Невозможно не узнать мышку. Её ослепительную улыбку, её грациозную поступь, и все это — завернутое в вихрь алых блесток платья и сдобренное порцией жгучего танго.
— Я никогда такого не видела… — тихонько шепчет Фрида, отчаянно краснела, — и её такой тоже. Она была такой холодной на всех конкурсах из года в год, а тут…
А тут она пылает. Огненная ласточка, умудрившаяся затеять пляску с двумя голодными коршунами. И бьющаяся с ними на равных, настолько, что глаз оторвать от неё просто невозможно. Как и не хотеть вырвать Змею руки из плеч.
Он удерживает её. Раз за разом, когда Эмиль возвращает рыжую танцующую нимфу в свое владение, Эрик вмешивается, влезает, требует свою долю. И нельзя сказать, что у него не получается. В какой-то момент танец из беготни Насти к Эмилю все-таки становится именно танцем на троих. Грязным, бесстыдным, непристойным…
Змей все-таки зажигает в глазах девушки интерес к своей персоне.
— Я могу скинуть его тебе, если хочешь, — тихо произносит Фрида, когда видео обрывается.
— Да, — Эмиль с трудом пытается начать видеть окружающий мир.
И доходит до него медленно, но неотвратимо.
Все это время…
Гребаные пять лет!
Он искал Мышку!!!
63. Эмиль. Наедине с истиной
Мысли скачут как встревоженные зайцы, перепрыгивая с одного на другое.
Почему она не сказала? Это ведь точно она, на видео не один раз было видно её лицо! Так почему? Ему мерещилось несколько раз, будто бы какое-то выжидание в Настиных глазах, но сначала он не понял, чего от него ждут, а потом — оно просто исчезло.
Она перестала ждать, что кто-то из них её вспомнит? Господи, мышка — она ведь наверняка решила, что это все потому, что тот вечер ни для одного из них ничего не значил.
— То, что тогда было между вами… Это было что-то магическое. — продолжает тараторить Фрида, — я долго не хотела в это верить, долго говорила себе, что ты был под таблетками, да и сама Варлей не была трезва, но… Я ведь попросила дядю-детектива убрать её фамилию из списка для тебя. У тебя не было ничего. И ты её нашел. Боже, я чуть не упала в обморок, когда её вчера увидела. И она так живо среагировала на то, что я тебя искала. Ой, Эмиль…
— А? — Эмиль поднимает взгляд на невесту брата, понимая, что не так уж она не права — убить её все-таки немножко хочется. Прошлую её. В настоящем она, в конце концов, вынашивает будущего Бруха…
— Вы не поссорились вчера случайно? — Фрида виновато опускает глаза. — Признаться… Я так паршиво знаю русский. Да и английский тоже… Она, кажется, подумала, что я беременна от тебя. Я побоялась ей объяснять, потому что сделала бы только еще хуже…
Дьявол. Просто, дьявол!
После всего, что Эмиль наговорил мышке про невесту и грядущее бракосочетание — любая условная девушка, разыскивающая его, могла бы стать подозреваемой в роли его невесты, а уж беременная Фрида…
Осталось только понять — почему «лучший друг» не разъяснил Мышке, что Фрида и её беременность к Эмилю отношения не имеют? Неужели она не поделилась с ним причиной своего расстройства? И каким образом Лера узнала подробности той вечеринки? Случайно? Магией? Или один знакомый с этой историей мерзавец озаботился созданием отвлекающего фактора, чтобы под шумок увезти из-под носа Эмиля его мышку.
Не сказать, чтоб Змею было бы уж очень сложно попасть в квартиру Эмиля и сделать копию его списка. Если бы он захотел — сделал бы.
Очень вероятно, он и сделал.
Так. А если он озаботился тем, чтобы создать «псевдо-Лису», то он, получается, точно знал, что среди оставшихся в списке Эмиля девушек той, что нужно, не осталось?
— Эмиль… — обеспокоенно покашливает Фрида, и ему приходится сморгнуть, чтобы вернуться в этот большой, шумный, мешающий думать мир. Фокусируется взглядом на согнутой пополам вилке, перескальзывает взглядом на бледное лицо официанта.
— Включите в счет, — устало просит по русски. Сейчас его занимает очень животрепещущий вопрос.
Могло ли быть такое, что Змей вспомнил Настю раньше?
64. Настя и Эрик. Серединка на половинку
Крестины в Италии — событие масштаба маленькой свадьбы. С учетом того, что крестится потомок сразу двух приличных семейств — и вовсе грандиозное. А с учетом того, что крестят тут еще полдюжины детей — родственников в баптистерии столько, что воздух грозит вскипеть от духоты.
Я вообще-то не очень настаивала на собственном присутствии, мне казалось, что это будет странно, если я заявлюсь на крестины вместе с родственниками, но меня не только притащили в церковь, но и позволили сесть в первом ряду, среди ближайшей родни.
Ощущаю себя совершенно неуклюже. Слишком сильно выделяюсь среди смуглых темноволосых итальянцев. На меня посматривают с любопытством. На мое счастье, крестины всех гостей баптистерия занимают все-таки больше.
Бьянка, сестра Эрика — этакая горделивая женская версия моего Змея, только постарше и попышнее, держит на руках карапуза Марка Винченцо и лучится искренним материнским счастьем.
Я подавляю маленький укол зависти.
Ничего. У меня еще не все потеряно, я еще все успею. Наверное.
