Польский аналитик Дариуш Балишевский, который зачастую называл себя исследователем неприятных для его соотечественников исторических ситуаций, утверждал, что переговоры с гитлеровцами после падения Польши продолжил и Юзеф Бек в румынском Бухаресте. С течением лет выяснилось также, что к тому же склонился и маршал Польши, совсем недавний Верховный главнокомандующий польскими вооруженными силами Эдвард Рыдз-Смиглы — по тем временам особая личность в Речи Посполитой, так как еще летом 1936 года специальным циркуляром премьер-министра Польши Фелициана Славой-Складковского он был назван первым лицом в государстве после президента Игнацы Мосьцицкого и, не случись большой войны, стал бы и президентом Польши. Даже день рождения маршала в довоенные годы в Речи Посполитой отмечался как государственный праздник. Тогда в Польше была, гласят и современные источники, «чрезвычайно популярна, даже преподавалась во многих школах песенка на слова Адама Ковальского», из которой следовало, что «он нас выведет из любой бури, сам Комендант, сам Комендант его нам дал».
Долгое время считалось, что в октябре 1941 года Рыдз-Смиглы инкогнито перебрался из Венгрии в Варшаву, где собирался возглавить боевую подпольную организацию, но неожиданно умер от инфаркта и похоронен под именем Адам Завиша. На самом же деле, отметил в своих публикациях Дариуш Балишевский, результатом появления маршала в Варшаве должно было стать пронемецкое руководство по типу правительства Видкуна Квислинга в Норвегии, а самой Польше предстояло принять участие в крестовом походе против большевиков силами освобожденных из немецкого плена и вновь вооруженных польских солдат и офицеров. Добравшись до Варшавы, маршал Эдвард Рыдз-Смиглы сразу же встретился с бывшим польским премьером Леоном Козловским, который к тому времени уже приступил к активному сотрудничеству с гитлеровцами. После обстоятельной беседы с ним он направил Козловского в Берлин для переговоров на заданную тему.
Не ожидая реакции руководства Рейха на свои инициативы, Рыдз-Смиглы стал слать приказы и в штаб создаваемой в Советском Союзе польской армии, из которой осенью 1941 года сбежал тот самый Леон Козловский. Притом свои распоряжения маршал направлял в город, который два года перед этим, когда он был реальным главковерхом вооруженных сил Речи Посполитой, не мог ему присниться и в кошмарном сне. Это был Бузулук, расположенный более чем в тысяче километров восточнее Москвы. События сложились так, что с началом Великой Отечественной войны СССР возобновил попытки наладить взаимно полезные отношения с новым руководством Польши. Всего через две недели после нападения гитлеровского Рейха на Советский Союз — 3 июля 1941 года — Наркомат иностранных дел СССР телеграммой своему послу в Великобритании И.М. Майскому поручил начать с обосновавшимся в Лондоне эмигрантским правительством Польши переговоры о заключении двустороннего соглашения. К концу месяца — 30 июля — оно и было подписано в здании МИД Великобритании в присутствии нового британского премьер-министра Уинстона Черчилля и министра иностранных дел Энтони Идена, которые тоже настаивали на таком повороте в польско-советских контактах. От имени СССР свой автограф под ним поставил посол СССР в Великобритании И.М. Майский, со стороны Речи Посполитой это сделал глава польского правительства в изгнании генерал Владислав Сикорский, который во время польско-советской войны командовал сначала дивизией, оккупировавшей белорусские города Пинск, Мозырь с обширными окрестностями, затем руководил Полеcской группой войск, наступавшей на Киев. На основании фамилий подписантов документ теперь зачастую называется «Соглашением Сикорского — Майского».
Предложив Польше сотрудничество и взаимопомощь в войне против гитлеровской Германии, советское правительство в своем желании приобрести союзника тогда решилось и на шаг, даже усложняющий его позицию на будущее по некоторым весьма важным вопросам. В частности, оно согласилось, что «признаёт советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу», а это не исключало, что общую границу между двумя странами придется определять заново. Вдобавок к «Соглашению Сикорского — Майского» был приложен протокол, согласно которому руководство Советского Союза предоставило амнистию «всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных или на других достаточных основаниях». И еще Москва выразила готовность к созданию «на территории СССР польской армии под командованием, назначенным Польским правительством с согласия Советского правительства». После соответствующего обучения и вооружения главным образом силами и средствами СССР ей предстояло «действовать в оперативном отношении под руководством Верховного командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии». Командующим будущей армией 6 августа 1941 года был назначен генерал Владислав Андерс — тот самый, который когда-то, будучи русским офицером, за храбрость и боевую сообразительность во время Первой мировой войны был отмечен орденами Святого Георгия, Святого Владимира, тремя орденами Святой Анны, двумя — Святого Станислава, затем командовал в войне с уже Советской Россией, возглавлял кавалерийскую бригаду в межвоенном польском войске, упорно пробивался в сентябре 1939 года в Венгрию, но оказался в советском плену.
