ультурных, а в будущем и политических позиций».
Результат означенных намерений проявился довольно быстро и с полной очевидностью. В Гродно административный аппарат «почти исключительно в руках польских». В Лидском округе — ныне это Гродненская область Белоруссии — «поляки незамедлительно завязали контакты с немецкими военными властями и стали занимать все должности в окружной, районных, гминных (сельских. — Я.А.) администрациях, в полиции, а также в немецких службах». Таким образом, подводит автор черту под сказанным по этому поводу, «с самого начала немецкой оккупации вся административная и полицейская власть в районах и гминах оказалась целиком в польских руках». В Вилейском округе — ныне Минская область — тогда можно было даже увидеть вывеску, на польском языке гласящую, что в здании, на котором она прикреплена, размещен «Отдел польской государственной полиции». Ошмянский район Гродненщины «поляки воспринимали как своего рода «польскую республику». В Молодечно — тоже Минская область — руководителем района стал «бывший ротмистр польской кавалерии Виктор Уневич», а начальником полиции — «офицер польской «двуйки» (Второго отдела Генерального штаба Войска Польского, занимавшегося военной разведкой. — Я.А.) Карчевский. В Барановичах и Слониме тоже «административный аппарат — польский». Барановичи — Брестская область, Слоним — Гродненская. При этом сам оккупант, подчеркнул автор, ориентировался на возвращение к работе «тех людей, которые на этих площадках находились до 1939 года» — на польской государственной службе.
Из приведенных фактов неизбежно следует, что по отношению белорусам поляки решили быть в одном строю с гитлеровскими оккупантами. По сути, это тоже стало отражением установки маршала Пилсудского, касающейся определения, где для поляков — на западе или востоке — находится их главный враг. В контексте такого политического поведения красноречиво и «Воззвание к крестьянам Новогрудской земли», опубликованное в № 13 за 16 сентября 1943 года подпольного журнала «Swit Polski» («Заря Польши». — Я.А.), который выпускался на Гродненщине в белорусском Новогрудке, бывшем в то время центром одного из округов польской подпольной Армии Крайовой. Из него совершенно однозначно проистекает, что западнобелорусские территории поляки продолжали считать своими и только своими. Вдобавок твердили, что эти «границы Польши на востоке гарантированы нам», добавляя к сказанному, что в целом «все права Польши и польского народа нашли признание и поддержку наших мощных союзников Америки и Англии», а «смешные и подлые методы Сталина присоединить польские земли к России единогласно отброшены союзными государствами». Наличие белорусов, составлявших на этих территориях большинство населения, в расчет попросту не принималось, их желанием или нежеланием жить в одном государстве с поляками по-прежнему никто не интересовался.
Столь же красноречивой в этом смысле является и публикация в шестом номере «Swita Polski» за 24 февраля 1944 года, посвященная пересечению Красной армией довоенных границ Речи Посполитой. На русский язык перевел ее заместитель уполномоченного ЦК КП(б)Б по Щучинскому межрайцентру Петров для ознакомления с ее содержанием советского партизанского руководства. Она начинается с сожаления, что «не войска генерала Андерса, но части советских казаков первыми вошли на территорию Речипосполитой (Так в тексте. — Я.А.) — в Сарны, Ровно, Луцк», притом пришли «не как союзные войска, несущие освобождение народу от насилий врага, но предвестники новой оккупации, новых преследований, вывозов и расстрелов. При таких условиях мы не можем их встречать как «союзников наших союзников», долг каждого честного гражданина Речипосполитой считать их как части, враждебные Польше — по намерениям и целям — такие же враги, как и немецкая армия». Толковалась в ней и разница «между одним и другим врагом». Она, а заодно и грядущая польская беда, виделась в том, что немцы уже «находятся накануне катастрофы, поражение их кажется неизбежным», российские же войска «идут к границе Речипосполитой с размахом победоносного наступления, вдохновляемые одерживаемыми победами». Да, «Англия и США полностью исполняют свои обязательства в отношении Польши и выполняют гарантии, данные Польскому правительству в отношении восточных границ Речипосполитой», однако «Россия сегодня является их союзником», в таком случае она «после войны окажется в лагере победителей, а не побежденных, и ввиду этого иное будет отношение к ней обеих держав, нежели к Германии». Немецкая оккупация «для нас менее опасная, чем оккупация СССР», утверждается в публикации. Для польской территории, «которая на момент перемирия будет находиться в немецких руках», мир будет означать «немедленное и полное освобождение». Но такое не случится «на той территории, которая в момент перемирия оказалась бы в сфере влияния Красной армии». Руководствуясь мотивами «освобождения украинцев, белорусов, литовцев, или под предлогом защиты польского пролетариата, захватили бы они нашу территорию в полное распоряжение», что принесет «гражданам Речипосполитой голод, нищету, заключение в подвалах НКВД и отчаяние выселения в Казахстан, постоянный страх бесправия и непочитания достоинства человека».
Далее излагалась польская мечта тех дней:
— в интересах Польши, чтобы в момент прекращения боевых действий линия восточного фронта проходила как можно дальше на восток от нашей границы с Советами;
— желательна остановка советского наступления на востоке;
— желательно, чтобы настоящая война свой окончательный финал имела на западе и дабы развязка наступила раньше, чем советские войска перейдут нашу границу на всем ее протяжении.
