— Я забираю Ирен в свой номер, — продолжал Инквизитор. — А вы идите к себе. До утра можете не беспокоиться. Но на будущее — ваша подопечная далеко не так проста. Не реагируйте на ее милые улыбки. Хотя… вы и сами знаете.
— О да, — многозначительно ответил Анджей. Судя по всему, теперь с Ирен они собирались ходить даже в туалет и солярий.
Хан вернулся в номер, молча взял продолжавшую вздыхать Ирен за руку и повел к себе. От названой сестры и теперь уже невесты пахло смесью дорогих духов и вина. А еще она вызывала одновременно раздражение и веселье. Обвести вокруг пальца охранников отца… Это еще надо было постараться. Ирен явно обладала талантами партизана. Моментально удирала, если появлялась возможность, и отлично пряталась.
В своем номере Хан тщательно запер дверь, потом повернулся к Ирен и сухо бросил:
— Марш в ванную. Умойся и приведи себя в порядок. Пока закажу крепкий чай и тосты.
— Не хочу чай, — протянула Ирен, встретилась взглядом с Ханом, быстро передумала капризничать и юркнула в ванную. Скоро оттуда донесся шум воды.
— Quo usque tandem abutere patentia nostra? — негромко произнес Инквизитор, проходя в гостиную. Сам номер состоял из двух комнат плюс просторная гардеробная.
Фраза переводилась как «Ну и долго ты собираешься испытывать наше терпение?». Лично сам Хан был на легком взводе. Ладно она свалилась как снег на голову в разгар рабочей командировки, так еще и ведет себя так, словно у нее девять жизней. Ирен и раньше позволяла себе хулиганить, но сегодня она перешла уже все границы.
К тому времени как несносная девчонка вышла из ванной, Хан взял себя в руки и решил не выдавать ее отцу. Богдану еще может быть, тот поорет и успокоится, но от Вацлава ее прегрешения лучше утаить.
Сам Хан пока не переодевался, лишь снял пуловер, оставшись в футболке, туго обтягивающей мышцы. Заказал кофе и тосты, сам забрал поднос у пришедшего парня и все расставил на круглом розоватом столе. Вся гостиная была выдержана в легких розовых и бежевых оттенках. Вплоть до лепнины под потолком и плотных штор.
На Ирен, вышедшую из ванной, Хан уставился с самым суровым видом. Закутанная в огромный белый халат невеста скромно прошла и села на один из стульев с прямой деревянной спинкой. С влажными волосами, рассыпавшимися по плечам, и огромными голубыми глазами она выглядела просто воплощением невинности.
Хан молча налил чашку крепкого чая, подвинул сахарницу и приказал:
— Пей, пьяница несчастная. Ты хоть понимаешь, что натворила?
Ирен сделала глоток, чуть поморщилась и спокойно ответила:
— Понимаю.
— Отлично, ты хотя бы не отрицаешь своей вины.
— Какой вины? — поинтересовалась Ирен. — Пожалуйста, сформулируй, в чем конкретно я провинилась? В том, что глотнула немного свободы?
Хан с интересом на нее уставился, а невеста, в свою очередь, не отвела взгляд. И был в нем какой-то вызов пополам с отчаянием. Да что происходит?
— Ирен, ты решила отомстить мне за то, что я не выделил сегодня на тебя время?
— Звучит во как! — Она продемонстрировала опущенный вниз большой палец и продолжила: — Знаешь, я ведь собиралась сначала к Богдану, хотела поговорить с ним, а он оказался по уши занят и намекнул, что ты будешь рад меня видеть. Я поверила. В итоге ты отправил меня в номер и велел сидеть там, пока не позовешь. Или идти гулять в сопровождении двух лбов, которые о каждом моем взгляде в сторону докладывают папочке.
— Ты прекрасно знала, что я здесь не на отдыхе.
— Ты все время работаешь, — кивнула Ирен и закинула ногу на ногу, — как и Богдан. Прямо горите на работе вместе с папочкой, с тех пор как вошли в совет директоров. Еще и инвестирование в благотворительность, частые командировки. Хан, ты за всеми этими проблемами кое-что упустил.
— Что именно?
— Мне двадцать три, — мрачно сообщила Ирен. — Ты попросил моей руки у отца шесть лет назад. Чем его успокоил. Он ведь боялся, что с таким характером я стану браком на рынке невест. Хотя нет, меня бы взяли замуж, хотя бы ради того, чтобы породниться с семьей Ковальских. Но могли пойти слухи, что дочь Вацлава абсолютно не умеет вести себя.
— Они уже вовсю идут, — заметил Хан. — Сплетники, правда, втянули языки в задницы, когда мы с тобой обручились. Но я не понимаю — в чем проблема?
Ирен несколько нервно отхлебнула чаю. Кажется, опьянение еще не до конца ее оставило. Плюс Хан отметил, как у названой сестры дрожат пальцы.
— Ты помнишь, зачем предложил мне выйти за тебя?
— Спасал мою любименькую сестренку от лап чужого мужика. Твой скандал на тему «Не пойду замуж без любви» запомнила вся семья. Вацлав тогда едва тебя не выпорол!
Ирен поежилась и неожиданно рявкнула:
— Я бы ему руку сломала!
— Молчи, — мигом посуровел Хан. — Я против того, чтобы поднимать руку на женщину, но ты его из себя вывела истериками. Я все понимаю: гормоны, максимализм, но это было чересчур. Мы потому с тобой и договорились: делаю тебе предложение, все успокаиваются, и всем хорошо.
