ее лицом вниз на деревянном полу. Вокруг него растекалась лужа свежей крови.
Алекс издала крик, оборвавшийся, когда Эван схватил ее за руку, оттаскивая от двери. Он резко дернул ее, отчего она споткнулась и врезалась в стену с книжными шкафами напротив входа. Боль пронзила ее руку. Брук вскрикнула, когда Эван втащил внутрь и ее, потянув с такой силой, что она упала на пол недалеко от того места, где неподвижно лежал Кен.
Алекс быстро развернулась и застыла на месте, потому что Эван направил пистолет ей в грудь.
– О черт… черт! – простонал Эван. Он несколько раз провел рукой по волосам, тревожно дергая их. Пистолет в другой руке оставался неподвижным, хотя дыхание мужчины было прерывистым. – Вам двоим не стоило здесь появляться. – В его голосе было больше шока, чем злости.
– Это понятно. – Алекс затаила дыхание, ее сердце бешено колотилось. – Эван, Кен жив? Ему нужна медицинская помощь. Позволь мне позвать на помощь.
Эван невесело усмехнулся.
– Ни за что! – рявкнул он. – Алекс, брось свой телефон на пол. Сейчас же. Брук, ты тоже, и проверь у него пульс.
Поведение Эвана не оставляло у Алекс никаких сомнений в том, что случившееся с Кеном не было несчастным случаем, что ее сосед, скорее всего, совершил убийство. Учитывая наличие пистолета в его руке, Алекс не собиралась идти против воли Эвана. Ей нужно было думать о дочери, о своей собственной жизни.
Она бросила свой сотовый телефон на пол, но не рядом с Эваном. Ему пришлось бы попросить об этом, возможно, наклониться, чтобы взять его, и тогда, скорее всего, он оказался бы на расстоянии удара. Брук, которая все еще лежала на полу, по-видимому, пребывая в шоке, тоже достала свой телефон и тоже убрала его подальше от Эвана, возможно, рассуждая, как Алекс.
– Подвиньте их ко мне! – приказал Эван, используя пистолет, чтобы провести воображаемую линию от телефонов к месту, где он хотел бы их видеть.
Вот тебе и план. Алекс и Брук последовали его приказу.
– Теперь пощупайте ему пульс, – потребовал Эван. – Мне нужно знать точно.
Дрожа от страха, Брук взяла безвольное запястье Кена, затем надавила пальцами.
– Я не профи, – сказала она через мгновение срывающимся голосом. – Но я ничего не чувствую.
– Эван, пожалуйста, позволь нам помочь! – умоляла Алекс. – Возможно, он все еще жив.
– Да-да, – протянул Эван. – Возможно. – Каким-то образом ему удалось произнести это с облегчением и разочарованием одновременно. – Брук, не могла бы ты встать рядом с Алекс? – Махнув пистолетом, он указал направление.
Вежливость Эвана в свете сложившейся ситуации никак не укладывалась у Алекс в голове. Они с Брук стояли, прислонившись спинами к книжным шкафам.
Эван подошел к столу Кена, на котором были разложены архитектурные планы пристройки. Это перемещение создало для Алекс возможность сбежать, но она не осмелилась сделать рывок. Эвану потребовалась бы одна секунда – даже меньше, чтобы всадить ей пулю в спину.
Эван взял со стола полупустую бутылку Johnnie Walker Blue Label, драгоценного напитка Кена. Откупорил, поднес к губам и сделал большой глоток. Его сильно трясло. Он почти опустошил бутылку.
Заговорила Брук:
– Эван, пожалуйста. Будь благоразумен. Мы должны помочь Кену!
– Помочь ему? – крикнул Эван. – Помочь? Ладно, давайте поможем Кену! Да, точно, я же только что спас его от тюрьмы за изнасилование. – Он оглядел неподвижное тело Кена, поднимая бутылку, словно произнося тост. Выпил еще. Отняв бутылку от губ, он сказал: – За тебя, Кен. Рад помочь.
– Послушай, мы знаем о Мэнди, – вступила Алекс, – о том, что Кен сделал с ней в старшей школе, но это не причина для…
– Мэнди?! – крикнул Эван, оборвав Алекс на полуслове. – Какое, черт возьми, мне дело до Мэнди Кумар? Я говорю о своей дочери – я говорю о Райли!
Глава 51. Летти
Я вижу, как моя мама вместе с Брук идет к дому дяди Кена, и следую за ней. Джей знает, куда я направляюсь, и не делает никаких попыток остановить меня. Интересно, известно ли моей маме то, что я только что узнала от Джея, – о фотографических доказательствах, которые я никогда не смогу выкинуть из памяти.
В тот момент, когда я переступаю порог дома дяди Кена, я понимаю – что-то не так. В воздухе тяжело витает странный запах. Я слышу голос Эвана, доносящийся из кабинета Кена.
– Она еще ребенок! – рычит Эван, и я сразу понимаю, о ком он говорит.
Фотографии в телефоне Райли были весьма откровенными.
Кен и Райли. Мужчина постарше, с которым она встречалась, – парень-с-зонтиком, – был отцом ее парня и моим дядей. Я тогда не разглядела его как следует, не заметила его машину у отеля и не увидела его лица в баре той туманной, дождливой ночью, но теперь, когда мне все известно, картина обретает абсолютный, ужасный, кошмарный смысл.
