дно. Обычно они развлекались так от скуки.
Кстати, о розысках Эмиля — нужно будет справиться об их состоянии. И подумать — как бы организовать себе маленькую отсрочку.
Не может она.
Три поцелуя в особенно чувственные места — и она снова начинает дышать глубже. Семь минут возни с клитором — и от Настиных стонов приятно гудит в висках, четыре толчка языка Эрика внутрь девушки, во влагалище и…
— Два, — насмешливо тянет Эрик, потягиваясь вперед и нависая над Настей и склоняясь к её рту влажными от её соков губами. Он обожал смешивать эти вкусы, и вот сейчас с удовольствием их мешал, замечая, что и девчонка тихонько млеет от вкуса собственного оргазма на языке.
— Прекрати надо мной издеваться.
— Не-а, — Змея не задевает её недовольное шипение, он со вкусом трется возбужденным членом между ножек Насти, наблюдая, как все меньше и меньше остается в глазах девочки от зрачков. Все заполоняет тьма её желания.
— Эрик… — головка выпущенного на волю члена задевает Настю между ног. У того, что происходит с ними, не должно быть границ, ни сегодня, и никогда.
— Все еще хочешь, чтобы я ушел? — негромко шепчет Эрик, не торопясь делать последнее движение. — Надо?
— А ты хочешь? — глаза девчонки становятся чуть вдумчивее, испытующее. Это вопрос? Волшебный вопрос, на самом деле. Что ж, ответ будет его достоин.
Эрик двигает бедрами, заполняя её изнутри.
— Вот чего я хочу, моя вишенка.
Второй толчок получается глубже. Она узкая. Она узкая настолько, что с ней приходится не торопиться, медлить, нежничать. Не хочется кончить быстро, не хочется, чтоб ей было больно хоть на секундочку.
Все повторяется с самого начала. Она снова кричит, снова поминает Эрика по матушке, снова ругается грязными итальянскими словечками. Её ладони снова бьют — правда на этот раз не плечи Эрика, а простыню под сладкой попкой.
Вот так с ним себя вести можно! И нужно!
И все-таки вот это все, что у него есть. Её желание — бескрайняя жаркая похоть, которой она пока еще не нашла способа сопротивляться — это все, что сейчас было у Эрика. Эмиль все еще опережал его в гонке за эту девчонку. Этим нужно было заняться. Нельзя было упускать полученную отсрочку так бездарно.
— Три, — Эрик вытаскивает член из тела девушки одним резким движением, как только её снова накрывает оргазм, да и у самого него начинает вскипать кожа. Теплые капли его семени оказываются на животе и груди девушки.
— Хотел это сделать с первой минуты нашего знакомства, — тянет Эрик, падая рядом с Настей и устало прикрывая глаза. Неплохо поработал. Еще бы и она теперь считала так же. Влажный лоб утыкается в его плечо.
Она возится рядом, сворачиваясь в клубок. Сперму с кожи не стирает — вот это доставляет Змею отдельно. Если откроет рот и попытается снова его выставить — тут вряд ли обойдется без битья посуды и переломанной мебели. По крайней мере, эту кровать он точно ушатает в попытках вытрахать из этой дерзкой змейки всю её строптивость.
— Ты помнишь, что завтра съемки? — ладонь девушки касается кожи Эрика под ребрами. Не выставляет. Можно расслабиться или еще нет?
— Помню, — расслабленно откликается Змей, хотя на самом деле уже забыл, — съемки какой-то херни в студии у твоего бывшего. И после этого ты будешь целиком и полностью моя, до окончания съемок клипа.
У него ведь были планы на съемки этого кулинарного эфира. И сейчас нет никаких поводов от этих планов отказываться. Это может сыграть ему на руку, и когда Эмиль наконец прекратит тупить, может быть, Настя не будет так спешить выгонять Змея из своей постели. Расставаться с ней до того, как перестанет свербеть под ребрами эта чертова одержимость, не хотелось.
— Ты не уйдешь, — это Настя повторяет уже уверенно. Без вопроса в интонации.
— Не дождешься, — Эрик ехидно дергает уголком рта.
Нет, детка. Змей вьестся тебе под кожу, Змей выебет тебя столько раз, что ты станешь для него опостылевшим хлебушком, от которого будет легко отказаться. Потом.
Сейчас Эрик отодвигает руку, приглашая девушку устроиться к нему поближе. Она придвигается, принимая правила игры. Чего Змей уж точно не ожидает услышать сейчас, так это…
— Grazie.
Хотя это она сказала настолько тихо, что, в конце концов, Эрик решает, что ему послышалось. За что бы ей его благодарить? Ну, не за секс же?
39. Настя и Эрик. Личные границы
Я просыпаюсь от щелчка фотоаппаратного затвора — такие звуки часто ставят на камеры мобильных телефонов. Поворачиваюсь с боку на бок, ощущаю, как болят мышцы по всему телу, и до меня доходит — щелчок был реальный. У меня за спиной. Я перекатываюсь с боку на бок, оборачиваюсь.
В ногах постели в полулотосе с небрежно наброшенным на голые бедра одеялом восседает Эрик и снимает. Меня.
— Улыбнись, моя вишенка, ты так роскошно растрепана. Сразу видно — всю ночь напролет трахалась.
— Эй, — я пытаюсь его лягнуть, но увы — не достаю, — какого черта ты меня снимаешь без моего разрешения?
