Видимо, к Орешнику я все-таки привязалась, поэтому и было так больно. И страшно за Ангелинку, Каролишу и отца. По идее, сестры на момент катастрофы должны были быть уже в школе, а вот отец оставался дома.
Я издалека увидела, что нам не повезло. Дом раскололся почти напополам, крыша съехала на землю, и в темной трещине как белесые внутренности какого-то больного животного виднелись наши вещи, посуда, печка, присыпанные осколками потолка и белой штукатуркой. Очень символично и вовремя, обратного пути нет. Затем я заметила огни «скорой» во дворе, и сердце сжалось. Кто?
Подъехала, выскочила из машины, не закрыв дверь, рванулась к дому. Отец стоял, обнимая Каролинку, а около него жались друг к другу трое сыновей соседки, Валентины, с зареванными мордахами. Сама она лежала на носилках в салоне «скорой», бледная как мел, без сознания. Судя по всему, черепно-мозговая.
— Марина? — отец напряженно посмотрел на меня, удивленно на машину. — Что с луч…
— Нас нашли, отец, — перебила я, он непонимающе нахмурился, потом побледнел. — Надо уезжать, пока не поздно. Где Ани?
— В школе. Она прибежала, привела Каролину и убежала обратно. Там рухнула крыша спортзала, под ней физрук и стажерка. За частью детей не пришли родители… А я остался за няньку, видишь. Думали пока в Валентинином доме переждать.
— Я поеду за ней. Собери, что сможешь, по минимуму.
— Марина… что произошло?
— Потом, отец. Все расскажу потом.
Опять автомобиль петлял между снующих туда-сюда людей и выезжающих «скорых», а я неожиданно и не к месту задумалась, что очень привязалась к машинке. Видимо, так перенервничала, что мозг решил подкинуть нейтральную тему для ослабления напряжения. Нет, она определенно была создана для меня. Я подтянула кресло к рулю, потому что Змеище длиннее меня раза в два, — и все, мое. Ни за что не отдам. Пусть это будет первая приятная мне компенсация от мерзавца. Точнее, вторая, если считать эндорфины, которые я получила от соприкосновения своих ног с его животом.
«Вас найдут по машине в два счета».
— И правда…
Я затормозила у школьного участка и побежала к зданию школы. Она почти не пострадала, а вот крыша спортзала сложилась «домиком», и стены пошли трещинами. У школы суетились учителя, ученики старших классов. На травке, чуть в отдалении от зданий, сидели дети помладше и смотрелись так одиноко и потерянно, что у меня сжалось сердце. Кто-то был перевязан, кто-то нет. И опять поразил контраст между свежестью травы стадиона, золотом деревьев, мирными песнями птиц и совсем взрослыми, тревожными лицами ребят.
Не люблю детей. Но как я могла не понять их горя? Я словно увидела себя. Когда неизвестно, что с родителями, когда твой мир сотрясается и рушится по чьей-то злой воле. Только в их случае это был злой каприз природы.
Ангелина шла от школы к детям с несколькими полотенцами, бутылками воды и аптечкой, увидела меня, чуть затормозила, но даже не моргнула. Выдержка у нее всегда была на высоте. Мне же хотелось заорать: «Бежим, что же ты так медленно идешь?!!», но я вовремя сдержалась. Зачем привлекать лишнее внимание? Подошла ближе, пока сестра раздавала воду. Дети тянулись к ней как к единственной опоре в мире.
— Ани, нас нашли, — тихо сказала я. — Надо бежать.
— Поняла, — произнесла она серьезно, наливая воду на полотенце и пытаясь оттереть спекшуюся кровь с лица одного из мальчишек.
«Рассечение», — машинально оценила я, и руки сами потянулись к аптечке. Пока я обрабатывала шишки, ссадины и ранки, поняла, что такое шизофрения. Это когда одна часть тебя кричит: «Что ты делаешь, дура, быстро взяла сестру за шкирку и поехали», а вторая спокойно себе смачивает стерилизатором марлевые тампоны, ощупывает головы-руки-ноги и вообще ведет себя так, будто нас не накроют с минуты на минуту.
— Слышала заявление премьера? — спросила я у сестры, когда мы в какой-то момент снова оказались рядом.
— Нет, когда? — хладнокровно ответила Ани. — Что-то интересное?
Приходилось говорить так, чтобы мальцы ничего не поняли.
— Умоляют вернуться. Утверждают, что так можно остановить землетрясения. Гарантируют безопасность и прочее.
Ангелинка презрительно хмыкнула, выразив и мое мнение об этих гарантиях и просьбах.
— Как нашли?
Я опустила глаза, внутри все сжалось — так бывает, когда натворила дел и надо идти признаваться.
— Я виновата. Расскажу потом. Надо ехать, Ани. Еще нужно думать, как будем забирать Пол и Алинку.
— Хорошо. Алину они не тронут ближайшие семь лет, у МагУниверситета универсальная защита для студентов. А Пол так и не появлялась.
Мы потратили еще десяток драгоценных минут на то, чтобы втолковать встревоженным деткам, что Ангелина Станиславовна должна уйти, потом вызвать коллегу и объясниться уже с ней, отговорившись разрушенным домом и необходимостью обихаживать детей соседки. Я старалась не реагировать на недоверчивый взгляд старой учительницы, чуть дольше, чем нужно, задержавшийся на мне, и ее напряженное, вспоминающее лицо. И наконец мы поехали к дому, и я кратко и сухо пересказала Ангелинке историю своего общения со Змеем, избегая интимных моментов и особых эмоций. Рассказала и про открывшуюся и пропавшую вновь силу, и что после ночного столкновения с Люком слетела моя «маскировочная» оболочка. Было очень стыдно.
