Договор я отправляю на печать, в тройном экземпляре. Змей ставит на каждом из шести листов свою заковыристую роспись, кивает мне, а затем косится на часы на своем сухом запястье и вздыхает.
— Очень жаль, крошка, но я должен отъехать на кастинг, я участвую в отборе танцоров, нужно посмотреть, на что они годятся. Хочешь со мной?
— Мне нужно собрать вещи здесь, — я обвожу рукой комнату.
Их немного, но все-таки есть.
Возвращаться сюда, слава богам, мне не придется.
Да и честно говоря, без Эрика на горизонте мне будет чуть-чуть поспокойнее. Не так-то просто, оказывается, от него избавиться.
Тем более особого сожаления в глазах Змея я не замечаю.
— Что ж, — он наклоняется ко мне и глубоко вдыхает воздух, практически прижавшись носом к моей щеке, — значит, увидимся завтра утром. Я зайду за тобой в десять, заберу на репетицию.
Репетиция, да.
Черт, я уже не верю, что я на это согласилась.
И все-таки сбудется пророчество Змея и я жутко налажаю, и…
— Мой номер — моя ответственность, помнишь?
Каким-то образом Эрик замечает мою тревогу. Надо думать потише.
— Помню, — у меня едва хватает дыхания для нормального ответа.
Губы Змея скользят по моей щеке. Это настолько пронзительно, настолько чувственно, что я в какой-то момент аж задыхаюсь.
Именно после этого Эрик и отстраняется с наглой ухмылочкой на губах.
— Скучай по мне, вишенка! Лично я буду, по твоей попке — так обязательно, — напоследок роняет он и испаряется.
14. Настя. Обратный отсчет до прощания
Пару секунд я смотрю на закрывшуюся за Змеем дверь и очень хочу швырнуть в неё чем-нибудь тяжелым.
Паршивец.
Можно подумать, у меня задница — единственное достоинство.
Ноутбук я складываю, наверное, чересчур громко. Он — мой, его подарил мне папа на двадцатилетие, убрав необходимость мотаться к Алинке, чтобы написать доклад для семинара.
На раннем этапе студии денег не было на лишний микрофон с алиэкспресса, поэтому свой ноут я и притащила на работу, тем более что дома Дэн крайне агрессивно реагировал на то, что я «опять пропадаю в соцсетях».
Никаких соцсетей у меня не было. Даже инстаграмма с фотками кофе и уличных котиков. Я и вправду позволила ему сделать из себя тень.
Зачем?
Я забираю ноутбук, сумку от него, заросшую пылью, но ничуть не поменявшуюся, и подаренную Алинкой кружку-долгожительницу, которую расколоть, наверное, мог только прямой удар Мьельнира, потому что столько падений она пережила, и на память от них осталась только одна щербинка.
У меня мало вещей на самом деле. Особенно если вычеркнуть все подарки Дэна, вроде той странной абстрактной вазочки, которая не подходила ни под один нормальный цветок, ее я поставила на окно и благополучно про неё забыла.
Ну и хорошо, тащить меньше!
Назарова нет ни на кухне, ни в операторской, ни в гримерке. Методом взаимоисключения я, с трудом затирая на лице брезгливое выражение, двинулась в бухгалтерию.
Только подписать договор.
Только подписать — и всё.
Тем более, что может, они на работе и не…
Они это делали.
Сосались так старательно, что хотелось вызвать для них бригаду скорой помощи, чтобы она помогла им разлепиться.
При виде меня Денис Викторович изволили оторваться от своего супер-важного занятия и даже хлопком по бедру согнать со своих колен прям-таки сияющую Людмилу. Она чертовски рада, что я их здесь застала именно так. И глазки блестят самым победным образом.
Господи, какая она мерзкая.
Ну, выиграла ты это «счастье», в лицо-то зачем плевать? Да, это мой муж с тобой сосется. И еще хренов месяц будет мой, хотя лично я бы уже сейчас вырвала бы страницу со штампом в паспорте. Потерпеть денечек так сложно?
— Договор с Лусито, — холодно произношу я, опуская перед Назаровым его бумаги, — подписывайте, Денис Викторович, и я поеду домой.
Он все-таки пролистывает бумаги, небрежно, будто этот договор — меньшее, что он заслуживает. Останавливается на странице с правками.
— Что еще за хрень с дополнительным пунктом? — возмущается Назаров, уставляясь на меня с претензией. — Как ты это позволила?
— Подумала, что у вас сложное положение, Денис Викторович, — язвительно улыбаюсь я, — ни на какие условия Эрик согласен не был. Он хочет сохранить свою творческую свободу. Не хотите его на этих условиях — я пойду тогда. Кстати, гонорар тоже подвергся корректировкам.
— Настя, Настя, — Дэн покачивает головой, — понятия не имею, где ты найдешь работу, когда позволяешь себе такую неисполнительность. Ты должна была добиться договора на наших обычных условиях, а не допускать вот это. На рекомендации можешь не рассчитывать. И на премию тоже.
— Вы подписываете или нет? — я цежу это сквозь зубы, превозмогая темноту в глазах. — И не забудьте в заявлении на увольнении указать дату окончания моих рабочих обязательств.
— Смотри, может, еще передумаешь? — скучающе интересуется Дэн, неторопливо подписывая договор. — Я могу рассмотреть твою кандидатуру. Хотя зарплату тебе все-таки стоит пересмотреть, в соответствии с профессиональными навыками.
