Между Гордовым и Берлингом 13 октября состоялся неприятный разговор, после которого отношения между ними до конца их дней оставались неприязненными. Генерал В.Н. Гордов тогда сформулировал вывод, что дивизия «в таком составе и состоянии боя с немцами вести не может, требуется реорганизация и пересмотр личного состава», после чего решил ее «снять с фронта и вывести в тыл». Командующим фронтом И.Д. Соколовским была назначена специальная комиссия во главе с начальником политуправления В.Е. Макаровым, которая по итогам проверки пришла к выводу, что только из 1‑го и 2‑го полков польской дивизии на сторону противника перешло «около 600, а всего — около 1000» польских военных. В.Е. Макаров также предположил, что «именно по наводке предателей-поляков фашисты бомбили отделы штаба армии, базировавшиеся в деревне Паньково». После появления перебежчиков гитлеровцы начали по громкой связи обращаться к бойцам дивизии на польском языке.
Присутствовал в событиях под Ленино и еще один немаловажный момент. Фельдфебель Карл Кригбаум не случайно упомянул, что переводчиком во время допросов перебежавших на немецкую сторону солдат дивизии имени Костюшко был солдат-поляк. Германские позиции, оказывается, там защищали не только немцы, но и служившие в вермахте соотечественники тех, кому предстояло их атаковать. Воспользовавшись единым языком, они в одну из тех ночей проникли в окопы и траншеи костюшковцев и нанесли им весьма серьезные потери. В музее в Ленино, разумеется, нет упоминаний о том, как поляки дрались между собой по обе стороны фронта на подступах к названному поселку. Генерал Зыгмунт Берлинг вскоре после этого боя был направлен на учебу в Москву, его место занял советский полковник, но тоже поляк по национальности Войцех Бевзюк. Однако столкновение поляков с поляками, воевавших в разной униформе, подобное тому, которое случилось под Ленино, было не единственным в большой войне, в чем можно убедиться при знакомстве с хранящейся в Национальном архиве Республики Беларусь расшифровкой стенографической записи устных докладов по спецсвязи, которые в сентябре — октябре 1944 года ежедневно делал член Военного совета 1‑го Белорусского фронта генерал-лейтенант К.Ф. Телегин заместителю начальника Главного политического управления РККА генерал-лейтенанту И.В. Шикину о боях за восставшую против гитлеровцев Варшаву. Участвовала в тех сражениях и первая польская пехотная дивизия в составе Красной армии. Во время одной из атак ее подразделений на немецкие позиции, которая состоялась 10 сентября, костюшковцами были захвачены пленные из вермахта. Вскоре выяснилось, сообщал К.Ф. Телегин, что это были поляки, и «солдаты первой дивизии тут же на поле боя основательно избили их».
Случались во время Второй мировой войны и еще более поразительные картины подобного рода, о которых рассказал профессор Силезского университета Рышард Качмарек в книге «Поляки в вермахте», изданной в 2010 году в Кракове, а также в своих публикациях на данную тему в польских средствах массовой информации. В известных боях под итальянским монастырем Монте-Кассино погибли два брата, но похоронены они на разных кладбищах, поскольку «носили мундиры враждующих армий». Один служил в польском 2‑м корпусе генерала Андерса, другой — в гитлеровском вермахте. К сказанному профессор Качмарек добавил, что «такое происходило на всех фронтах». Из докладов, которые находившиеся в Варшаве на нелегальном положении представители польского правительства направляли своему начальству в Лондон, этот историк сделал вывод, что еще «до конца 1944 года в вермахт было призвано около 450 тысяч граждан довоенной Польши». Некоторые источники называют более высокие цифры — 630 тысяч человек, а это больше, чем в подпольных Армии Крайовой и Армии Людовой вместе взятых, действовавших на территории оккупированной гитлеровцами Речи Посполитой. И далеко не всегда в гитлеровские войска поляки шли, как говорится, из-под кнута. Случалось, что «на призывную комиссию вместе с сыновьями приходили и отцы и просили, чтобы их призвали в те же самые подразделения, в которых они служили еще за кайзера». В вермахт, об этом тоже напоминает Рышард Качмарек, молодые поляки шли с песнями: «Начинали петь рекруты, затем подключались их родные, и вскоре оказывалось, что во время нацистского мероприятия поет весь вокзал». В немецких мундирах поляки в те военные годы служили везде, утверждает этот историк: «На западном и восточном фронтах, у Роммеля в Африке и на Балканах. На кладбище на Крите, где лежат погибшие участники немецкого десанта 1941 года, я находил и силезские фамилии. Такие же фамилии я находил и на военных кладбищах в Финляндии, где хоронили солдат вермахта, поддержавших финнов в войне с СССР». Первый набор в вермахт, отмечает профессор, «состоялся весной и летом 1940 года». К сказанному польским историком добавим, что был в числе такого рода «немецких военных» и дед Дональда Туска — бывшего премьера Польши, в декабре 2014 года ставшего председателем Европейского совета, это значит одним из наивысших чиновников в Евросоюзе.