Я так запуталась в последнее время, что совершенно не знаю, чего ждать от завтрашнего дня.
Соскальзываю взглядом на Эрика, который стоит по правую руку от Бьянки. Он — единственный крестный маленького Марка. Никогда не думала, что он умеет быть настолько серьезным.
Никаких бесстыжих улыбок — уже почти состоявшийся крестный отец принимает у родной матери малыша и несет его к купели, где уже ожидает святой отец. Серьезный мужчина. Неожиданно — даже выглядит зрелым.
Боже, да он даже молитву наизусть читает.
Ты совершенно удивителен, мой Змей.
После крестин гостей никто не отпускает — их ждет обед в ресторане. Отличный ресторан. На самом побережье — пройдись по ступенькам и выйдешь к песчаной белой морской полосе. Я даже чуть отстаю, замерев на веранде и вцепившись пальцами в белые перила. Выходные утекают как вода. Два дня из трех почти закончились, завтра ночью мы улетаем обратно.
А я, кажется, вот-вот поверю в любовь с первого взгляда — по крайней мере у меня с бездонным небом над Катанией вчера случилась именно она…
— Змейка… — теплые крепкие руки ложатся по обе стороны от меня, — ты хочешь стать сиреной? Будешь петь для меня свои песни?
— Мне казалось, мой танец нравится тебе гораздо больше, — я разворачиваюсь к Эрику лицом, любуясь моей обожаемой коварной улыбкой.
— Я приму любой твой выбор, — откликается он шепотом, склоняясь ближе ко мне, — просто выбери скалу, с которой будет слышно твои песни. Я буду на ней каждый вечер.
— Сиреной становятся девушки с разбитыми сердцами, — фыркаю я, — а я… Ti amo, mio Serpente[11] (Люблю тебя, мой Змей)
— Ti amo, piccola bugiarda, — эхом откликается Эрик, с кривой улыбочкой.
— Я? Маленькая врушка? Ты офигел, Змей?
Он чуть покачивает головой. Уже который день я вижу в его глазах что-то… Мертвое. Мне это не нравится. Еще не хватало, чтобы и Эрика заразила моя меланхолия.
— Пойдем, иначе Бьянка обидится, — он тянет меня дальше, в зал ресторана, — я крестный отец, в конце концов.
— Боже, неужели для тебя настала пора повзрослеть? Как же ты выживешь?
— Еще пара слов, и я найду уединенный уголок для того, чтобы заняться твоим воспитанием, Змейка.
— Да-да, уже пора, а то я совсем разболталась, согласна!
Ловлю его ехидную улыбку и с трудом подавляю в себе желание прижаться щекой к крепкому плечу.
Нет, ну…
Вот надо же ему со мной возиться, а?
Возиться, высекать искры из моего, казалось бы, насмерть потухшего сердца.
А ведь он достоин лучшего. И сейчас, глядя на него и Марка Винченцо, снова оказавшегося на его руках, я это понимаю особенно сильно. Ему нужен кто-то, кто будет любить только его.
А не как я — серединка на половинку…
— Хочешь подержать? — Эрик разворачивается ко мне и бросает красноречивый взгляд на племянника.
Я теряюсь, начиная паниковать, бросаю косой взгляд на сестру Эрика, на её мужа.
— Это ведь… Неудобно…
— Ну что ты, — улыбается Бьянка, и кажется, я понимаю, что эта слепящая улыбка — это у них семейное, — Эрик тебе доверяет, это — лучшая рекомендация.
— Я не просто ей доверяю, — ворчит Змей, а сам опускает мне на руки своего новоиспеченного крестного сына.
— Да-да, ты на неё дохнуть боишься, — хохочет Бьянка и подталкивает брата локтем, — честно говоря, я не думала, что смогу увидеть тебя настолько влюбленным. Мне, наверное, стоит рассказать твоей девушке, как я стирала твои пеленки, да, младший братец?
Выражение лица Змея становится совершенно убийственным.
Он явно глазами ищет пузырек с ядом.
Марк Винченцо требовательно ловит меня за прядь волос, выбившуюся из хвоста. О, ну конечно, когда у тебя на руках такой мужчина, как можно вообще смотреть на кого-нибудь другого?
Я вытягиваю волосы из кулачка малыша и подменяю их на свой большой палец.
— У кого тут сильная хватка? Кто тут будущий танцор? — хихикаю я, любуясь бездонной синью глаз младенца.
— Боже, еще одного танцора наша семья не переживет, — трагично стонет Бьянка, — кто же будет продолжать семейное дело? Винодельня Лусито испокон веков передается от отца к сыну, и только я все рассчитала, чтобы оставить своего безалаберного брата без наследства, как и моего сына настигнет печальная участь танцевать до конца жизни?
Гости за столом переглядываются и посмеиваются. Шутка явно удалась.
— Это меньшее, что полагалось тебе за твое вероломство, Бьянка, — высокопарно роняет Эрик, а потом снова забирает у меня малыша, чтобы передать его матери.
Италия… Какую безумную влюбчивость она во мне открывает. Вчера влюбилась в небо, сегодня — в теплого, ясноглазого карапуза, племянника моего любовника…
— Тебе очень идут дети, ты знаешь? — бархатисто шепчет Эрик, склоняясь к самому моему уху. — Тебе уже пора бы обзаводиться своими, моя Змейка. Или может быть, нашими?