вовалась лишь бледной копией того удовольствия, которое доставлял ей Джош.
Ласки от незнакомца прямо здесь, в гостиной, без специально подобранного плейлиста с медленными треками в стиле R&B фоном – это было так непохоже на нее, и она опьянела от этого бунта, от незапланированно разгулявшейся похоти. В этот момент она брала все, что давал ей Джош, и просила еще.
Он играл на ее теле как на золотой скрипке, безжалостный в своем стремлении доказать, что может заставить ее кончить одетой, используя некоторые приемы из своего любовного арсенала. Его превосходство, то, что он подчинил ее своей воле, возбуждало еще сильнее. Ей не хватало воздуха, она уже не понимала и не отслеживала его движения – чувствовала только мощную пульсацию в своей вагине.
Джош начал с разнообразных прикосновений, теперь же сосредоточился на одном месте и ласкал его настойчиво и непрерывно. Клара знала, что ее трусики промокли насквозь. Ей было все равно. Джош избавил ее от малейшего чувства стыда, заменил его необузданным желанием.
Она парила на грани оргазма, чувствовала, что каждое мгновение, каждое движение почти подводит ее к этой грани. Чем громче она стонала, тем сильнее ласкал ее Джош, но не настолько сильно, чтобы она кончила.
Прошло немало сладостных минут, но он продолжал держать ее на грани кульминации, при этом не пытаясь использовать ее состояние для своего удовольствия. Все, что он делал, – он делал ради нее, чтобы она наслаждалась каждой секундой.
– Прошу тебя, – выдохнула Клара.
Джош замедлил движение пальцев.
– Ты что-то хочешь?
Они оба знали ответ, но как непросто сказать это вслух. Она покачала головой. И что же – этот гаденыш совсем убрал руку. На финальных аккордах удовольствия внезапно возникла пауза.
Клара открыла глаза и обнаружила, что Джош отодвинулся от нее и сидел на пятках. Если бы не его расширенные зрачки и бугорок под ремнем джинсов, можно было бы подумать, что он собирается обсудить вечерние новости.
– Я хочу кончить, придурок, – медленно проговорила она сквозь зубы.
Джош улыбнулся.
– Ой, правда? Почему же ты не сказала раньше?
Клара разочарованно застонала и снова закрыла глаза, чтобы не видеть его глупое самодовольное лицо. Она попыталась представить Эверетта. Эта фантазия, засевшая в ее голове, обычно срабатывала. Она представила, как проводит руками по его темным волосам, а взгляд Эверетта скользит по ее губам. Но почему-то этот образ не вызвал трепета в животе.
Слезы разочарования показались в уголках ее глаз. Она услышала голос Джоша:
– Открой глаза, и я дам тебе то, что ты хочешь.
Вопреки здравому смыслу она подчинилась. От чванливого вида не осталось и следа, его лицо выражало только уверенность и даже легкую одержимость. Клара никогда раньше не думала, что зрительный контакт тоже может возбуждать.
То, что происходило сейчас, в первую очередь было связано с ее телом, приносило удовольствие ей, но Джош тоже должен был получить свою награду. Клара не могла отрицать значения личности человека, заставившего ее прослезиться.
– Тебе идет быть диковатой, – сказал Джош и дальше действовал не сдерживаясь. Темп и техника постоянно менялись. До этого он словно играл с ней, начинал осторожно. И теперь было понятно почему. Никто, особенно неопытный новичок вроде Клары, не смог бы долго устоять перед натиском удовольствия, которое он доставлял. Она потеряла чувство контроля, которое считала своим постоянным спутником. Ничто не имело значения, кроме ее абсолютного раскрепощения. Наконец все напряжение испарилось, и она задрожала в его руках.
Через несколько мгновений, когда ощущения начали постепенно утихать, Джош откашлялся и погладил ее по бедру, но эти прикосновения были бесстрастными. Его лицо стало спокойным, он больше походил на человека, закрывающего багажник машины, чем на любовника после сексуального акта.
– Что ж, дело сделано.
Клара постепенно приходила в себя. Джош, оргазм. Она и Джош. Оргазм… О боже.
– Извини, – машинально сказала она, вытирая рукой пот со лба и приглаживая волосы, которые, вероятно, сейчас напоминали перекати-поле.
Джош встал. Клара заметила выпуклость на его штанах. Вау. Это хорошо. Значит, он возбудился. Феромоны – это нормально. Обычное дело. Нечего волноваться.
– Ни о чем не беспокойся, Уитон. Не нужно смущаться. Думай об этом как о пикантной истории, которую ты будешь вспоминать, вернувшись в Коннектикут. «Как я пошалила с порнозвездой» – этого воспоминания тебе хватит по крайней мере на год. А учитывая твою склонность жить прошлым, может быть, и на всю оставшуюся жизнь.
Клара вздрогнула. Почему он решил, что она сожалеет? Неужели она пережила эту потрясающую ситуацию одна? Ей казалось, что произошло нечто экстраординарное, хотя, конечно, ее сексуальный опыт был не такой богатый.
Он поднял сумку и держал ее перед собой.
Идиотка! Как она могла подумать, что поглаживание ее нижнего белья вообще может вызвать у Джоша какие-то эмоции? Она ведь видела его с той рыжей актрисой. Сексуальные связи с невероятно красивыми партнершами для него рутина. Фикусы, наверное, ему и то интереснее, чем женщины.
– Да. – Клара тянула торчащую из обивки нитку. – А для тебя, я полагаю, это было чем-то вроде работы?
Какая-то ее часть хотела, чтобы он возразил, сказал ей, что она особенная.
– Ты шутишь? – Джош попятился к своей комнате. – За работу мне платят.
Стыд навалился на нее, как огромное живое существо. Клара думала, что самое большое унижение пережила в тот день, когда Эверетт бросил ее на пороге этого дома. Но теперь поняла, что ошибалась.
Она могла выдержать не слишком элегантную отставку возлюбленного и несколько недель безработицы. Могла пережить мытье годами копившейся грязной посуды на их кухне. Но она отчетливо поняла, что не может больше оставаться в этом доме после того, как сосед-порнозвезда забавлялся с ней из жалости.
Глава 9
Нет лучше способа принести извинения, как с помощью кофеина и углеводов. Так считал Джош, поэтому, когда на следующее утро он рано проснулся и больше не смог уснуть, решил съездить в лучшую, по его мнению, пекарню на другом конце города. В безбожные восемь утра дороги были заполнены машинами, но нельзя же преподнести Кларе жесткие круассаны или сгоревшие булочки из какой-нибудь ближайшей автозаправки или сетевой кофейни. Судя по тому, как кончился вчерашний вечер, ему очень повезет, если, получив лучшую ромовую бабу в Лос-Анджелесе, она когда-нибудь снова заговорит с ним.
Почти в ту же секунду, когда вчера слова сорвались с его губ, Джош понял, что ведет себя неправильно по отношению к Кларе после того, как она кончила. Но, честно говоря, вся ситуация привела его в замешательство. Он ожидал, что испытает трепет от контакта с кем-то новым. Или азарт из-за того, что добился страстного отклика от такой зажатой женщины, как Клара. Но всплеска вожделения настолько сильного, что у него закружилась голова, он не ожидал.
Ему регулярно платили за то, чтобы он делал вещи куда более сексуальные, чем возня в одежде на диване. Не должно было быть никаких хлопковых трусиков. Он не должен был наслаждаться гладкой кожей Клары или тем, как она тихо стонет, когда ей особенно нравится какое-то его касание.
Джош тысячи раз доводил женщин до исступления руками, но он перестал довольствоваться одним только жестким петтингом еще в старших классах, когда сделал его закуской, а не основным блюдом.
Все должно было пройти как обычно, но что-то в Кларе, в звуках, которые она издавала, в том, как она двигалась, или в чем-то еще заставляло его бояться попасть под ее чары. Ему почему-то было особенно приятно наблюдать, как она дрожит от его прикосновений и тяжело дышит. Особенно когда она сказала: «Прошу тебя». Тогда она вовсе не была похожа на чопорную аристократку. И выглядела ненасытной. Он не мог придумать другого, более деликатного слова, чтобы описать это. Ее волосы растрепались, пухлые губы приоткрылись и были влажными оттого, что она то и дело проводила по ним языком. Его члену особенно понравилась вся эта непристойная картинка. Очевидно, у него был фетиш – хорошие девочки, а раньше он этого не знал.
Он повел себя как неопытный подросток: настолько хотел увидеть ее удовольствие, что он, должно быть, напугал ее. И когда все закончилось, она снова закрылась, Джош это почувствовал. Словно на него вылили ведро холодной воды. Он сам все испортил. Пообещал Кларе вести себя профессионально, а действовал как любитель. Он потерпел фиаско. Причем в том, в чем считал себя асом.
Джош вошел в пекарню, его обдало облаком горячего воздуха, насыщенного ароматами сахара, пряностей и фруктов, которые только притворяются полезными ингредиентами в чертовски вредных кондитерских изделиях. Он часто бывал здесь и знал парня за прилавком.
– Привет, Фрэнки. Что посоветуешь сегодня?
– Пирог с банановым кремом и тарталетки с инжиром.
Джош покачал головой. Ни одно из этих угощений не подходило его соседке. Он совсем не знал ее пристрастий, но, к своему удивлению, понял, что хотел бы узнать. Что-то в ней интриговало его и ломало собранный им из стереотипов образ богатой девушки из Коннектикута.
Когда Клара, смущаясь, призналась вчера, что бывшие партнеры не особенно заботились о ее наслаждении, это разозлило его. Он был полон решимости дать ей все, что другие парни не смогли или, что еще хуже, даже не пытались дать. Предложение помочь ей было восстановлением справедливости. Он счел это своим профессиональным и человеческим долгом. И получил стойкую эрекцию.
Джош не ожидал такого прилива удовольствия, ему пришлось стиснуть зубы, чтобы довести дело до конца. И когда Клара кончила, стены, которыми она закрывалась от мира, разрушились, а он забыл о своем обещании позволить ей сбежать в воображаемый мир. После Джош очарованно наблюдал, как она возвращалась на землю – взгляд прояснился, дыхание выровнялось. Он любовался ее румянцем и розовыми губами, но потом одернул себя. Послевкусие оргазма Клары – даже яркого, как звезда, – не должно его волновать. Нельзя забывать, что Джош – не обычный парень, который мог просто влюбиться. Нет, Джош Дарлинг был актером второсортного кино для взрослых, слава которого угаснет, возможно, уже в следующем году. Он не мог дать Кларе того, чего она, возможно, ждала от партнера: комфорта, безопасности, романтики. Нечего тут обсуждать. И думать об этом не стоит.