— Надо же, ты умеешь готовить, Эрик? — я смеюсь, шучу и работаю у «мальчиков» на побегушках. У обоих, да. Я не могу в эфире склочничать с Назаровым, я, в конце концов, здесь ассистентка, и мне не нужно отклоняться от роли.
Но подходить к нему и подходить к Эрику — совершенно разное. Назаров на самом деле пытается удержать мое внимание. То и дело пытается прикоснуться, задеть меня то кончиками пальцев, когда я передаю ему мельницу для перца, то бедром, когда я забираю у него грязную разделочную доску.
Прости, любимый, твой билет просрочен. Меня не торкает. Так бывало всегда, когда в самом начале своей конкурсной карьеры я, случалось, проигрывала. Я не оплакивала награду, ускользнувшую у меня из-под носа и ставшую чужой. Я нацеливалась на другую.
С Эриком гораздо проще. И это выступление все сильнее становится нашим парным, полным коротких переглядок, понимания с полуслова, улыбочек, коротких шуточек…
Мы будто танцуем, только делаем это на кухне, в присутствии третьего лишнего. С каждой минутой в эфире все очевиднее становится наша с Эриком связь.
Я не нарочно. А вот за Змея я бы ничего такого не сказала. Он точно осознанно подзывает меня ближе, втягивает то в один диалог, то во второй.
Это такое фееричное палево, что воздух в студии начинает медленно нагреваться. Все резче звучит голос Назарова, обменивающегося репликами с Эриком, все меньше в них дружелюбия.
Я даже пытаюсь удержаться, даже строю рожи Эрику, когда камера отвлекается от меня, чтоб он был как-то сдержаннее, иначе мы все тут до конца эфира не доживем. Но…
— Настя, иди сюда, я покажу тебе, как правильная итальянская домохозяйка нарезает лук для пасты…
В условиях прямого эфира такие предложения отвергать не выгодно. Это всегда добавляет жаришки в комментариях. Я подхожу. Эрик ставит меня перед своим столом, сам становится за моей спиной. Сжимает в моей руке широкий нож, накрывая своими пальцами поверх. Проходится горячим дыханием по моей шее.
— Пальцами фиксируем половинку луковицы вот так…
Нож, которым Назаров только что, выкаблучиваясь перед той камерой, что всегда снимала его руки, виртуозно кромсал ветчину для своей карбонары, с размаху вонзается в доску.
Доски у нас были деревянные, кстати, не пластиковые — для большей аутентичности, поэтому вышло звучно.
— Дэннис?
Эрик, этот бесстыжий Змей, с такой удивленной рожей оборачивается к Назарову, будто он и не нарочно его все это время доканывал. Будто не демонстрировал нашу с ним связь настолько в открытую, что догадался бы даже слепой, не то что параноик Назаров.
— Отойди от него… — хрипло требует Дэн, тяжело упираясь на столешницу, — отойдти от него немедленно.
— У нас съемка, Денис, — я пытаюсь спокойно напомнить ему об условиях задачи. Да, возможно, мы с Эриком слегка перегнули, но ведь в этом и был смысл, не так ли? Обеспечить Назарову максимальный ор в комментариях.
Воплей «Какая химия!» в комментах будет предостаточно. Ибо химия у меня со Змеем действительно была.
— Отойди, — он это уже рычит, выпуская из пальцев край стола, — отойди, или я за себя не ручаюсь. Ты моя жена, ты не смеешь…
— Это какая жена? Которой ты изменил и которую ты вышвырнул из этой свой кухонной жизни, которую она с тобой строила? — насмешливо уточняет Эрик, выпрямляясь.
— Эрик, пожалуйста, не надо, — я цепляюсь за его локоть, но Змей стряхивает мою руку, вставая прямо на пути у прущегося на него в лоб Назарова. Его не пугает даже то, что мой мудо-муж выглядит совершенно не адекватно.
— Ты её предал, выбросил, поставил на ней крест, — Эрик говорит, тщательно проговаривая согласные, чтобы его речь звучала четко, — какие у тебя теперь претензии?
— Она — моя жена, — Назаров пытается пыжиться, — и что с ней делать, я разберусь сам. Без вяков всяких смазливых пиздюков. Отвали.
— А иначе что?
Господи, Эрик, ну зачем, зачем ты сейчас-то его провоцируешь?
У нас даже ребята в студии все дружно охренели, и Федя никак не додумается выключить камеру…
Ответа Эрику не следует. И как Назаров размахивается и бьет Эрика по скуле отшвыривая с дороги, я вижу, как в замедленной съемке. А потом Дэнчик шагает ко мне…
Черт! Честно говоря, я отшатываюсь — никогда не видела Назарова в таком состоянии. Глаза, налитые кровью, сам багровый от ярости — он оказывается быстрее, все-таки ловит меня за запястье, дергая к себе.
— Тебе так нравится вести себя как шлюха? — Дэн рычит это уже в полный голос. — Ты совсем забыла свое место? Так я его тебе напомню!
Он снова размахивается, на этот раз совершенно точно собираясь отвесить мне оплеуху. И я, наверное, даже не смогу от неё уклониться.
Бутылка с сухим вином, приготовленным Эриком для соуса, разбивается об голову Назарова со смачным звуком, прерывая сентенции моего дорогого муженька. Назаров замирает. Покачивается. С глухим звуком обрушивается на пол.
Эрик подносит к носу горлышко бутылки, принюхивается, брезгливо морщится.