Неудивительно, что Дилан перестал разговаривать со своим отцом. Неудивительно, что он устроил передозировку и выбросил телефон. Его попытка самоубийства была гораздо больше связана с предательством его отца, чем с моим поступком.
Я и раньше видела, как Дилан пользовался телефоном Райли. Тогда он не спрашивал ее код, и похоже, она и не подумала поменять его после того, как они расстались. Дилан уже считал себя неудачником. Если добавить к этому угрозу шантажа и отвратительное открытие, что его отец спал с его девушкой? Я бы сказала, что это было бы слишком почти для любого, но особенно для такого чувствительного человека, как мой кузен.
Но я не могу думать о Дилане или о фотографиях, которые были у Райли в телефоне, – селфи, на которых они с дядей Кеном вместе в постели, их обнаженные тела, прикрытые лишь простынями, спасибо Богу хоть за это. Сейчас мои мысли занимает безопасность моей матери. Я видела, как она вошла в дом, и я слышу в голосе Эвана интонацию, которая мне не нравится. Я не совсем понимаю, что происходит, хотя у меня есть глубокое, мрачное предчувствие, что моя мать в серьезной опасности.
Инстинкт подсказывает, что нужно вести себя тихо, но необходимость увидеть, что происходит, заставляет меня медленно приближаться к кабинету дяди Кена. Моя спина прижимается к стене, пока я пробираюсь по коридору, опасаясь, что мое бешено колотящееся сердце выдаст меня.
– Он спал с ней! Он спал с ней! Он занимался сексом с моей дочерью! – вопит Эван. – Я узнал от Уиллоу, что Райли встречается с каким-то парнем постарше, решил проследить за ней, проверить этого парня, она ведь ничего не рассказывала. Слежка – в этом я хорош, верно, Брук? – Эван звучит как сумасшедший – его речь торопливая, искаженная, а слова невнятные, как будто он пьян. – Я не хотел этого делать! Я пришел сюда не для того, чтобы стрелять в него. Я просто хотел встретиться с ним лицом к лицу. Я сказал ему, что приеду, что хочу поговорить – вот и все. Но он, должно быть, знал или, по крайней мере, подозревал, в чем дело, потому что пистолет лежал у него в кабинете, на столе, прямо перед ним. – Эван делает паузу. Я слышу плеск жидкости и предполагаю, что он глотает виски. Он кашляет так, словно поперхнулся.
В этот момент я нахожусь примерно в полутора футах от входа в кабинет Кена, но не осмеливаюсь показаться на глаза. Я в панике и боюсь достать свой телефон, потому что он будет создавать шум, если я попытаюсь написать отцу.
– Я сказал ему, – продолжает Эван, – Кен, ты полный кусок дерьма, как ты мог переспать с Райли? Следующее, что я помню, – он наставил на меня пистолет. На меня! Я отец его жертвы, а он обращается со мной, как с преступником? Поэтому я выхватил у него ствол. Я оказался намного быстрее, чем он думал, Кен всегда переоценивал свои спортивные способности. Мы немного поборолись, и я победил. Как только я направил на него пистолет, он стал не таким уж крутым. Умолял сохранить ему жизнь, твердил, что мы можем все обсудить. Я ответил: «Обсудить что? Ты не можешь исправить то, что натворил. Ты воспользовался несовершеннолетней – моей дочерью. Знаешь, это называется растление. Ты думаешь, что заслуживаешь прощения? Ты не заслуживаешь второго шанса. Ты не можешь вернуть назад то, что сделал». А потом я выстрелил в него. Вот как все произошло. Именно так. Я выстрелил три раза, в грудь.
Я прикрываю рот рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. В этот момент я вижу, как дверь в подвал медленно открывается – и, слава богу, бесшумно. Это Мэнди Кумар, передвигающаяся крадучись, мне кажется, так ведут себя грабители.
Что она здесь делает? Почему поднялась из подвала?
К черту. На это нет времени.
Наши глаза встречаются. Прежде чем она успевает что-либо сказать, я прижимаю палец к губам. Серьезное выражение моего лица дает понять, что ей нужно помолчать. Я жестом приказываю ей прижаться к стене с противоположной от меня стороны. Она делает это бесшумно, словно привидение.
– Эван, ты хладнокровно стрелял в него, – говорит моя мама. – Возможно, ты убил его.
Эван смеется почти маниакально.
– Да… Да, наверное, я это сделал. Я действительно это сделал. – Он произносит это так, будто только что осознал произошедшее.
– Ты должен сдаться полиции, – продолжает моя мать. – Мы должны попытаться помочь Кену.
Следующим звучит голос Брук:
– Ты не такой человек. Есть причина, по которой я никогда не заявляла на тебя в полицию. Я никогда не боялась тебя. У тебя просто были проблемы, вот и все, но ты не убийца.
– Очевидно, теперь я им являюсь, Брук, – отзывается Эван. – И тут есть большая проблема. Я только что признался в этом двум свидетелям. – Он смеется, как будто не может поверить в собственную глупость.
Я тоже не могу поверить в собственную глупость, потому что тянусь за телефоном. Есть риск, что я выдам себя, но я не могу позволить страху помешать мне обратиться за помощью.
Глаза Мэнди становятся круглыми, как луна. Я уверена, что она боится того же, что и я. К счастью, звуковых сигналов нет, но у меня так трясутся руки, что я боюсь уронить это чертово устройство. Я набираю текстовое сообщение – не могу позвонить, не могу говорить – и последнее сообщение, которое я отправила, было Джею, так что я продолжаю этот диалог.