Вслед за сказанным пошли слова о важности польского вклада в победу над гитлеризмом. Он же, по мнению автора или авторов публикации, обозначился далеко от Польши и виделся в том, что «появление корпуса генерала Андерса на побережье Адриатики означает именно решение оживить бои в Италии, слом окостенелого уже фронта и может быть расширением военных действий на Балканский полуостров». Для самих поляков «бои корпуса генерала Андерса за итальянские города и деревни будут боями за города и села наших восточных земель», но они, подчеркивалось в цитируемом материале, не станут первыми в таком смысле, ибо за свои права на восточные области поляки, утверждалось в публикации, дрались «и в Варшаве, под Нарвиком, во Франции и в битве за Англию, в Тобруке, в Средиземном море и на побережье Атлантики». Из отмеченного неизбежно следовало, что на тот момент уже вся Европа была в долгу перед Речью Посполитой.
Столь же характерна в этом смысле и листовка под названием «Своего не отдадим», которая вместе с переводом с польского на русский язык тоже хранится в «Фонде Пономаренко» Национального архива Республики Беларусь. То обращение к польским соотечественникам начинается со слов: «Граждане! Знаете ли, что представляют собой Восточные земли, которые Москва хочет у нас захватить?» За поставленным вопросом следовало пояснение: «Восточные земли — это громаднейшие территории воеводств: Виленского, Новогрудского, Полесского, Волынского, Тарнопольского, Станиславовского, Львовского и Белостокского. Восточные земли — это 183 000 кв. км с 11 миллионами польских граждан… Эта площадь составляет половину всей территории Речи Посполитой. Проживает здесь ⅓ всего населения Польского государства и почти ⅕ всего польского населения». Перечислены в листовке и знаменитые люди, выросшие на этой земле: от родившегося в деревне Скоки на Брестчине писателя, историка, политика Юлиана Немцевича до маршала Юзефа Пилсудского, появившегося на белый свет в деревне Зулов около Вильнюса. Конечно же, не обошлось в листовке и без экономического обоснования своих прав:
«Восточные земли — это нефть, в добыче которой мы занимаем 3‑е место в Европе.
Восточные земли — это светильный газ, в получении которого мы занимает 3‑е место в мире.
Восточные земли — это лен, по выращиванию которого мы занимаем 2‑е место в мире».
О белорусах, украинцах, литовцах — ни слова. Наоборот, в листовке утверждается, что «восточные земли — это не заселенные площади Полесья, громаднейшие территории для поселения осадников, где в будущем, на осушенных землях можно будет поселить тысячи людей… Львов и Вильно являются такими же польскими городами, как Краков, Познань или Варшава». Напомним, что осадниками назывались бывшие польские военнослужащие, отличившиеся в так называемой польско-советской войне и бесплатно получившие крупные земельные наделы на завоеванных белорусских, украинских территориях. Таким способом они были поощрены за войну против белорусской, украинской государственности в любом ее виде. Вслед за утверждением, чьими являются Львов и Вильно, в листовке значилось уверение: «Восточные земли останутся польскими!» Способствовало подобным настроениям поляков и то, что в их среде к тому времени вызрело убеждение, будто белорусы — вовсе не коренные жители, а «присланы сюда царским правительством на место изгнанных поляков», пользуются они не польским, а каким-то «котячьим языком», это тоже кацапы, которых «надо повесить на одном суку». Есть в белорусском Национальном архиве документы, свидетельствующие и о такого рода суждениях. Их, в частности, зафиксировал уже после изгнания гитлеровцев член Военного совета 28‑й армии генерал-майор Мельников в своей записке «О некоторых моментах, характеризующих политическое настроение населения Седлецкого уезда Люблинского воеводства».
Правда, не все на польской политической и национальной стороне во время той войны пусть и свысока, но безразлично смотрели на наличие белорусов на белорусских же территориях, о чем тоже невозможно не упомянуть. Например, позиция польской партии Гренадеров по свидетельству протокола № 5 от 3 мая 1943 года, зиждилась на том, что «как белорус, так и немец является нашим врагом». Из добавленных к приведенной цитате слов однозначно вытекает, что бороться следует не с немцами, а с белорусами, потому нужно «стремиться добыть всякие обвиняющие их материалы, передавать их немцам, обвиняя их в связи с партизанами для того, чтобы их расстреливали — вот каким образом мы их сможем выжить». Формулировавшие такую задачу «гренадеры» исходили из того, что «никогда ни за что белорус не захочет оказать нам помощь», а если так, то «все немецкие учреждения в соответствующих уездах должны быть переполнены нашими людьми, чтобы вся практическая власть оказалась в наших руках». При такой расстановке возможна будет еще одна польская польза: «Все полицейские и коменданты смогут оказывать помощь оружием и боеприпасами нашим вооруженным легионам». В то же время связь с белорусским сопротивленческим движением нужно сохранять, но формально, «используя все в своих интересах», а в тех местностях, где «невозможно договориться с советскими партизанами, выпросить через своих полицейских, комендантов и чиновников установления там полицейских постов, чтобы иметь охрану перед ними».