Он сидел в уголке с большой кружкой пива, и отпивая из кружки, лениво перелистывал страницы, не особо вникая в смысл прочитанного. Он думал, что Матильда зайдет за ним, но ее все не было. В конце концов Бернар положил газеты на место и, заплатив за пиво, отправился ее искать.
День был промозглый, зимний и сумрачный, и Матильда все еще оставалась в парикмахерской. Хозяйка продолжала укладывать ей волосы. Клиентов в эту пору года бывало немного, и она радовалась каждому.
Бернар сидел в кабинетике среди зеркал, шампуней и инструментов, и смотрел. Матильда улыбалась и разговаривала с ним, не забывая поглядывать в зеркало, и голос у него был немного хриплым от мороза и от волнения.
— Мне прямо совестно, что я так долго. — Наконец Матильда встала.
— Нет, тебе очень идет, вот так сидеть в кресле среди зеркал. Я бы здесь еще погостил.
— Ты прелесть.
Когда они вышли и пошли по улице, и стали подниматься к станции, было очень холодно. Холодный ветер дул из Ронской долины. В витринах магазинов горели огни, и они поднимались по крутой каменной лестнице на верхнюю улицу и потом по другой улице к станции.
Там уже стояла освещенная изнутри белым ровным светом электричка. Они зашли в вагон, предварительно справившись о времени отхода. Оказалось — они как раз вовремя. Машинист и кондуктор вышли из станционного буфета и разошлись по местам. Бернар открыл окно в пустом вагоне, и свежий морозный воздух ворвался под пластиковый потолок и неоновые лампы.
— Ты устала, Мат? — спросил Бернар.
— Нет, все в порядке. Здесь просто чудесно.
— Нам не долго ехать.
— Я бы с удовольствием прокатилась подольше, — сказала она. — Не тревожься обо мне, милый. Все хорошо.
Наконец выпал снег. Это случилось всего за три дня до рождества. Как-то утром они проснулись и увидели за окном большие белые хлопья. В печке гудел огонь, и вылезать совсем не хотелось. За окном бушевала настоящая снежная буря. Хозяйка пансиона сказала, что она началась около полуночи.
Бернар подошел к окну, но ничего не смог разглядеть, даже дороги. Мело со всех сторон, снежные вихри крутились с такой силой, что казалось — весь дом сейчас взлетит и помчится куда-то в пурге, теряя стены и цепляясь за скалы.
— Хорошо бы походить на лыжах, — сказала Матильда. — Или покататься на санках…
— Мы достанем санки и съедем по дороге вниз. Как на автомобиле.
— А трясти не будет?
— Вот кстати и узнаем.
— Терпеть не могу тряски.
— Немного погодя, когда утихнет, можно будет выйти погулять по снегу.
— Перед обедом, — сказала Матильда. — Для аппетита.
— Я и так вечно голоден.
— Я тоже.
Они вышли в метель. Повсюду намело сугробы, так что далеко уйти все равно бы не получилось. Мело так, что невозможно было раскрыть глаза, и такая прогулка им обоим, естественно, быстро надоела. Они зашли в маленький кабачок возле станции и, метелкой стряхнув друг с друга снег, сели на скамью и спросили вермуту.
— Сегодня сильная буря, — сказала кельнерша. — Снег поздно выпал в этом году.
— Да, пожалуй.
Когда они вышли, чтобы идти домой, их тропинку, протоптанную в снегу, уже занесло. Только едва заметные углубления остались там, где раньше были их следы. Мело прямо в лицо, так что по-прежнему нельзя было раскрыть глаза. Добравшись до дома, они, естественно, тут же отправились завтракать.
Завтрак подавала хозяйка пансиона.
— Завтра можно будет пойти на лыжах, — сказала она. — Вы ходите на лыжах?
— Нет, но хотели бы научиться.
— О, вы очень легко научитесь. Здесь неподалеку лыжный курорт, там неплохие инструкторы. Обычно люди осваивают технику буквально за несколько дней. Проверено.
— Когда можно будет приступить к занятиям?
— Да хоть завтра. Там правда хорошие инструкторы.
Когда после обеда они сидели у печки в маленькой комнате и смотрели в окно, за которым все еще валил снег, Матильда сказала:
— Что, если тебе уехать куда-нибудь одному, милый, побыть среди мужчин, походить на лыжах?
— Зачем мне это?
— Неужели тебе не хочется повидать других людей, развлечься, отдохнуть от меня?
— Ты хочешь, чтобы я уехал?
— Нет, я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда.
— Ну, тогда я никуда не поеду.
— Иди сюда, — сказала Матильда. — Я хочу погладить тебя по голове, я хочу запомнить тебя таким, как сейчас. Пока ты мой. Только мой… Милый, почему бы тебе не отпустить бороду.
— Тебе хочется?
— Да. Ну просто так, ради забавы. Мне хочется посмотреть, какой ты с бородой. Должно быть, настоящий морской волк!
— Договорились. Буду с бородой. Вот прямо сейчас и начну отпускать. Отличная идея. Наконец появилось серьезное занятие.
— Ты огорчен, что я оторвала тебя от твоих танкеров?
— Нет, я чертовски доволен, что мы сюда выбрались. Мне хорошо. А тебе?