— Почему ты так спокойна, Ани? Я повела себя как безмозглая идиотка и подставила нас всех.
— Мариша, — сестра задумчиво покачала головой, — мы все слишком расслабились. Рано или поздно кого-то из нас вычислили бы. Твоя встреча с сыскарем — простая случайность.
Она повторила почти слово в слово то, что мне сказала ночью Васюша, но стыд никуда не ушел, он жег внутри кислотой, и горло сжималось, и глаза уже были на мокром месте. Лучше бы она на меня наорала или обозвала как-нибудь.
Боги, а это еще что такое? Не успели…
Над расколотым домиком висели три военных листолета с нашим гербом на бортах — взмывающим ввысь огненном соколе Рудлогов на белом и золотом фоне, а с трапов быстро спускались люди, оцепляя двор по периметру. Отца и детей я не видела. Затормозила в начале улицы и тупо наблюдала, как рушатся планы на нашу свободу. И почему я не настояла на срочном отъезде? Гуманизм меня погубит. Хотя вряд ли бы это нам что-то дало, кроме захватывающей погони по магистрали. Листолет в три раза быстрее самого скоростного автомобиля.
— У них Каролинка и отец, — твердо произнесла Ангелина. — Мы не можем уехать.
Я медленно кивнула. Конечно, не можем.
Мы затормозили у ворот, где уже собирались любопытные соседи, прошли во двор под внимательное молчание группы захвата. Их было человек пятьдесят — целая маленькая армия для нас. Просто комплимент какой-то.
Отец устало сидел на лавке, Каролина настороженно поблескивала глазами из-под его руки. Он о чем-то говорил с высоким темноволосым человеком, и на мгновение мне показалось, что это Люк, сердце ёкнуло, и в голове снова вспыхнула ярость. Но отец что-то сказал мужчине, кивнув на нас, тот обернулся — это точно был не Люк. Чуть ниже ростом, смуглый, невозмутимый, старше Кембритча лет на пятнадцать. С погонами подполковника секретной службы Рудлога. Он пошел к нам, не улыбаясь, с каким-то высокомерным выражением на лице, впился взглядом в меня. Ангелина, грозная, с прямой спиной, выступила чуть вперед, словно закрывая меня от него.
«Сейчас прикажет нас схватить», — отстраненно подумала я.
Но подполковник опустился на одно колено и склонил голову.
Ангелина
— Ваше высочество кронпринцесса Ангелина, ваше высочество принцесса Марина. Меня зовут Майло Тандаджи, я руководитель подразделений государственной безопасности Рудлога. Позвольте заверить вас в моей верности. Я начал службу еще при вашей матушке и все эти годы служил в надежде на ваше возвращение. Пожалуйста, выслушайте меня.
— А если не выслушаем, — звонко и зло произнесла Ангелина, — эти милые люди, — она кивнула на заполнивших наш участок солдат, — помогут вам перенести нас туда, где выслушать придется?
Офицер поднял голову, в глазах его на миг мелькнуло недоумение.
— Ваше высочество, это ваши гвардейцы. Они, как и я, никогда не причинят вам вреда и не поступят против вашей воли.
— А если я прикажу убираться отсюда и оставить нас в покое? Не боитесь рисковать шеей? Премьер и парламент вам этого не простят.
Ангелина испытующе глядела на Тандаджи, но лицо тидусса было таким спокойным, будто не он сейчас решал судьбу королевства.
— Ваше высочество, я прошу только об одном разговоре. Никто из правительства, включая премьер-министра, пока не в курсе, что мы вас нашли. Слишком долго искали, и только удача одного из сотрудников позволила мне сейчас стоять перед вами.
Марина, та самая нежданная «удача», зашипела, и наследница предупреждающе взяла ее за руку.
— Если вы откажетесь, обещаю, мы доставим вас туда, куда вы пожелаете.
— Извините, подполковник, но я не верю вам, — сухо ответила Ангелина. — Наш опыт не располагает к доверию. Встаньте, будьте добры.
Начальник разведуправления медленно поднялся, словно размышляя о чем-то. За его спиной Святослав серьезно поглядывал на кронпринцессу, что-то тихо, успокаивающе говоря Валентининым мальчишкам. Справа от принца-консорта был их разрушенный дом, а за ним — дом Вали. А вокруг — полуразрушенный Орешник. И другие города области, куда пришло горе. А в двухстах километрах на северо-восток — сердце страны, Иоаннесбург, столица, отходящая от удара стихии и оплакивающая своих мертвых.
— Что я могу сделать, чтобы убедить вас, ваше высочество?
Ани покачала головой. Ничего. Наверное, ничего.
— Я могу поклясться на крови на проклятие, принцесса. Этой клятвы будет достаточно? — и смуглый тидусс замер в ожидании ответа.
Наследница помолчала и молчала так долго, что любой бы начал дергаться. Но не этот невозмутимый тип. Марина недоуменно сжала ее руку, чуть потянула, намекая, что надо бы уходить и думать тут нечего.