— Хочу, — неожиданно лаконично для себя отвечает это итальянское трепло и утыкается в телефон еще глубже. — Можешь у меня в комментариях возмутиться, что не разрешала и обвинить в харассменте. Такой повод — меня феминистки порвут на полосочки. Правда еще и фотки мои облайкают все, с анонимных аккаунтов, но это уже дело десятое.
— В комментариях? — я чуть до потолка не допрыгиваю от осознания, что именно он сказал. — Ты что, запостил куда-то мою фотографию?
— Si, — Эрик отчаянно прикидывается, что не слышит шкворчания моей медленно разгорающейся головушки, — в инстаграмм, малышка, чтоб зафиксировать, что ты у меня была.
— Ты! — Я нашариваю первую попавшуюся подушку и опускаю ее на растрепанный темноволосый затылок. — Как! Ты! Посмел!
Боже, да у него же пять с лишним миллионов подписчиков. Да, он — не Ченинг Татум, конечно, но… В масштабе Европы вполне себе такая звезда...
Нет, это конец. Такой позор и такую широкую огласку я точно не вынесу. Наложу на себя руки. Хотя нет, лучше на него.
Змей, все это время виртуозно уклонявшийся от моей подушки, задалбывается, ловит ее за «ухо» и дергает к себе так, что я вместе со своим «оружием» лечу прямо в подставленные мне объятья, но тут же взбрыкиваю и тянусь к телефону, который Эрик отложил в сторону.
— Удаляй немедленно.
— Нет.
— Эрик!
— Я сказал — нет.
— Тогда я сама удалю, — я все-таки умудряюсь ухватиться за телефон, из-за нашей возни отползший на добрый десяток сантиметров, и чертыхаюсь — экран оказывается заблокирован под графический ключ. Блин…
Нет, ну а на что я надеялась, собственно?
Эрик крепко перехватывает мою ладонь с телефоном, но внезапно — не для того, чтобы его отобрать, а чтоб прижать подушечку среднего пальца к датчику отпечатков пальцев. Дисплей телефона загорается.
— Давай, вперед, — неожиданно криво ухмыляется Змей, разжимая ладонь. Мне становится неловко из-за этой ситуации, но, я же собиралась — да? И он ведь выложил мою фотку без моего разрешения, я имею право…
Страничка инстаграмма оказывается в перечне недавно открытых. Последняя фотография в профиле…
— Ужасно компрометирующе, согласен, — вкрадчиво шепчет Змей, склоняясь к самому моему уху, — как ты переживешь такую огласку?
— Я тебя ночью придушу подушкой, — сухо обещаю я, а сама во все глаза рассматриваю фотку.
— Что ж, ловлю тебя на слове, следующую ночь ты проводишь у меня.
На самом деле опознать меня на фотографии Эрика довольно сложно.
Фотка сделана сверху, от изножья кровати, когда я перевернулась на живот. Строго говоря — на фотке и видно-то только мою руку, несколько прядей волос, разметавшихся по белой подушке, и удачно облепившее мою фигуру одеяло. Концептуальненько, однако… И хрен меня опознаешь, разве что по родинкам на плече, но кто в инсте будет приглядываться? В общем, удалять эту фотку можно, только если конкретно встать в позу, а этого мне вроде как и не хочется.
— Может, тебе это не очевидно, но я знаю, что такое приватность, вишенка, — язвительно роняет Эрик, а затем текучим плавным движением поднимается, — я в душ. Захочешь извиниться — можешь заглянуть ко мне. Так и быть, мы договоримся насчет исправительных работ.
Нормально. Он меня без разрешения нафоткал и мне же извиняться?
Венчик бьется в кастрюле, взбивая яйца для омлета, а я — медленно пригораю, будто это меня взяли и с размаху булькнули на перегретую сковороду.
Я? Я?! Извиняться?! Перед ним? Да что он о себе возомнил!
Кто он мне вообще такой? Муж? Не приведи боже! Парень? Да тоже в общем-то, пронесите меня, святые.
Всего лишь назойливый любовник, которого никак не получается выгнать вон.
Эмиль мне хотя бы нравился, у него хотя бы что-то в голове было, кроме тестостерона, а Эрик что? Да, красавчик. И только? И что, я позволю ему с собой так обращаться? Вот еще! Вот сейчас — отнесу ему полотенце и скажу, чтобы выметался из моей квартиры. Да, отличная идея!
Жаль только, с её реализацией так скоро возникают проблемы. Сразу за порогом ванной.
Шторка для ванной? Боже, зачем? Эрик Лусито вообще не догадывается о предназначении таких вещей. И первое, что я умудряюсь увидеть — это поджарый мужской зад. Покрытый густой порослью темных волос.
Мои пальцы отчаянно стискиваются на дверной ручке — я пытаюсь удержаться на ногах. Никогда раньше я еще не пялилась на голого мужчину настолько откровенно. И неотрывно.
Вода… Вода сбегает по лопаткам Эрика, по подтянутым ягодицам, таким восхитительным, что по языку разливается фантомная сладость. Подтянутым.
К нему хочется прикоснуться, прижаться, ощутить вблизи силу этих тугих мышц. Движущимся в странном ритме…
Он дрочит.
Я понимаю это резко и тут же заливаюсь краской до корней волос. Тут же становится понятно все, от напряженной позы, с упором на одну руку, до глухого хриплого судорожного дыхания, такого обычного для мужчины, близкого к разрядке.