— Дерьмовое у вас вино, я же говорил, ciliegina, — вздыхает он, перешагивает через Назарова, склоняется пощупать ему пульс, удовлетворенно кивает. Оптимистичненько. Значит, Назаров будет жить.
— Вызовите кто-нибудь этому долбоебу врача, И когда он очнется, напомните, что он мне денег за эфир должен, — Эрик прихватывает все еще не оправившуюся от шока меня за плечи, — идем, Настя, тут нам делать больше нечего.
Из студии Дэна мы уходим под гробовое молчание всей съемочной группы и радостное мигание так и не выключенной камеры.
Ничего не скажешь, мой последний рабочий день выдался фееричным!
46. Настя и Эрик. Никто кроме тебя
— Ну вот скажи мне, зачем?
Мы падаем за стол первого же кафе с приличной летней верандой, в котором тихо и спокойно, и нет никаких неадекватных придурков, никто на меня не рычит, и только Змей с подозрительно удовлетворенной рожей заказывает у официанта чайник чая и лед отдельно, а после — утыкается в телефон.
Адреналин кипит в моей крови просто бешеный, настолько, что меня аж трясет от его переизбытка. Все было так… Безумно!
Хотя, боже, какое удовлетворение я испытала, когда Назаров получил по башке. Как будто тот последний пузырек боли, что бился в моей груди, лопнул, прорвался, и мне стало хорошо и свободно дышать.
Я самыми кончиками пальцев касаюсь синяка на скуле Эрика. Он не то чтобы страшный — неприятный. Ярко-красный, приметный. Кулак Назарова все-таки оставил свой след в истории боевых ранений Эрика Лусито. Моему кобелистому бывшему тоже прилетело, и куда покруче, но лицо Змея мне было жалко. Из эгоистичных соображений, конечно! В конце концов, это мой любовник сейчас щеголяет с вот этим вот дивным «макияжем» на лице.
Но ведь он подставился! Сам провоцировал Дэна. Сам позволил себя ударить! Зачем?
На губах Эрика проступает многозначительная усмешка. Есть в этом какой-то коварный подтекст, которого я еще не считала, не расшифровала.
— Тебе правда интересно, моя Змейка?
Официант притаскивает наш чай и расставляет чашки.
— Конечно, мне интересно! — я возмущенно тыкаю Эрика пальцем под ребро. — Тебе с этой красотой, между прочим, на съемки таскаться. На репетиции. К людям!
— Съемки через три недели, заживет, — Эрик отмахивается, будто это его и не заботит, — а если и не заживет, гримеры должны за что-то получать свою зарплату. Зато, я надеюсь, у меня получилось сотрясти твоему бывшему мозги. Ну, ту малость, что у него еще болталась в черепушке.
Он снова заглядывает в телефон, снова улыбается.
— Что там? — я спрашиваю даже слегка ревниво. Сейчас мне так люто хочется его внимания, что даже скользящий взгляд в телефон раздражает.
— Смотри сама, — Эрик разворачивает ко мне телефон дисплеем.
Канал Назарова. Последний эфир. Боже, они его не удалили? Выключили, закрыли и не удалили. Боже, какие просмотры. Он что, завирусился?
Ну конечно, такой хайп, мордобой в прямом эфире.
Я даже открываю само видео, перематывая на самый конец, чтобы еще раз полюбоваться, как Эрик вырубает Назарова. Кайф. Уже не такой острый, как тогда, но все-таки не испытывать удовольствия в эту секунду невозможно. И Эрик… Боже, какая ж прекрасная сволочь.
И вино-то у вас дерьмовое, и про деньги его не забудьте напомнить! Глаз не отвести от этого восхитительного типа! Змей! Все-таки его прозвище ему очень подходит.
— Смотри на количество дизлайков, — хмыкает Эрик, догадавшись, что я не очень понимаю, чему же он улыбался.
— Ох… Откуда столько?
— Ну, — Эрик задумчиво пожимает плечами, прекрасно отыгрывая недоумение, — знаешь, мои фанатки очень критичный народ. Боюсь, они восприняли полученную мной травму как личное оскорбление. Мстят за меня как могут.
Нужно сказать, в дизлайках тонет не только последний эфир. Рейтинг рухнул даже у самых популярных эфиров на канале Назарова. Ох-хо… Этот удар Дэнчик переживет не скоро.
— Ты ведь нарочно его бесил! Нарочно? Неужели так хотел, чтоб он сорвался?
Эрик коварно улыбается и молчит. А мне, взбудораженной донельзя, хочется барабанить ему ладонями по спине и выть.
— Эри-и-и-ик! Как ты можешь меня мучить?
— Могу, — самодовольно ухмыляется эта бесстыжая морда, а затем похлопывает себя по бедру, — лучше иди сюда, чем задавать мне дурацкие вопросы.
— Они не дурацкие, — ворчу я, но предложение оказывается необыкновенно заманчивым. Мне хочется быть ближе к нему, желательно — дышать легким мятным запахом его губ, пропитываться аурой его уверенности.
То, что он сделал сегодня… То, как он вытер ноги об Назарова, походя, из-за меня…
Я этого не ждала. Я вообще не ждала никакой мести за меня, тем более в таком исполнении.
Я устраиваюсь на коленях Эрика, лицом к нему, благо слегка расклешенный покрой юбки позволяет мне это.
Мне кажется, я вижу прибой в двух светло-серых морях глаз итальянца. И все то, что трясло меня до этого, начинает медленно растворяться в волнах этого прибоя.