Фрида Норен зависает на пороге, глядя на меня, и пытаясь меня опознать.
— Varley? Nastya? — наконец охает она, прижимая ладони к губам. — Какой неожиданный встреча. Я не ожидать…
— Может, лучше на английском? — милосердно предлагаю я, ощущая, что русский Фрида пыталась изучать, но успехов в нем особых не достигла.
— Чудесно! — благодарно меняет язык Фрида. Хотя английский она знает только самую чуточку лучше.
— Зачем ты здесь? — я удивленно округляю глаза.
— О, — девушка немного смурнеет, — я ищу Эмиля. Он оставил своему брату этот адрес. А мне нужно с ним обсудить вопросы свадьбы. Ты его не видела?
Я не сразу соображаю, что сказать — уж слишком сильно свистит в ушах.
Еще бы…
Не каждый раз к вам вот так является невеста вашего любовника. Да еще и на четвертом месяце беременности...
— Так ты знаешь, где он? — покашливает Фрида, возвращая меня к жизни. Еще и смотрит на меня так... Спокойно. Будто бы даже с каким-то чувством вины. Господи, да ей бы мне в волосы вцепиться, я бы даже не сопротивлялалась.
— Он... Нет, не знаю, — я трясу головой, отчаянно желая, чтоб меня кто-то отхлестал по щекам, — он живет этажом выше, но он еще не возвращался сегодня. Будешь его ждать?
— Нет, пожалуй, — Фрида качает головой и косится на свой животик, — я сейчас слишком быстро устаю. Может быть, у тебя есть его номер? Позвоню ему завтра утром, надеюсь, мы сможем встретиться и поболтать.
Я диктую ей номер, будто в полусне, подглядывая в телефон. Как сейчас помню, как первый раз увидела этот номер на белой визитке на моем балконе.
Боже, убейте меня кто-нибудь. Ну, пожалуйста!
— Змейка, — Эрик появляется в дверном проеме, — тебя только за смертью посылать, а ни в коем случае не за вином.
И все-таки при виде Фриды он затыкается и даже удивленно поднимает брови. Кажется, её он увидеть не ожидал.
— Не буду отвлекать, — спохватывается Фрида, округляя глаза и глядя за мое плечо, — можешь не передавать Эмилю, что я его искала. Пусть будет сюрприз. Я дозвонюсь до него утром.
— Да-да, как скажешь, — я закрываю за ней дверь и еще гребаных пять минут стою и пытаюсь не начать биться головой об косяк двери.
— Все в порядке?
Ладонь Эрика, шероховатая, крепкая, накрывает мое плечо и стискивает её почти до боли. Боже, как мне мало этой боли сейчас.
— Да так, — хрипло выдыхаю я, задирая затылок и жмурясь изо всех сил, пытаясь не выпустить на волю ни капли слез.
Эмиль обещал вернуться.
Значит — он обещал уйти.
Бросить беременную невесту.
Из-за меня.
Господи…
61. Трое. Раскол
Эмиль
— Ну что, ты мне позвонишь? — Лера кокетливо приподнимает ресницы, заправляя за ухо длинную рыжую прядь. — Или…
— Конечно, перезвоню, — в этот раз Эмиль обещает честно. Хотя поверить до сих пор сложно. — Завтра. Поужинаем, если ты найдешь время.
— Думаю, я найду. Ты столько времени потратил на мои поиски, это безумно романтично…
Она прошла проверки. Обе. Эмилю даже захотелось срочно изобрести третью, но в голову ничего не пришло.
В поезде метро Эмиль прижимается затылком к ледяному стеклу и пытается заставить себя ощутить…
Радость. Ликование. Хоть что-то. Только не эту жгучую досаду.
Лера была милой. Очень. Приятная девушка, и еще полгода назад Эмиль бы только обрадовался, что наркотический кумар той дряни, намешанной в вино, заставил врезаться в его память именно такую красотку, которая определенно имела в голове больше пары извилин. Могло повезти меньше.
А сейчас…
А сейчас думалось о совсем другой девушке. Которая пьянила его уже трезвого, сейчас и здесь. Которую отчаянно хотелось оберегать — от всего на свете, даже от придурка лучшего друга.
И все-таки…
Надо дать Лере шанс. У них был всего один вечер, что вообще можно понять за такой краткий период? А сколько дать времени, чтобы понять? Две встречи? Три? Неделю?
Целая неделя гребаной отсрочки! Без мышки!
Досада превращается в лютейшую ярость. Хочется расхерачить что-нибудь грандиозное. Чтоб разбить кулаки в кашу, а мозги отправить в нокаут адреналиновой вспышкой. Может, тогда эта жажда ослабит свою хватку?
Тишина в голове настает внезапно. Когда Эмиль подходит к дому и видит хрупкую фигурку, сидящую на скамейке у их подъезда. Слишком узнаваемую.
Какого черта Змей снова выпустил её одну из дома? После явления психопата-бывшего, по которому точно плакала психиатрическая лечебница, ей бы лучше не гулять вот так, без того, кто может дать за неё по морде.
— Настя...
Эмиль окликает её, а сам уже привычно скручивает поднимающуюся волной нежность. Какая же она, черт возьми, худенькая. Оставишь её Змею — вообще изойдет на тень, у этого придурка же в голове только секс и латина, больше ничего.
— Ты что здесь делаешь? — его любование уже превращается в потребность. Вот бы видеть её каждое гребаное утро. Как это было тогда, только больше не уходить. Кормить её оладьями, любоваться острыми плечиками, на которых так соблазнительно сидят мужские футболки.
