Это ж надо, так искусно притворяться. Жаль, что у Кембритча-старшего хватило ума попытаться исправить первое впечатление. Глупый враг всегда предпочтительнее умного и умеющего правильно оценивать ситуацию.
Ангелина с улыбкой приняла извинения, но глаза ее остались холодными. Кажись, сестричка вполне уже освоилась в лицемерном мире политики и интриг. А вот мне такой высший пилотаж недоступен, что в принципе неудивительно. До переворота я успела лишь закончить школу, мне было шестнадцать. Я только-только начала выезжать и участвовать в дипломатических и официальных мероприятиях, тогда как Ани имела семилетний опыт за плечами.
— …также я не понимаю, почему должна отказываться от права утверждать кабинет министров. Это принципиальный инструмент для синхронного управления страной.
— Но мы предполагали, что вы будете слишком заняты для прямого управления, — деликатно озвучил Билецкий предложение оставить политику опытным мужам и сохранить представительскую функцию.
— Господа, — жестко сказала наследница, — я хочу, чтобы вы меня услышали. То, что я вообще оставляю Высокий Совет как законотворческий орган, — это свидетельство моей доброй воли. По справедливости, я должна распустить вас и сосредоточить всю полноту власти в своих руках. Поэтому либо вы принимаете этот пункт, либо дальше мы не идем. В свою очередь, могу предоставить вам право квартальных инспекций работы министров и подготовки отчетов для меня.
По лицам переговорщиков было понятно, что это слабое утешение. Они вообще проигрывали по всем статьям, и если Ани где-то и шла на уступки, то несущественные. Никогда не думала, что сестричка обладает такой волчьей хваткой.
Снова захотелось курить, и я поднялась, прихватив сумочку. Пусть думают, будто мне срочно приспичило, тем более что то один, то другой участник торгов периодически степенно удалялись в коридор и возвращались через некоторое время заметно повеселевшими.
У дверей дежурили «девочки Тандаджи», и я попросила показать мне место, где можно предаться пагубной привычке, не опасаясь, что меня кто-нибудь увидит. С каменным лицом меня препроводили на узенький балкончик, заросший пологом вьюна, и я с наслаждением раскурила сигарету, вдыхая успокаивающий и приводящий мысли в порядок дым.
Напротив, за парком, в сгущающемся полумраке белело здание нашего дворца, и я отрешенно смотрела на него, не желая впускать в голову настойчивые воспоминания.
— Не помешаю, ваше высочество?
Лохматый веселый маг с теплыми карими глазами напугал меня так, что я еле сдержалась, чтобы не закричать. Он, видимо, понял по моему лицу, что не стоило так подкрадываться.
— Извините, принцесса, не хотел вас пугать. Григорьевич попросил сопроводить вас, чтобы избежать возможного нападения.
— Ничего страшного, — я взяла вторую сигарету. — Просто задумалась.
— Зачем вы курите? — спросил он, проходя на узкий балкон. — Это же дрянь, только травите свой молодой и красивый организм.
Широкий такой, крепкий. И голос уверенный, но мягкий, никакой душераздирающей хрипотцы.
— Алмаз Григорьевич, случайно, не просил вас меня заодно удочерить? — В отсутствие дипломатов можно ведь и не сдерживаться, правда? — А то я себя почти как перед папочкой почувствовала.
Маг, видимо, не ожидал такого отпора, потому что поднял руку, озадаченно потер макушку, отчего прическа пришла в еще больший беспорядок. Окинул меня внимательным взглядом и снова улыбнулся самой классной улыбкой на свете.
— Простите, принцесса. Наверное, у меня сегодня привычка выработается перед вами извиняться. Мои студентки курят, и я их иногда отчитываю, вот и тут… не удержался. Сам знаю, как эта гадость затягивает и как трудно потом бросить.
— Вы курили? — скорее для поддержания разговора полюбопытствовала я.
— Лет двадцать назад, — махнул рукой блакориец. Вообще, я заметила, он был очень подвижный. Потянул плечи назад, разминая мышцы, покрутил головой из стороны в сторону.
— Задолбался там сидеть, — признался он, увидев мой взгляд. — Вы тоже?
Я кивнула, улыбаясь. Барон фон какой-то там был простым и игривым, как добродушная собака, и прекрасно осознавал свою привлекательность. Так и тянуло погладить.
— Барон, к сожалению, не запомнила вашего имени…
— Ударение на первое «Е». Мартин фон Съедентент, леди, — представился блакориец. — Можно просто Мартин, не мучайте себя моей фамилией. К моему прискорбию, предков не выбирают, как и имя рода. Сколько людей уже сломало о него язык, не перечесть.
— Барон фон Съедентент. — Он усмехнулся. — Может, опишете, как вы видите мою ауру? Я краем уха слышала ваши упражнения, очень любопытно было бы увидеть себя со стороны.
— Ну-у-у… — мужчина облокотился рядом со мной на балкон, и пришлось вежливо выдыхать дым в сторону, — она выглядит как ровный бутон пламени в три ваших роста, в клетке потоков. Начинается от ступней, закручивается в области солнечного сплетения, касается ладоней и темени и стремится ввысь. В ней как снежинки в свете фонаря то появляются, то исчезают родовые узоры. Белые спирали, плетеные ажурные структуры и большой ярко-золотой знак огня. Это очень красиво.
— Вы стихами не балуетесь, барон? Очень поэтично получилось.
