радостно сообщила ее высочество.
— Д-да, — отозвался он сипло, — определенно. — Вы просто мастер.
Она еще несколько раз, насколько хватило спирта, разминала его, кипятила воду, расспрашивала о службе, чтобы не упустить момент, если Байдек вдруг потеряет сознание. И даже начала немного надеяться на счастливое окончание истории, когда он вдруг захрипел, выгнулся и забился в корчах. Принцесса кинулась на него, прижала к земле, но это было все равно что прижимать к земле медведя.
Когда он наконец успокоился, лежал и тяжело дышал, она вдруг заплакала крупными слезами, растянувшись прямо на нем, всхлипывая и некрасиво шмыгая носом.
— Ну-ну, хватит, — произнес Байдек с трудом, — не плачьте.
— Мариан, — Василина зарыдала уже в полный голос, — прости-и-ите меня-я-я-я пожа-а-алуйста-а-а! Я та-а-а-акая дуро-о-о-очка! Не уми-и-и-ирайте-е-е!
— Принцесса, не плачьте, — попросил он, кривясь, — а то мне хочется погладить вас по голове, а я не могу даже двинуть рукой.
— Ы-ы-ы-ы-ы-ы, — заревела она, приподнимаясь и размазывая слезы. Он еще и шутит!
Неизвестно, в какой момент ее осенило. Бывает так, что детские воспоминания всплывают внезапно, и это воспоминание было таким, что она мгновенно перестала плакать.
— Мариан, — позвала принцесса, — у вас есть нож?
— В сапоге, малышка, — ответил он, снова начиная тяжело дышать, как перед прошлым приступом, — вы что, решили добить меня, чтобы не мучился?
Принцесса кинулась к сушащимся сапогам, вытащила из внутренней петли маленький нож, полоснула себя по ладони и дернулась. Было очень больно.
— Мариан, пожалуйста, никогда никому не говорите, что я сделала, — попросила она, шмыгнув носом. В горсти начала собираться кровь, и девушка сделала несколько шагов в сторону лежащего барона.
— Не скажу, — согласился он, тяжело дыша, — а что вы делаете?
— Понимаете, — принцесса осторожно присела рядом с ним, приподняла его голову и подползла под него так, что голова Мариана оказалась у нее на коленях. — Понимаете… Это что-то в нашей крови, родовая магия.
Кровь начала капать с ладошки, Байдек следил за падающими тяжелыми каплями, и ему было страшно думать о порезанной нежной коже, хотя сам он сейчас испытывал куда более неприятные ощущения. Надвигался следующий приступ.
— Пейте! — Василина поднесла ладонь к его губам, и барон недоверчиво глянул на нее — она это серьезно? — Пейте, — повторила девушка с нажимом, и Мариан послушно открыл рот, решив, что, если это ее успокоит, он и камень сгрызть готов.
Горячая солоноватая жидкость пролилась ему в горло, а принцесса, придерживая его за голову, начала рассказывать:
— Я только что вспомнила. Мне, наверное, лет семь было, мы с матерью поехали в Йеллоувинь на коронацию императора. И там подавали кучу морепродуктов… и какую-то особую ядовитую рыбу… Отец… отравился, чуть не произошел международный скандал. Ему никто помочь не мог… даже виталисты…