— Ничего не поделаешь… — Мишка искал по карманам затерявшийся коробок спичек. Папироса его потухла — они у него постоянно тухли, даже не за работой. — Ничего не поделаешь. Обычно в таких редакциях, как наша, всегда железный подбор кадров. Это или неудачники, или же погорельцы.
— Погорельцы? — заинтересовался Виктор. — А что это такое?
— Погорельцы-то? Как вам сказать… Это люди, погоревшие на чем-нибудь.
Виктор кивнул. Потом — простодушно:
— Простите, а вы… тоже погорелец?
— Разумеется, — с непонятным удовольствием ответил Мишка.
— И на чем же… если не секрет?
Мишка загадочно усмехнулся:
— Попытался организовать хор глухонемых. Или что-то в этом роде.
Андрей рассмеялся. Виктор обиженно откинулся на спинку стула. Ему стало неловко за свои простодушные расспросы. Он понял, что Нечитайло ничего не расскажет.
Наступило молчание.
— Почему же никто не пьет? — спросил Нечитайло. — Скучно? А что, если я предложу один грузинский тост? Не слышали?
— Подожди, — поспешил вмешаться Андрей. — Скажи, как ты относишься к тому, что из отчета убрали выступление инженера Иванцова?
— Иванцова? — Мишка поставил стакан и задумался. — Видишь ли, старик, здесь, мне кажется, Пискун настоял правильно. Вернее, он обязан был это сделать. Понимаешь? Исходя из всего. — И Мишка сделал какой-то замысловатый, как бы обобщающий жест рукой.
— Странно. Обязан был… Человек выступил. Кто нам дал право затыкать ему рот?
Мишка снисходительно усмехнулся:
— Извини, старик, но такие вещи полагается знать самому.
— И правильно сделали, что убрали! — вмешался Павел. — Я знаю, присутствовал… Неправильное выступление, злое. Не к месту.
— Ну, может быть, оно не такое уж и неправильное! — заметил Мишка. — Но что не к месту — это да.
Андрей, ничего не понимая, смотрел то на одного, то на другого. Мишка покровительственно похлопал его по плечу:
— День шахтера же на носу, голова садовая!
— Действительно, брат! — заметил и Павел.
Андрей возмущенно вздел плечи:
— Ну и что? Ну и что, я спрашиваю? Тем более!
Мишка посмотрел на Андрея, как на младенца.
— Извини, старик, но ты сейчас и себя, и всех нас поставил примерно в такую ситуацию. «Мама, — спрашивает как-то дочка, — а что такое аборт?» Мама и руки раскинула. Потом только сообразила. «Подожди, — говорит, — подрастешь, сама поймешь».
Павел заметно оживился, придвинулся ближе к столу и наполнил Мишкин стакан. Нечитайло нравился ему все больше.
— Но это же типичный зажим критики! — не сдавался Андрей.
Глядя, как он горячится, Нечитайло только посмеивался.
— Отстал, отстал ты, старик. Для критики и самокритики существуют стенные газеты.
Заразительно, от души расхохотался Павел. Это был прежний беспечный Пашкин смех.
— Учись, Андрей! — проговорил он.
Нечитайло ласково смотрел на негодовавшего Андрея.
— Не обижайся, старик. Поверь, когда-то я тоже начинал с этого. — Он поднялся из-за стола. — Извините, друзья, мне нужно отбежать на минутку.
— Андрей, — позвал обескураженный Виктор, — неужели этот цинизм от газеты?
— Да перестань, — благодушно протянул Павел. — Твой зав, Андрей, отличный парень. Он циничен, спору нет, но это же от жизни.
— Не понимаю я тебя! — проговорил обескураженный Андрей. — Ты же сам сказал, что выступление Иванцова всего лишь не к месту. Так, значит, на деле, в самой действительности, все то, о чем он говорил…
— Извини, — мрачно перебил его Виктор. — Пришла Лина.
— Да? — Павел живо обернулся и вскочил. В аллее, не приближаясь к павильону, стояла Лина. Она издали помахала друзьям рукой.
— Так идемте? — предложил Павел, задвигая свой стул под столик. — Только, Андрей… Все эти деловые разговоры — лучше не надо. Договорились? Ну, вставайте. Двинулись.
— Неудобно как-то, — поежился Андрей. — Человек придет, а нас нет…
Виктор молчал.
— Ну, дело ваше, — слегка обиделся Павел. — Во всяком случае, не забудьте, что завтра мы вас ждем.
— Слушай, а что это за манера устраивать званые вечера по понедельникам? — спросил Виктор. — Почему не в субботу или в воскресенье?
— Во-первых, это не просто званый вечер, а день рождения Лины. Во-вторых, должен быть Семашко, а он под воскресенье всегда уезжает на охоту. Удовлетворен?.. Ну и прекрасно. Так вы не опоздаете?
— Будь спокоен, — заверил его Андрей. — Привет супруге.
Выходя из павильона, Павел столкнулся с Нечитайло, и Андрей видел, как они долго соревновались в любезности, приглашая друг друга пройти первым. Победил Нечитайло. Павел засмеялся и подал ему на прощанье руку. Они разошлись, как старые добрые знакомые.
— Послушайте, друзья! Это что, его жена? — пригибаясь к столику, шепотом спросил вернувшийся Мишка и восхищенно покрутил головой. — По-ро-дистая баба!
Виктор выпрямился и заносчиво блеснул очками.
— Послушайте, нам это неприятно.