— Спасибо тебе за это, — кивнула Ирен, у которой странно блестели глаза. — А ты помнишь, как мы пытались друг в друга влюбиться?
— Кхм, — кашлянул Хан, вспомнив один из самых неловких моментов в своей жизни. Ох уж эти женщины. Ирен тогда первой пришло в голову, что им надо поцеловаться. А он, дурак, поддержал. Между ними тогда пыталась зародиться какая-то другая симпатия, не только дружеская. У Хана зашкаливал тестостерон, Ирен вдруг заметила, что ее друг детства превратился в весьма привлекательного парня. Была весна, каникулы, воздух пах цветами, которые в огромном количестве разводила мать Богдана и Ирен…
— Кажется, я показывал фотки с наших каникул в Италии? Тебя туда не отпустили.
— Меня наказали за попытку удрать из школы. Фу, как вспомню эти стены, темную форму, так передергивает. Кстати, ты первый полез целоваться!
— Не ври! — возмутился Хан. Он отлично помнил тот день. Они с Ирен сидели в глубине роскошного сада в изящной беседке и болтали ни о чем. Да, смотрели фотографии с каникул, хохотали, а потом вдруг Ирен подвинулась совсем близко и подняла взгляд.
Хан тогда заметил, какая хорошенькая у него подруга детства, практически сестра. А теперь уже и невеста. Последнее, правда, он воспринимал как забавную шутку. И радовался, что Ирен не будет мучиться в браке с нелюбимым.
Взгляды их тогда встретились, Ирен чуть прикусила губу и первой потянулась к Хану. Витающая между ними легкая, как весенний ветерок, симпатия сделала свое дело.
Уже после Хан понял, что это был едва ли не самый целомудренный поцелуй в его жизни. Они просто соприкоснулись губами и замерли.
Внутри ничего не дрогнуло, разве что появилось ощущение неправильности. Причем, кажется, у обоих. Потому что Ирен отпрянула и поспешно заговорила о том, что безумно хочет посетить Италию, а Хан также поспешно подхватил беседу.
Больше они не целовались. Разве что в щеку.
— Что ты кашляешь? — прищурилась Ирен. — Вспомнил?
— Вспомнил, — проворчал Хан. — С чего тебя на ностальгию потянуло?
— Милый, мы даже поцеловаться не смогли. А муж с женой спят в одной постели, плюс, не забывай, папочке нужны внуки. Обязательное условие замужества. Ты же знаешь, сколько меня гоняли по врачам, прежде чем сказали, что я здорова и у меня будут отличные дети.
Хан в этот момент как раз решил глотнуть чаю. Обычная выдержка ему изменила, и Инквизитор выплюнул чай на светлый пол и частично на свои брюки. Ладно хоть чашку не уронил.
— Внуки? — переспросил осторожно.
— Именно. Дети. Цветы жизни. Милые, забавные и писающие в постель.
Хан прямо кожей почувствовал, как его охватывает липкая и неприятная паника. Он осел! С этой работой совсем упустил некоторые моменты.
Он едва заметно сглотнул и перевел взгляд на Ирен. А та вдруг резко встала и распахнула халат, открывая практически идеальную фигуру с высокой грудью и тонкой талией.
Хан отвернулся так быстро, как смог. Показалось неприличным разглядывать ту, которую давно считал сестрой.
И в ответ раздался горький смех:
— Вот видишь, ты даже смотреть на меня стесняешься. Ты! У которого девчонок больше, чем листьев на дереве! И какая из нас семья? Хан, мне двадцать три, я девственница. И время идет. Я же… я превращаюсь в сушеный банан!
Хан пробормотал латинское ругательство. Но ругать он мог исключительно себя. Идиот. Трижды идиот, что до сих пор относился так беззаботно к возможной женитьбе. Не подумал, каково будет лечь с Ирен в постель.
Черт, это будет практически инцест. Хан запустил пальцы себе в волосы и прошелся по комнате. Ирен, уже закутавшись в халат, стояла и молча наблюдала за его метаниями.
— Ирен, ты влюбилась? — поинтересовался он, вдруг резко остановившись и уставившись на подругу.
— Хотелось бы, — криво улыбнулась та, — но что-то нет в моем окружении мужчины, в которого можно влюбиться без опаски за свое будущее. Не знаю, Хан, я просто устала, наверное. Раньше мы с вами хотя бы виделись на каникулах, а потом вы уехали, я окончила школу и осела в четырех стенах. Я там задыхаюсь! Меня уже тошнит от готовки, от занятий в саду, от благотворительности. Мать меня словно в упор не видит, общается только, когда надо что-то велеть сделать. Отца постоянно нет дома. Из дома выпускают только с охраной.
— Ты же знаешь, в семьях нашего окружения всегда так воспитывали девушек.
— Бесит! — выдохнула Ирен. — В последнее время все бесит.
Хан подумал, что вот именно эта ситуация его теперь тоже бесит. Начать с того, что в ближайшее время жениться он не планировал.
Но как теперь быть с Ирен? Разорвать помолвку — это опозорить названую сестру и навлечь на себя гнев ее отца. Вот уж чего Хану совершенно не хотелось.
Но и ложиться в постель с Ирен он тоже не мог. Даже его довольно циничная натура Инквизитора протестовала против такого расклада.
Надо было срочно найти выход. Но пока Хан его не видел. С другой стороны, сейчас он слишком взбудоражен. Надо расслабиться и просто пораскинуть мозгами. Безвыходных ситуаций на самом деле довольно мало.