Насколько усердно они воевали за дело нацистского фюрера? Рышард Качмарек приводит данные, согласно которым только из силезских поляков, имевших до войны гражданство Речи Посполитой, почти пять тысяч было награждено Железным Крестом, а «несколько сотен получило Рыцарский Крест — самую высшую немецкую воинскую награду». На момент написания книги «Поляки в вермахте» Рышард Качмарек полагал, что «у 2–3 млн человек в Польше есть родственник, который служил в вермахте». Вслух говорить об этом в послевоенное время не полагалось, в чем, по его словам, большую роль «сыграла коммунистическая идеология и историческая парадигма, из которой следовало, что поляки были исключительно жертвами вермахта». Но напомним, что на военную службу граждане довоенной Речи Посполитой поступали не только в вермахт. Были еще формирования СС. В публикациях на эту тему встречаются утверждения, что в состав СС только на территории генерал губернаторства Ганса Франка записалось около 100 тысяч польских добровольцев. Кроме того, на этой оккупированной польской территории действовала и так называемая Granatowa policja — «Синяя полиция», распоряжение о создании которой Ганс Франк издал 17 декабря 1939 года. Ее основой стали тоже довоенные польские полицейские, а она насчитывала до 20 тысяч личного состава и, сообщают польские же энциклопедические источники, «принимала участие в реализации политики Третьего рейха в оккупированной Польше как в отношении к польскому, так и еврейскому населению», а также «в депортациях на принудительные работы, изолированию и ликвидации еврейских гетто».
Профессор Рышард Качмарек полагает, что на фронтах Второй мировой войны за дело Третьего рейха погибло до 250 тысяч поляков. Есть исследователи, утверждающие, что в целом на стороне Гитлера воевало около миллиона поляков, против него — 550 тысяч — почти в два раза меньше. Некоторым подтверждением верности такого соотношения могут быть следующие цифры. Точно известно, что в боях с гитлеровцами сформированные в СССР 1‑я и 2‑я польские армии потеряли 27,5 тысяч солдат и офицеров. С той стороны в советский плен попало 60 268 поляков, служивших в вермахте, что значительно больше, чем, скажем, итальянцев, являвшихся союзниками фюрера «на законных основаниях», в отличие от граждан Польши, числившейся в антигитлеровской коалиции.
Любопытен в этом контексте и материал, который в феврале 2019 года в газете «Rzeczpospolita» Енджей Белецки опубликовал под заголовком «Пенсии по декрету Гитлера получают в Польше». В ней автор уточнил, что деньги, о которых зашла речь, «выплачиваются на основании декрета, подписанного лично Гитлером в 1941 году». Тогда он уравнял «права немцев по рождению и тех представителей иных наций, кто принес фюреру присягу верности, лояльности и послушания». Сославшись на бельгийского историка Кристоффа Брулля, специализирующегося на изучении политики Третьего рейха, Белецкий отметил, что «когда большинство бенефициантов получало право на пенсии в 50‑е годы», никто не проверял, причастны ли они к совершению военных преступлений. Далее последовало уточнение, что на момент написания названной публикации «Гитлер-пенсию», как ее назвала немецкая газета «Бильд», в Германии получает 66 тысяч человек, а за пределами ФРГ — 2033 персоны. Во второй группе большинство составляют поляки. В нынешней Речи Посполитой на момент публикации статьи тех, кто ее удостоен «за раны, полученные во время Второй мировой войны», наличествовало 573 особи. Следующими шли словенцы — 184, австрийцы — 101, чехи — 94, хорваты — 71, французы — 54, венгры — 48, британцы — 34. Размер пенсионных выплат — от 425 до 1275 евро в месяц на отдельного получателя.
Много материалов о том, как поляки — не только ставшие вермахтовцами — во время войны вели себя по отношению к местным обитателям на белорусских территориях, как они выстраивали свои контакты с нацистскими оккупантами, хранится в Национальном архиве Республики Беларусь в фонде П.К. Пономаренко, который в годы Великой Отечественной был начальником Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования Вооруженных Сил СССР. Однако сперва процитируем выводы польского историка Ежи Туронка из его книги «Белоруссия под немецкой оккупацией». В ней автор прямым текстом говорит, что тогда главным для поляков было не сопротивление захватчикам, а создание «положения, фактически содействующего новому включению западнобелорусских земель в состав Польши». Именно такая цель освящала их действия, рассчитанные на укрепление собственных позиций и «исключение белорусов из политической игры». Она же «повлияла на доброжелательное восприятие немецкой армии польским населением», а также на его «активное участие в создании новой администрации и полиции». Способствовала тому «неуверенность и пассивность белорусского населения», утверждает этот автор со ссылкой на донесения «Айнзатцгруппы В», относящиеся к лету 1941 года, из которых следует, что «овладение местным аппаратом власти польские деятели понимали как важную предпосылку возвращения экономических, к