— Я жду тебя, Эмиль, — её голос звучит отрешенно и как-то глухо.
Она ждет его.
А вот это вызывает такую острую волну эмоций, что самоконтроль Эмиля едва удерживается на ногах. Глаза примечают очень приметную, такую близкую стену. Прижать к ней Мышку и забраться в её ротик, заставить её снова посасывать хотя бы язык Эмиля. Сейчас сойдет и это. А уж когда он дотащит её до постели.
Одернуть себя получается с трудом. Сейчас все это чертовски неуместно.
— Я обещал тебе, что вернусь к тебе, необремененный никакими отношениями, — Эмиль тихо вздыхает, — мышонок, прости, у меня не получается разобраться с этим вопросом так быстро, как я хотел.
Ну, в конце концов, это же всего лишь неделя. Если уж за неделю у него ничего не шевельнется, то больше и ждать не стоит. А у него не шевельнется, это же понятно. Всего-то и надо — соблюсти эту идиотскую формальность перед самим собой. Чтобы не свербело потом проклятое «а если вдруг я просчитался». Чтобы чувство к мышонку не оскверняло никакое подозрение.
— Не нужно торопиться, Эмиль, — устало произносит Настя, глядя куда-то в одну точку за его плечом, — я хочу поставить точку между нами.
У русских говорят — в каждой девушке должна быть загадка. Загадки этой конкретной мышки взрывали Эмилю мозг.
— Я не понимаю.
— Я не хочу, чтобы ты что-то менял в своей жизни из-за меня, — голос у мышки звучит убийственно спокойно, — тем более, что я больше не хочу тратить уже твое время, Эмиль. Я не намерена поддерживать нашу с тобой связь. Это было весело — ты, я и Эрик. Но всякому веселью приходит конец. Мне не нужно, чтобы ты ко мне возвращался.
Вот она — серия ударов по корпусу, и финальный — в челюсть. В висках звенит от поднимающегося волной негодования.
— Два дня назад ты стонала от моих поцелуев так, будто я тебя трахаю, — Эмиль делает шаг к девушке, но и она отступает от него, не давая сократить расстояние между нами, — какого черта?
— А ты думал, так всегда будет? — Настя поднимает ресницы, и в её красивых, глазах настоящей фэйри пляшут тени. — Что дверь ко мне всегда будет открыта и я всегда буду готова к безудержному сексу с тобой лично? У меня уже есть отношения, Эмиль. Я не готова ими жертвовать ради тебя.
Кулаки Эмиля стискиваются с остервенением. Какая жалость, что здесь нет смазливой физиономии Змея, и не с кого спросить за это дерьмо.
Что за хрень? Что за боевые действия до того, как дали сигнал к бою?
Это он. Это этот гребанный жадный ублюдок потребовал от неё выбрать. Воспользовался тем, что раньше успел застолбить свое место.
— Мышка…
Эмиль все-таки шагает к ней. Мир не бесконечен. У неё закончится место для отступления. Все-таки стоит ей напомнить, сколько именно безумия плещется между ними. Да у нее же даже сейчас пересыхают губы, при одном только его движении в его сторону.
— Я люблю Эрика, Эмиль, — отчаянно выдыхает Настя, на этот раз не отступив, но остановив Эмиля одним лишь своим непреклонным взглядом, — люблю, понимаешь? Это больше чем страсть, похоть, чем самый жгучий порыв. Я не хочу его предавать, продолжая крутить интрижку с его другом. Даже если для него все это не всерьез. Для меня — более чем. Пожалуйста, не дави на меня. Дай оставить это безумие в прошлом.
С бывшим другом. Но какая теперь разница? Вот этот удар — это нокаут. Настоящий. После такого сложно встать и продолжить.
Она могла сказать что угодно, после чего он не отступил бы. Могла солгать, и он бы это увидел. Вот только говорила она более чем искренно. Голос дрожал. В глазах всплеснулись вихрем чувства.
Нельзя не поверить.
— Ты сказал, что услышишь, если я скажу тебе «нет», помнишь, — напоминает Настя вероломно, — так сдержи свое слово. И не торопись с принятием решений. Не надо ничего разрушать второпях. Я уверена, ты найдешь плюсы в том, от чего раньше хотел отказаться.
Сдержать, бля, слово!
Никогда в жизни Эмиль не испытывал такого острого отвращения к собственной принципиальности.
И ведь надо же — он держит слово. Позволяет ей уйти.
И хочет крови. Много-много. Неважно чьей...
Эрик
Когда она возвращается — Эрик уже успевает вернуться с балкона в прихожую. Встретить её там и даже скрестить руки на груди, нацепив на лицо скептическую гримасу.
— Что? — Настя, видимо, замечает его критический взгляд и напрягается еще сильней. Еще чуть-чуть — и порвется как лист бумаги.
— А для меня не повторишь? — Эрик насмешливо фыркает. — Или подслушал с балкона и хватит с меня?
— А ты подслушивал? — кажется, Настя сама пытается взорваться. Добавить ту искру, что разнесет вдребезги её саму и все вокруг.
Она устала — это очевидно. Судя по напряженно стиснутым губам — в который раз обдумывает, не послать ли ей еще и Эрика за компанию. Предельный надрыв. Змейка просто не умеет любить наполовину, и если рвет связи — то насовсем, так, чтобы кровью от её разорванного сердца залило все стены, а на полу невозможно было ступить.