— Было по молодости, — откликнулся он, — но не в этом причина. Хороший маг не может не быть поэтом. Когда видишь мир через призму магических спектров, поначалу задыхаешься от невыносимой красоты и яркости сущего. Потом привыкаешь, но описать это сухими словами невозможно. Хотя… у Макса получается.
— Макс — это ваш коллега? Рыжий и чрезмерно серьезный?
— Да, в точку. Он самый. Мы все учились у Григорьевича, с тех пор прошло уже бесчисленное количество лет, а старик нами так же помыкает. Но и делится знаниями, когда в настроении. Нам до него как котятам до дракона.
— А мне он показался милым, — рассмеялась я.
— Просто у вас похожее чувство юмора, принцесса. Поверьте, его до сих пор в МагУниверситете вспоминают с ужасом. А уж практиканты к нему попасть боятся больше, чем быть отчисленными. Самые отчаянные идут.
— Ладно, — сказала я со вздохом. С магом было легко и весело, но нужно было возвращаться в банку со скорпионами. — Пора идти, спасибо за компанию.
— Это было для меня удовольствием, — подмигнул блакориец, пропуская меня вперед.
— И для меня, — в тон ему ответила я, чувствуя, что в груди медленно расслабляется напряженный нервный ком, застывший там со вчерашнего вечера.
— …ни в коем случае! Мои сестры должны иметь полную свободу. Никаких договорных браков. Никакого участия в политической работе. Только если они добровольно захотят этим заняться, и то я подумаю. Раскрывать их местоположение я тоже не собираюсь. Я не настолько доверяю вам, господа, чтобы до вассальной клятвы давать вам в руки такой мощный инструмент давления.
Ангелина сердилась, была очевидно уставшей и выйти покурить не могла. Я на секунду почувствовала укол вины, что оставила ее одну с этой стаей старых коршунов. Но коршуны тоже были изрядно поникшие и потрепанные, да и в глазах их была капитуляция.
Ярослав Минкен, сидевший по левую руку от Ангелины, смотрел на коллег с плохо скрываемым торжеством.
— А как насчет замужества, ваше высочество? Вас устраивает наш кандидат? — Это Кембритч, можно было и не смотреть.
— Вашего сына, — с плохо скрываемым сарказмом произнесла Ангелина, — мне рекомендовали с самых разных сторон.
— Д-да, — немного растерялся старый интриган, — он очень разносторонний человек. Умеет вести себя в свете, этичен, — (я хмыкнула), — спокоен. Он будет хорошим мужем и не посрамит дом Рудлогов. И наша семья отвечает всем условиям. Брак необходимо заключить как можно скорее, дабы остановить катастрофу. Каково ваше решение?
Да, каково, сестричка?
— Я не могу решать, не пообщавшись с кандидатом, — ответила Ани. — К сожалению, не имела удовольствия быть знакомой с ним до переворота. Завтра мы можем встретиться и поговорить. А сейчас давайте уже подпишем итоговый документ, сделаем заявление для прессы и успокоим людей.
И все посмотрели на горящую сотнями тысяч огней площадь Седрика Победоносца.
— Марина, — тихо сказала сестра, когда мы шли в пресс-центр. — Одно твое слово, и я откажусь от этого брака и не стану с ним встречаться. Но времени на поиск других кандидатов очень мало. Ты что-то чувствуешь к нему?
Мы обе знали, каким будет мой ответ. Но если это нужно для успокоения твоей совести, сестренка, то я возьму все на себя.
— Нет, конечно, Ани. Я с самого начала говорила, что его поведение для меня подозрительно, и не подпускала близко. Он просто преследовал меня, и я не всегда имела силы проявить характер. Жаль, что он оказался таким настырным и теперь мы не можем жить, как раньше.
— Случилось все, как случилось, Марин. Возможно, просто пришла пора вернуться туда, где наше место по праву рождения. Столько случайностей, начиная от вашей встречи, мне уже кажутся закономерностью.
— Возможно, — эхом пробормотала я.
За час до пресс-конференции все новостные агентства, телеканалы и радио, в том числе и заграничные, запустили объявления о приближающемся чрезвычайном включении, связанном с безопасностью государства. Люди на площади передавали информацию из уст в уста, и вскорости площадь уже гудела, тревожно-выжидательно, с надеждой вглядываясь в светящиеся в темноте окна Высокого Совета и прислушиваясь к потрескивающим и периодически проверяемым техниками репродукторам. Люди в столице, уставшие от переживаний и слез сегодняшнего дня, разместились перед телевизорами. В больницах способные ходить раненые сползались в общие холлы для просмотра обещанных новостей, в палаточных лагерях оставшиеся без крова собирались под громкоговорителями. Страна замерла в ожидании.
Люк успел уже изрядно набраться ко времени начала конференции и сквозь туман в голове слушал сначала выступление господина Минкена, который объявил о том, что наследница нашлась. Затем последовало заявление титулованных магов во главе со знакомым ему Алмазом — они говорили о том, что внешность принцессы изменена вследствие маскировочного заклинания, и снимается оно только при наличии определенных условий, которые невозможно воссоздать из-за нехватки времени. Вот принцесса Марина случайно выполнила эти условия, посмотрите, еще одно доказательство их словам. И маги со всей ответственностью подтверждают, что стоящая рядом с ними женщина и есть ее высочество принцесса Ангелина-Иоанна, наследница дома Рудлогов.