Способствовал началу игры Пилсудского развал Версальской системы, что создало как нельзя более удобную конъюнктуру «для польских маневров», пришел к выводу И.А. Ковальский. В такой ситуации маршал ведет себя как лиса, которая «не боится западни и заходит туда, чтобы достать мясо и уйти невредимой». Однако в результате она может «оказаться с ущемленным хвостом», и, скорее всего, «хвост окажется ущемленным в германской западне». Польская конъюнктура такого рода — явление временное, потому что «СССР и Германия, из которых она должна сделать выбор, ассортимент весьма небогатый». При этом не может быть и речи о том, что в Варшаве могут «остановить свой выбор на СССР», несмотря на то, что «поляки в своей политике в отношении нас исходят из положения, что со стороны СССР им, с точки зрения государственной и военной, ничего не угрожает», о чем «мои польские собеседники (пилсудчики) мне прямо уши прожужжали». Они, оказывается, больше всего опасаются другого, ведь даже «некоторая легализация просоветских настроений вызвала такую волну симпатий к СССР, что определенные политические круги не на шутку струхнули… Дальнейшее политическое сближение с нами полякам не нужно… Поддерживать же отношения на том уровне, на котором они находятся, поляки будут стараться дешевыми средствами. Избегая даже мало-мальски серьезных политических актов, они будут присылать хоры Данов, которые приелись в Варшаве хуже горькой редьки, или таких, как Бандровская, которая является слишком хорошей певицей, чтобы ее Польша могла содержать, вследствие чего она и так ищет прокорма заграницей». Эва Бандровска-Турска прекрасно пела в опере. Квартетов, подобных «Хору Дана», созданному пианистом, вокалистом и композитором Владиславом Даниловским, было тогда в Польше много.
Пуще всего, подчеркнул советский журналист, «поляки боятся ввязаться с нами в анти-германскую игру». Они «не только не хотят пойти вместе с нами на какое-либо антигерманское выступление, но избегают всякого шага, который хотя антигерманским считать нельзя, все же мог бы задеть Германию». На самом деле «поляки не собираются вместе с нами ни обуздывать, ни, тем более, «побеждать Германию». В ближайшем будущем, предположил корреспондент ТАСС, даже по линии культурного и общественного сближения «мы встретим со стороны польского правительства сопротивление». Важнейшим во внешней политике «остается для Польши надолго германский участок». В результате полугодовой игры «Польша получила от Германии гарантию (на бумаге) своей западной границы, политическое успокоение и хозяйственные концессии в Данциге, прекращение Германией антипольской коридорной пропаганды, которая велась доподлинно в международном масштабе и, наконец, в области экономической — прекращение таможенной войны, что может принести Польше кое-какие хозяйственные выгоды, хотя в этом деле еще бабушка надвое сказала». Впрочем, прикрываясь словами о дружбе, и это отметил И.А. Ковальский, «Польша довольно решительно ударила по германским хозяйственным интересам в Верхней Силезии», прикарманив «германский концерн «Вспульнота интересов», причем это обошлось тихо, без неминуемого в прежних условиях международного скандала». Почему, спрашивается, не случилось скандала? Ответ для корреспондента ТАСС был очевиден: «Благодаря Польше, Германия прорвала цепь изоляции и получила большую свободу маневрирования на международной арене».
Сказанное о той цепи, уверен был И.А. Ковальский, касалось прежде всего польских обещаний проявлять «дезинтересмент (пассивность. — Я.А.) в вопросе об аншлюсе», а заодно и «в вопросах германских вооружений». Ситуация, сделал он вывод, складывается так, что «инициатива германо-польского сближения находится полностью в руках Германии». В Польше уже никто не скрывает, что «немцы буквально осаждают их всякими предложениями в области манифестации польско-германской дружбы». Дошло до того, что после «пакта о ненападении в печати, заключенного между отделами печати германского и польского Министерств иностранных дел, немцы предлагают взаимный просмотр учебников для изъятия всех недружелюбных моментов по адресу одной или другой стороны». Они постоянно «приглашают польских журналистов, тянут польских ученых и артистов, оказывая им подчеркнуто дружелюбный прием». С какой целью все это делается? Ответ для И.А. Ковальского и здесь очевиден: «Германия ведет с Польшей политику дальнего прицела. Германия всячески старается вовлечь в орбиту своей политики Польшу и завоевать ее для своих планов… Дело обстоит таким образом, что Германия уже вполне решила и поставила себе целью связать Польше руки и пристегнуть ее к своей колеснице».
Как на все эти усилия реагирует Польша, задавался вопросом журналист? Она «предпочитает, чтобы ее руки оставались как можно дольше свободными», однако это «не зависит от капризов маршала». Развитие ситуации связано с тем, «насколько Германия сможет справиться со своими хозяйственными проблемами и как скоро она окрепнет внутренне, и, наконец, от того, как скоро определятся какие-либо серьезные комбинации против СССР, в стороне от которых Польша очутиться ни в коем случае не хочет». В таком случае «игра Польши с Германией требует самой серьезной бдительности. Трезвая и непредвзятая оценка фактов свидетельствует о том, что тенденция развития внешней политики Польши подвержена серьезному крену в сторону Германии». Однако, если Речь Посполитая «чрезвычайно дорожит новой фазой взаимоотношений с Германией», то внимательным наблюдателям «ясно, что цели, которые ставит себе Польша в этой игре, отличаются от целей ее партнера».