— Ну, тихо, тихо… — миролюбиво вмешался Андрей. Ему не по душе пришлись как оскорбительная фамильярность одного, так и скандальная резкость другого.
На мировую пошел Мишка. Впервые за все время он внимательно взглянул на Виктора:
— Мне что, следует извиниться?
— Как хотите. Я просто счел своим долгом предупредить!
Андрей попробовал успокоить друга, но Виктор резко отбросил его руку. Нечитайло покаянно усмехнулся:
— Видимо, мне и в самом деле… Прошу вас, если можете, принять мои самые искренние извинения.
Снисходительная уступчивость газетчика поставила Виктора в неловкое положение. Он резко встал. Столик качнулся, упала бутылка.
— Я ухожу, — заявил Виктор. — Ты остаешься?
Не дожидаясь ответа, он быстро пошел из павильона.
— Хороший парень, — сказал Мишка.
— Не обижайся на него, — заступился за друга Андрей.
— Что ты, конечно. Но я нарушил всю вашу компанию.
— Ерунда, — ответил Андрей. — Пойми, он такой вспыльчивый.
— Это от порядочности. Чистенький такой… Глаза замечательные. Честные такие, солдатские глаза. И вообще ему очень пошла бы солдатская каска. Если снять, конечно, очки…
Андрей удивился. За все время их давнишней дружбы ему ни разу не пришло в голову присмотреться к лицам своих товарищей. Интересно, а Павлу каска к лицу? Он попытался представить, как выглядел бы Павел в суровом солдатском обмундировании, и не смог. Получался какой-то совсем другой человек. Вот вечерний костюм Павлу к лицу. «А впрочем, все это типичная чепуха!» — отмахнулся от своих мыслей Андрей.
— Послушай-ка, шеф, — шутливо обратился он к Мишке. — Хочу задать тебе один деликатный вопрос.
— Ну, ну, — усмехнулся Мишка, лениво потягивая пиво. — Что-нибудь, конечно, о неустроенности общественного бытия?
— Не совсем. Скажи, на кой черт ты подсунул мне эту концовку в отчет? Вернее, не на кой черт, а как ты догадался, что она будет к месту?
— Зяблик ты… — Мишка, пожевав губами, вяло отстранил недопитый стакан. — Далась тебе эта концовка! Просто я сам когда-то писал такой же отчет и видел такой случай. Врач у меня, кстати, тоже был седой. Так что я тебе просто сделал маленький подарок. Можешь называть это передачей опыта…
— Слушай, а кто у него будет? — спросил Виктор. Он стоял перед зеркалом и пытался пригладить щеткой непокорный хохолок.
Андрей пожал плечами:
— Откуда я знаю! Видимо, какие-нибудь инженеры, его сослуживцы. Рабочий народ, так сказать, базис.
Виктор в зеркало наблюдал за Андреем. Улыбнулся.
— Если я правильно понимаю, то на вашем порочном лице написано желание покутить.
— Отвяжись. И не ори так громко.
— Мама не слышит, — успокоил его Виктор.
Мать Виктора, Евгения Васильевна, приболела и лежала в соседней комнате. С щеткой в руках Виктор подошел к прикрытой двери и осторожно заглянул. Евгения Васильевна увидела его.
— Что, собрались? Поешьте чего-нибудь. Там на кухне котлеты.
Виктор решительно запротестовал:
— Вот уж это действительно бездарно, как говорит пропойца Нечитайло. Идти в гости и наедаться какими-то пошлыми котлетами!
Евгения Васильевна позвала:
— Андрюша, зайди, пожалуйста, на минуточку… Здравствуй, голубчик. Садись вот сюда, на табуретку. Ты скажи этому свинтусу Павлу, чтобы он забежал проведать. Как ему не стыдно? Я просила Виктора, но он не хочет. Что у них произошло, уж не поссорились ли?
— Мама, ну что ты выдумываешь? — мягко упрекнул ее Виктор. — Андрей, скажи хоть ты.
Андрей обещал выругать Павла и на днях привести его вместе с женой. Он давно знал Евгению Васильевну, любил и уважал ее. Много лет она одна, без мужа, воспитывала сына, и никогда никто не слышал от нее ни слова жалобы. К старости, видимо, начала сказываться усталость: она стала частенько прихварывать.
Слабой рукой Евгения Васильевна убрала с лица жидкую седую прядь волос.
— Андрюшенька, я что-то не пойму… Ты нездоров или просто работы много?
— Да так, Евгения Васильевна.
— И глаза красные… Виктор говорил, что у тебя ночные дежурства. Голова не горячая? Подойди-ка поближе.
Ответил Виктор:
— Мама, у него просто легкий грипп. На твоем месте я постарался бы поскорее выставить его из комнаты. Говорят, грипп очень заразен. Андрей, будь человеком, иди, посиди здесь. Я обязан заботиться о здоровье матери.
— Господи! — через силу усмехнулась Евгения Васильевна и движением руки отпустила Андрея.
— Работник несчастный! — прошептал Виктор, плотно прикрывая дверь в комнату матери. — Заступайся за таких.
— Пошел к черту!
Друзья вышли на улицу.
— Что-то мне не по себе, — признался Виктор. — А ты? Как ты себя чувствуешь?
— Привыкай. Это в тебе еще студенческая одичалость.
— Да, надо привыкать, — со вздохом согласился Виктор.
Дверь друзьям открыл Павел.
— О, наконец-то! Чего так долго?
— Ты же знаешь, — сказал Андрей, — пока наш денди завьет свои локоны…
Павел потрепал Виктора за хохолок: