И хочется сдохнуть…
Супермаркет, аптека, ступеньки подъезда…
Ему были нужны беруши, просто потому что вчера он куда-то задевал те, что были уже куплены, и ему «повезло». У него вдруг оказалось чрезвычайно будоражащее радио на всю ночь.
Эмиль категорически не мог уснуть под стоны из квартиры этажом ниже. И нет, они не бесили, они только глубже одолевали его воображение.
Её тело, гибкое, нежное, вожделенное, рисовалось перед глазами так явно, стоило только прикрыть глаза. Она, захлебывающаяся чистым кайфом, бьющаяся в пароксизме страсти, крепко стискивающая коленками голову Эрика — заставляла задохнуться кипящим в легких кислородом.
Хотелось встать с постели. Спуститься на этаж ниже. Присоединиться.
Хотя кто его там ждал, спрашивается?
Лифт.
Гребаная стальная клетка из шести граней.
Место, где он первый раз увидел её. И не отдал ей должное.
Хотелось бить кулаками по этим стенам, сделать что-то великое, например — высечь её портрет в металле, чтобы хоть как-то встречать её по утрам.
Это смешно — ненавидеть лифт. Скоро докатится до того, что будет ненавидеть этот чертов мегаполис, просто за то, что здесь он встретил Настю, и все, что казалось продуманным планом — стало гребаной петлей на шее, и все чаще хотелось выбить эту дурь из головы.
Пять лет назад он надрался и запал на вертлявую девчонку. Пять лет прошло. Возможно, он ошибся, и одна из тех, с кем он уже «собеседовался», и была Лисой, которую он не узнал. Это было бы хорошо. В этом случае хотя бы можно было признать — все, что было той ночью, было гребаной галлюцинацией из-за дури, подсыпанной Фридой в вино. Все, включая то наваждение, что не отпускает Эмиля столько времени.
Или...
Он её еще не видел.
Восемь имен в списке.
И что ему делать, когда он получит нужные ответы на свои вопросы? Что делать, когда девочка продемонстрирует нужный ему танцевальный уровень?
Сможет ли он захотеть её как тогда? Сможет ли его Лиса вытеснить из головы Настю?
Это вообще реально?
Они вваливаются в лифт внезапно, настолько, что Эмиль, уже нажавший на кнопку своего этажа и принявший мысль об одиночном путешествии как утешительную новость, вздрагивает.
Громкие, взбудораженные, живые…
Оба они замирают, глядя на Эмиля, будто он застукал их на месте совместного преступления.
— Привет, дружище, — выдыхает Эрик, отлавливая Настю за локоть и по-собственнически притягивая к себе, — давно не виделись.
Мышка…
Одиннадцать дней Эмиль её избегал. Нарочно уезжал в самую рань, до того как они со Змеем проспятся. Лишь бы не пересекаться лишний раз с ней. Не искушаться.
Фортуна сегодня явно не на его стороне. И что, спрашивается, сделать с тем, что вот её Эмилю хочется прямо сейчас, сию же секунду. Настолько, что член встал дыбом, как только ушей коснулся её смех.
48. Трое. Порознь
Чтобы дышать ровно, приходится прикладывать усилие.
Змей точно положительно на неё влияет. По крайней мере этот сарафан в белый цветочек, с задорной, расклешенной юбочкой, в который сейчас одета Настя, снять хочется не для того, чтобы подвергнуть немедленному уничтожению. Можно и не снимать. Просто задрать юбку и…
Надо отвлечься. Скользить взглядом выше опасно — там грудь, глаза, губы и прочие опасные зоны. Что ж, значит, вниз…
Это было неправильное решение.
Потому что внизу глаза Эмиля тут же цепляются за коленки. Красивые, потрясающие коленки длинных стройных ножек.
Которые очень крепко могут обвиваться вокруг тебя, когда ты вколачиваешься в её мягкую, масляную от её вожделения, такую охренительно сладкую плоть.
Еще ниже...
Ремешки босоножек страстно обнимаю тонкие лодыжки. Тонкой кожи которых он еще не пробовал на вкус. У неё ведь очень чувствительные ножки — Эмиль этого по-прежнему не забыл. И хотел довести её до изнеможения, лаская именно их.
Ох, не зря! Не зря Змей так явно очерчивает границы. Даже сейчас Эмилю возмутительно, что эта потрясающая мышка досталась Эрику в единоличное пользование.
Нет. Невозможно стоять от неё так близко и не задыхаться. Так если все равно гореть — то уж точно ни в чем себе не отказывать.
Эмиль поднимает глаза.
И каким образом так выходит, что он видел хренову тучу красивых баб, но клинило его так почему-то именно на Насте?
Изменения претерпела не только её одежда, но и волосы.
И волосы… Рассыпанные по плечам девушки, они режут глаза новым огненно-рыжим цветом. Настолько дерзко, что так и хотелось потянуться, окунуть руку в эту рыжую пену, пропустить гладкие пряди сквозь пальцы.
Как? Как ты смеешь быть такой красивой и такой запретной, мышка? Почему в тебе так хорошо, что так хочется вернуться в тебя снова?
— Нажми нам кнопку, дружище, раз уж у панели стоишь.
Насмешливый тон Эрика приземляет Эмиля на землю. Он так и стоял, молча, не двигаясь с места, и для него это была мучительно долгая вечность, а в жизни прошло секунд пять, и двери лифта только-только закрылись.