К концу ноября 1941 года в формируемой в СССР польской армии было уже готово две пехотные дивизии, запасной полк, другие формирования, их общая численность превышала 40 тысяч человек, о чем, надо полагать, известно было и маршалу Рыдз-Смиглому, решившему прибрать ее в своим рукам. В декабре с помощью абверовцев — немецких разведчиков — к генералу Владиславу Андерсу была направлена группа польских офицеров во главе с ротмистром 10‑го уланского полка Чеславом Шадковским, находившимся рядом с маршалом Рыдз-Смиглым после прибытия того в Варшаву. Вместе с ним на задание отправились поручик Казимеж Рутковский, подпоручик Чеслав Василевский и подхорунжий Антоний Похоцкий. До Харькова, куда они 3 декабря 1941 года выехали поездом, их сопровождал лейтенант Зааль из абвера. В ночь 17 на 18 декабря группу на автомашинах подвезли к линии фронта. Немцы открыли огонь по одному из участков советской обороны, чтобы отвлечь внимание от тех, кто приготовился перебраться на противоположную сторону. О происходившем дальше довольно подробно рассказал опять же известный польский историк и политолог Дариуш Балишевский в своей статье «Тайна доктора Z. («Tajemnica doktora Z.»), опубликованной в журнале «Newsweek Polska» в декабре 2003 года. Перейдя фронт, поляки заявились в ближайший красноармейский штаб, где представились польскими инженерами-мостостроителями, мобилизованными немцами строить мосты на Дону, но решившими использовать малейшую возможность, чтобы попасть в армию генерал Андерса, формируемую в Советском Союзе. Русские поначалу отнеслись к с подозрением к нежданным гостям, но те настолько подробно «описывали германские формирования под Харьковом и Полтавой», что им начали верить, а вскоре перевезли в Воронеж, в штаб советского Юго-Западного фронта, которым командовал маршал С.К. Тимошенко, затем в Москву. Туда 13 декабря 1942 года за ними прибыл подполковник Виценты Бонковский, с которым «через Куйбышев вся пятерка отправилась в Бузулук к Андерсу». Перед отъездом ротмистр Шадковский был обрадован тем, что «русские отдали полякам все их личные вещи», в том числе «коробочку с мылом для бритья».
В своей публикации Дариуш Балишевский привел воспоминания ротмистра Шадковского о реакции генерала Андерса на сообщение о том, что Рыдз-Смиглы «находится в Варшаве», особенно на уведомление, что маршал «вместе со своими людьми готовит покушение на Сикорского». Андерс был потрясен. Прибывшие из Варшавы люди из того самого куска мыла, лежавшего в коробочке для бритья, извлекли и передали соответствующим специалистам кадр пленки, на котором было письмо с указанием ударить по советским тылам, как только польская армия окажется на советско-германском фронте. Генерал Андерс уразумел, что такой приказ мог отдать только один человек — маршал Рыдз-Смиглы, однако его очень смутило, что извлеченный из куска была кадр был в проявленном виде, значит, отображенный на нем текст мог прочитать любой, а ведь такого рода послания «всегда перевозили в непроявленном виде и упаковывали так, чтобы в случае опасности курьер мог одним движением руки дернуть за укрытый шнурочек и засветить пленку». Здесь же… Не означает ли это, что с переданным указанием ознакомились и сотрудники НКВД? Генерала такое допущение сильно обеспокоило, потому тратить время на выяснение и тем самым подвергать себя подозрению в случае, если кое-что известно советским контрразведчикам, он не стал, а приказал арестовать Шадковского и отдать его под суд. Ротмистр был приговорен к расстрелу, но приговор не утвердил генерал Владислав Сикорский, который был не только главой польского правительства в изгнании, но одновременно военным министром и министром юстиции, тем не менее три года Шадковский провел в тюрьме.
К тому времени людьми генерала Сикорского, действовавшими нелегально, в Ваpшаве был арестован маршал Рыдз-Смиглы, что, конечно же, не оглашалось. В соответствующих польских кругах спустя некоторое время было объявлено о его смерти, случившейся якобы в ночь с 1 на 2 декабря 1941 года. В реальности он прожил еще почти год, но уже не маршалом. Премьер Владислав Сикорский разжаловал его в капралы и подписал ему смертный приговор. В качестве компромисса Рыдз-Смиглому было предложено покончить жизнь самоубийством, но тот отказался. Тогда бывшего главкома приговорили и к небытию. Его содержали на тайной квартире «в нечеловеческих условиях, в результате у него возобновился туберкулез легких, которым он болел в молодости». Некоторые издания, например, «Gazeta Lubuska», издаваемая в городе Зелена Гура, уже в наше время утверждала, что он был отравлен своими политическими противниками. Умер Эвард Рыдз-Смиглы 3 сентября 1942 года, отмечает Дариуш Балишевский. Перед смертью, не имея возможности говорить, он «старательно записывал в дневнике события последних лет своей жизни», в том числе, «скорее всего, записал свои будапештские беседы с немцами, встречи с регентом Венгрии Миклошем Хорти, которого убеждал в необходимости создания в Бухаресте нового польского правительства… свои разговоры с бывшим премьером Козловским, которого он направил в Берлин, свои приказы, высланные в Бузулук… словом, тайную, правдивую историю польской войны и польской борьбы за главенство с генералом Сикорским».