Как потом оказалось, журналист в своих оценках ошибся только в одном: когда утверждал, что «инициатива германо-польского сближения находится полностью в руках Германии». Отнюдь не пассивничал в этом смысле и маршал Пилсудский, от которого, о чем знал каждый европейский политик, в политическом поведении Польши зависело все. В мае того же 1934 года — всего через месяц после написания письма И.А. Ковальским — был проведен весьма важный опрос в среде высших военных Речи Посполитой. Сделать такое исследование поручил именно Пилсудский, а поводом послужило предложение подписать предложенный Францией «Восточный пакт», который, как утверждают историки, затронул бы государства Восточной Европы и Германию. Все они при его заключении взяли бы на себя обязательство хранить нерушимость границ и оказать помощь каждому участнику пакта в случае агрессии против него. Задание провести опрос среди польских военных получил «тайный коллектив генерала Фабрыцы». Названный генерал тогда был первым заместителем военного министра, то есть самого Пилсудского. Польский историк Войцех Матерский пишет, что под криптонимом «Лаборатория» состоялось специальное исследование угроз «на линии N — R (Niemcy — Rosja)», то есть Германия — Россия. Семьдесят процентов опрошенных в заполненных ими анкетах назвало Германию как «самую близкую по времени угрозу для безопасности польского государства».
Более конкретно рассказал об этом польский аналитик Богдан Пентка в своей статье «Не отдадим даже пуговицы», опубликованной в еженедельнике «Przegląd» в августе 2018 года: «За год до смерти — в апреле 1934 года — Юзеф Пилсудский собрал в Генеральном инспекторате Вооруженных Сил совещание наивысших командиров. В нем приняло участие 15 генералов и четыре полковника. Пилсудский поставил перед ними только один вопрос: какое из государств более опасно для Польши — СССР или Германия? На письменный ответ без взаимных консультаций и с обоснованием дал им месяц. Только трое из опрошенных — среди них и Рыдз-Смиглы — указало на СССР, трое не имело сформировавшегося мнения, а 13 заявило, что набольшей угрозой является гитлеровская Германия».
Пилсудский не согласился с полученным результатом, наоборот, «маршал настойчиво указывал, прежде всего, на опасность с восточной стороны», отметил и Войцех Матерский. Личное мнение польского Начальника и личная ненависть оказались сильнее фактов, о которых принято говорить, что они являются упрямой вещью. Генерал дивизии Казимеж Фабрыцы был освобожден от занимаемой должности и отправлен инспектором во Львов. Богдан Пентка в свою очередь пишет, что Рыдз-Смиглы, «приняв после смерти Пилсудского власть над войском, выдал в мае 1936 года распоряжение о выработке оперативного плана «Восток», то есть плана оборонной войны с СССР».
Вскоре после состоявшегося у маршала Пилсудского собрания высших военных прозвучал еще один сигнал о том, какой крен приобретает польская внешняя политика. Сигнал уже политический, но настолько сильный, что привлек внимание всей Европы и даже всей планеты. В Варшаву 13 июня 1934 года неожиданно прибыл с визитом главный идеологический рупор германских нацистов — рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс. Встречали его в польской столице весьма торжественно. Вот как об этом сообщал тот же «Kurjer Warszawski» в публикации «Министр Геббельс в Варшаве»: «Вчера в 15 часов 20 минут на варшавском аэродроме приземлился самолет «Маршал Гиндденбург», на котором прибыл министр Рейха др. Геббельс и сопровождающие его представители Министерства пропаганды и журналисты. В целом за компанию с министром приехало 14 персон. Аэродром был украшен государственными польскими и германскими флагами. Прибытие министра Геббельса ожидали в аэропорту министр внутренних дел Перацкий, директор кабинета министра иностранных дел Дембицкий, воевода (столичный. — Я.А.) Ярошевич, руководитель отдела печати МИДа Пжемыцки, профессор варшавского университета и председатель Союза интеллектуалов Тадеуш Зелиньский со своим секретарем г. Гуттри. Вслед за ними в аэропорт прибыли представители германского посольства вместе с министром фон Мольтке и ген. фон Шиндлером, а также представители немецкой колонии в Варшаве». Далее шло перечисление всех прилетевших с Геббельсом аппаратчиков германского Министерства пропаганды вплоть до рядового референта Шлеммера. Названы были и представители печати, сопровождавшие Геббельса. Первым поименован «капитан Вайс — руководитель Союза немецкой прессы Рейха и главный редактор «Völkischer Beobachter», за ним шли доктор Юрглер — «Boersen Zeitung», редактор Шфарц фон Берг — «Angriff»), граф Райшак — «National Sozialistischer Zeitungsdienst», доктор Зилекс — «Deutische Allgemeine Zeitung», редактор Гаусляйтер — «Muenchener Neueste Nachrichten». Кроме них сопутствовал «в поездке министру Геббельсу руководитель отдела ПТА в Берлине г. Станислав Дембиньский». Польские приветствия прилетевшему визитеру прозвучали троекратно: из уст министра Перацкого, директора кабинета МИДа Дембицкого и профессора Зелиньского.