— На какой этаж? — улыбку приходится выдавливать. — На твой или…
— Мой, — Змей развязно улыбается, прижимая мышку к себе, — дадим тебе поспать сегодня ночью, а то ты какой-то затраханный жизнью.
— Можно подумать, вас и через два этажа не слышно… — устало бросает Эмиль, нажимая на нужную кнопку. Лифт вздрагивает. Или это земля под ногами дрожит?
Смущенный румянец Насти смотрится контрастно с самодовольной ухмылкой Эрика.
Это ведь его лучший друг. Фактически побратим, единственный, кому Эмиль вообще доверил историю своих поисков и их первопричину. И ненавидеть его за то лишь, что Эрик остался, когда Эмиль был должен уйти — неправильно. Неправильно!
— Эмиль, — легкое касание пальчиков Насти имеет эффект электрического разряда. Не вздрогнуть и не взглянуть в её глаза совершенно невозможно.
Ну что же ты делаешь, мышка? У Эмиля и так сводит все жилы от желания сгрести тебя в охапку, а ты еще и сводишь на нет расстояние, что вас разделяет.
— У тебя все в порядке? — он видит, как шевелятся её губы, а перед глазами совсем другая картинка с их участием. Грязная, порочная картинка, от которой еще сильнее скручивает нутро.
Он хочет снова. Снова толкнуться в эти губы членом, снова достать ей до горла, снова отразиться в этих прозрачных глазах, среди волн одолевающего её дикого возбуждения.
А между тем она все еще рядом! Стоит и ждет ответа! И с каждой секундой такой её близости все меньше шансов, что он удержится.
— Да, — произносит Эмиль резко, и девушка отдергивает руку, явно не очень вдохновленная его тоном. Мордашка приобретает характерно-раздосадованное выражение.
А что ему еще было сказать?
Нет, не все, Мышка. Не может наркоман взять и прожить одиннадцать дней без своей дозы и при этом не изойти на жилы. И вот сейчас нужно только посмотреть и уйти.
Посмотреть, как ты меняешься. Как горят твои глаза. Как взволнованно ты облизываешь губки. Как неуемные пальцы Змея поглаживают тебя по плечику, поправляя тонкую бретельку нового платья.
Да, да, посмотреть и уйти. Даже не прикоснувшись. Хотя хочется уже сейчас сделать маленький шажок вперед и вмять тебя в тело Эрика своим. Хочется слушать твои стоны снова и быть в тебе, покидая только для того, чтобы вонзиться в твое тело снова. С размаху. Наотмашь. Чтобы ты просила еще и еще.
Это помешательство! Хоть квартиру другую ищи.
Вот только это уже не поможет. Он уже знает, насколько кайфовая в этом доме живет Мышка, и расстояние только усугубит его состояние.
— Не обижай мою фею, дружище, — прохладно замечает Змей, и именно в этот момент лифт прибывает на его этаж.
Они уходят. Еще один кусок кровоточащей плоти будто выдрали из груди.
Что бы он сейчас ни хотел. Какое бы решение ни принял — поздно.
Она сейчас — девочка Эрика, и не очень-то похоже, что Змей намерен одолжить свою фею другу, которого самым страшным образом клинит на ней.
И потом… Эмиль ведь её задел тогда своим уходом. Он прекрасно помнил, сколько горечи было в её глазах, когда она его выставляла. Она просто не захочет его снова. Не пустит.
К своей квартире Эмиль выходит почти вслепую — мир все сильнее заволакивает алым туманом бессильной ярости.
Это нужно преодолеть. И отказаться от неё тоже нужно!
Кулак Эмиля с размаху врезается в бетонную стену. Не отрезвляет уже даже боль…
Восемь фамилий. Восемь. До конца его поисков осталось совсем чуть-чуть. Не останавливаться же в самом последнем шаге от цели!
Восемь фамилий — и он непременно найдет свою Лису, которую уже пять лет разыскивает. Господи, как же хочется её не найти...
49. Настя и Эрик. Недостающее звено
— У тебя снова пустой холодильник. Один только шоколадный соус и остался. И с чем его есть, спрашивается?
Я ворчу, а Эрик, явившийся за мной на кухню, обвивает меня руками и опускает мне подбородок на плечо. Прикидывается, что ему действительно интересно.
— Это все потому, что кто-то слишком много ест, моя ciliegina, — мурлычет Змей и трется об мою щеку своей гладко выбритой скулой. Обожаю это ощущение — его кожа такая свежая, прохладная, пахнет лосьоном…
Так, не расслабляться, Настя! Он что, намекает, что я толстая?
— Мне кажется, вы в край обнаглели, сеньор Лусито, — я проворачиваюсь в руках Змея как пробка в горлышке и тыкаю в его голую грудь пальцем — у себя дома Эрик вообще редко надевает хоть что-то кроме джинс. И то по моему настоянию, — к твоему сведению, я похудела на три килограмма за это время.
Ну, конечно, я не удивлена — я танцую в зале, а потом мы со Змеем продолжаем в постели. Даже при том, что мы постоянно жрем что-то калорийное — расход энергии все равно огромный.
— Вообще-то я говорил про себя, — нахально отбривает Змей, переплетая пальцы на моей талии, — это я все сожрал, моя вишенка, давай закажем чего-нибудь, а не то ты у меня совсем истаешь. Я даже удивлен, что Брух не отчитал меня, что я тебя не кормлю. В его духе начать приносить нам ужин.