— Мне чудесно. Но я боюсь, по-моему, последнее время тебе скучно со мной…
— О, Матильда! Ты даже не представляешь себе, как сильно я тебя люблю!
Бернар не взялся бы утверждать, что сказанное им было правдой, но точно так же он был совершенно уверен, что говорит искренне. Так бывает, и не только в романах, но и в жизни тоже.
— И теперь по-прежнему?
— Теперь и всегда! И я вполне счастлив.
— Очень хорошо, а то мне кажется — ты какой-то неспокойный. У тебя что, дела в Париже?
— Пустое, не обращай внимания. Просто я устал за год.
— Это и меня беспокоит. Милый, я так тебя люблю, что хочу быть с тобой. Хочу быть похожей на тебя. Хочу, чтобы меня принимали за тебя.
— Так оно и есть. Мы с тобой одно, и уже довольно давно, разве ты не замечаешь?
— Знаю. По ночам. Но я хочу, чтобы совсем нельзя было разобрать, где я, а где ты, чтобы нас путали. Но чтобы ты уезжал, я не хочу. Это я так сказала, просто… Но если тебе хочется, конечно, уезжай. Но только возвращайся скорее. Милый, ведь я вообще не живу, когда не с тобой.
— Я не уеду, — сказал Бернар. — И вообще, мы никогда не расстанемся. Мы все время будет вместе. Ты всегда будешь со мной.
Однажды Бернар проснулся среди ночи и почувствовал, что Матильда тоже не спит. — Ты не спишь, дорогая?
— Нет. Знаешь, я проснулась и подумала — ведь мы могли вообще не встретиться тогда, у моей тети. Честно говоря, я едва тогда уговорила себя придти. И уж во всяком случае не надеялась ни на что интересное. Господи, что бы было, не найди мы друг друга…
— Ты была тогда немного сумасшедшая.
— И даже не немного. Но теперь все по-другому. Теперь все совсем по-другому. Теперь я всегда буду с тобой.
Глава Тринадцатая
Матильда встала с кровати, подошла к Бернару.
— Подожди, — прошептала она.
— Я жду.
Она погладила его волосы, шею, лицо. От прикосновения ее рук он почувствовал легкое головокружение. Он закрыл глаза. Потом взял ее руки в свои и нежно стал их целовать. Вдруг на запястье он увидел шрам.
— Что это?
— Не задавай идиотских вопросов, приятель!
Она резко выдернула руку, но Бернар сильно схватил ее за локоть и еще сильнее прижал к себе.
— А я буду, — он почти насильно посадил ее к себе на колени. — И я тебе не приятель. Я любимый. Разве ты забыла?
— Мой любимый меня бросил. Ты об этом разве не знаешь? Он ушел и женился на другой. Все очень просто.
Да, он ненавидел ее тогда. Ненавидел, потому что безумно любил. Будучи молодым и тщеславным, он не мог разобраться в своих чувствах. В глубине души он знал, что любит Матильду, но сознаться в этом даже самому себе считал постыдным и унизительным.
Он был иногда ревнив и устраивал сцены. Желал, чтобы она принадлежала ему одному, его бросало в жар, если видел рядом с ней мужчину. Он был по-юношески вспыльчив и себялюбив. Иногда Матильда раздражала, и он уходил. А потом возвращался. Потому что жить по-другому не мог.
Но теперь он изменился. Юношеская спесь исчезла. Он больше не сомневался в своих чувствах.
— Жаль, что мы встретились только сейчас, — сказала Матильда.
— Но мы встретились, и все хорошо.
Нет, больше не может быть хорошо. Прекрасные минуты забвения прошли и нужно возвратиться к жестокой реальности. Да, они любили друг друга. Но как? Украдкой, спрятавшись от всех… Через полчаса они выйдут из отеля и разбредутся. Он будет врать жене, и она будет жить с мужем, делая вид, что ничего не произошло. А так не может быть хорошо.
— А ты по-моему, стала еще красивее. Конечно, в молодости мы не щадили себя. Мы поумнели.
— Не все ли равно, — выражение лица Матильды опять стало поникшим и грустным. — И что это меняет?
Бернар подошел к ней. Она сидела на краешке кровати, свесив ноги. Он опустился на колени, обхватив ее ноги.
— Но мы любили, — сказал он.
— Нет. Это я любила тебя, а ты был влюблен. Это совсем другое. Ты ревновал, не верил мне.
— А ты твердила: «Потому что люблю».
— А ты был готов бежать за любой юбкой, месье.
Бернар встал, прошелся по комнате. Да, он был ненасытен тогда и все искал чего-то.
— Мне казалось, что под женской юбкой невероятная тайна.
— А теперь? — Матильда улыбнулась.
— Ну — бывает еще, — он поднялся и сел рядом.
— Ты был нежен со мною…
— Я и сейчас такой же, как тогда, — он заключил ее в объятия.
— Как тогда…
От долгих нежных поцелуев они замирали в блаженстве. В эти минуты забывались все обиды и боль, разочарования и муки.
Это были мгновения простого человеческого счастья, которого волей судьбы они в обычной жизни были лишены.
Было уже поздно. Уходя, Матильда еще раз посмотрелась в зеркало, поправляя прическу. Бернар стоял рядом. Непослушные светлые волосы в беспорядке рассыпались, торчали в разные стороны.
— Волосы пригладь, — сказала Матильда Бернару.