— Вы ужасно великодушны, Денис Викторович, — я буквально скалюсь, потому что на этичную улыбку сил не хватает, — но я лучше в дом престарелых устроюсь. Утки за стариками выносить.
Дэн закатывает глаза, но протягивает мне вместе с моим заявлением на увольнение копию договора для Эрика.
— Дорабатываешь на дистанционке до пятницы, — напоминает он, — если замечу, что блог стоит или общение с подписчиками отсутствует — припомню, что у нас в договоре есть пункт о твоей неустойке. И на съемках будь добра быть. Забрать расчет и все такое.
Иначе говоря — посмотри, как я сделаю на твоем приятеле деньги.
Из кабинета Назарова я выхожу с острым желанием найти что-нибудь очень тяжелое и все-таки вернуться. И проломить ему черепушку! Одно останавливает — не хочу видеть второй акт соревнований кто кого сожрет — Назаров или Земцова.
Нет, вы только подумайте — он угрожает мне.
Вытирает ноги об меня!
При том, что Эрик Лусито — это всемирно признанный и известный танцор и хореограф. А Дэнчик — обычный блоггер уровня России и СНГ, повар, которого не взяли на работу ни в один действительно стоящий ресторан, и вот так он решил выкрутиться.
Что-то когда Маликов выкатил свой райдер — всей студией искали ему сицилийские апельсины, да и гонорар не очень-то обсуждался, хотя всего на четверть обгонял тот, что я написала Эрику.
Ничего-ничего. Четыре дня осталось. В последний раз я Дэна увижу в пятницу. И все.
Я пытаюсь себя успокоить, вот только бешенства и боли слишком много.
А сколько было «это наше общее дело», «да брось, ты делаешь столько работы», «куда я без тебя» и вот это все.
Сколько придуманных мной шуток этот ублюдок произнес в эфире? Сколько ночей потрачено на монтажи его роликов, на репетиции, на всю эту чушь.
Я даже не сразу еду домой — болтаюсь по улицам, как-то плохо замечая лица прохожих и где вообще нахожусь. Прихожу в себя, только когда ноги начинают возмущенно гудеть, да и просто становится холодновато в вечерних летних сумерках в одном только тонком джемпере.
Домой возвращаюсь уже затемно. Поднимаюсь по лестнице пешком, замираю у двери квартиры «под Алинкой». Здесь живет Эрик. Может, все-таки ему позвонить? Кто-то там говорил про вино и...
Звучный девичий стон из-за двери перебивает мои мысли.
Нет, я не ослышалась, стон повторяется. И еще. И еще...
На свой этаж я взлетаю с пылающим лицом и долго путаюсь пальцами в связке ключей.
И чего я хотела? Он ведь мне ничего не обещал? Он-то мне не муж, спрашивать нечего!
И все же, досада меня одолевает.
Зачем было мне дурить голову, а?
В ключах я наконец распутываюсь и раздраженно вваливаюсь в прихожую моего нового убежища.
Черт с ним, со Змеем. Не очень-то и хоте...
Я замираю натурально на половине мысли. Потому что в пустой темной квартире совершенно точно пахнет чем-то мясным и многообещающим настолько, что у меня аж желудок подводит.
— Ну, наконец-то ты пришла, — раздается насмешливый голос, и в кухоньке, что расположилась слева от прихожей, вспыхивает свет. — Я уже третий раз разогреваю тебе ужин, мышонок, — мягко журит меня Эмиль Брух, развалившийся на кухонном стуле.
Нет слов!
15. Настя и Эмиль. Что у нас на ужин?
Пару секунд я молчу, пытаясь уговорить сердце колотиться не так… Гулко.
Представьте ситуацию: вы — хрупкая девушка и возвращаетесь с работы домой. А на кухне вдруг находится мужик, который пальцами может колоть орехи.
И я не преувеличиваю, я видела в роликах на личной страничке Эмиля, как он это на спор делал.
И вот он здесь — в синей майке с открытыми плечами, сидит, по своим чудовищным бицепсами постукивает этими самыми пальцами.
— Ты знаешь, что это тянет на проникновение со взломом? — чуть продышавшись, я замираю в дверном проеме кухни.
Нет, на самом деле насколько офигевший кадр. Снова влез ко мне домой, шастает тут как у себя! Готовит!
— Без взлома, — лениво уточняет Эмиль, покачивая головой, — у тебя был сломан замок на балконе, взламывать мне ничего не пришлось.
Сломанный замок и вправду был. Я еще утром его заметила.
Алинка — существо высокой закалки и постоянно спит на сквозняках, Мандарин — не балконный житель, поэтому она, видимо, решила не париться до холодов, а вот я поставила себе зарубочку вызвать мастера.
— И ты просто мимо пролезал, увидел сломанный замок и решил… Меня ограбить?
— Было бы что грабить, — Эмиль забрасывает руки за голову, открывая мне прекрасный ракурс на просто восхитительно прокачанные задние дельты.
Ну, да, Алинка отсюда перевозила вещи не первую неделю, совершенно точно ценного не оставила, а я приехала с одной спортивной сумкой. Так что если ко мне сейчас заглянут грабители и будут искать деньги в моих вещах, я посмеюсь и поищу их вместе с ними.