Человек поставил свою шляпу на стол и расправил плечи.
— Не возражаете, если я тут огляжусь?
— Нет, нет… конечно, пожалуйста. Кофе будет готов через пару минут.
Он следил за тем, как старик углубляется в коридор, и ломал себе голову, что бы такое у него спросить. Вроде того, как оно там… где он сейчас? Или знает ли он, кто он… и что он уже умер? И понимает ли он, что Беннет…
— Это кабинет? — донесся из коридора голос, прервав его цепь размышлений.
— Да. — Чайник щелкнул, и Беннет долил кипятку в электрический кофейник.
— На дому работаете? — Голос слегка приблизился.
— Да-а. Бросил работу лет пять тому назад. С тех пор только пишу. — Он подошел к холодильнику и достал пакет молока.
Разливая дымящийся кофе по кружкам, Беннет вдруг сам себе подивился. Это все из-за тумана, который отрезал его от цивилизации, вот у него в голове и помутилось. Дурацкая афишка — он пошарил в кармане, чтобы убедиться, что она там… что это ему не приснилось, — подумать только, мужик, немного похожий на его отца, наплел что-то про туман, на котором покойники ездят туда-сюда, как на машине времени, а он и уши развесил. И потом, что значит — похож на отца? Какого черта! Да он своего отца больше двадцати лет в глаза не видел.
Он тряхнул головой и плеснул молока в кружки. О-сссподи, что же он натворил-то, пригласил в дом черт-те кого! Шелли съест его с потрохами, когда узнает. Если он ей скажет, конечно. Убирая молоко в холодильник, он вдруг подумал, что, может быть, Шелли и сама все узнает… когда вернется домой и найдет мужа лежащим на полу в кухне с ножом…
— А что вы пишете? — раздался вдруг позади него голос незнакомца.
— Черт! — Он обернулся так резко, что врезался в дверцу холодильника.
— Что-то случилось?
— Вы меня напугали.
— Простите.
— Ничего. Это вы меня простите…
— Я не хотел.
— Да ничего, все в порядке. — Он закрыл холодильник и сделал глубокий вдох. — Нервы, наверное, пошаливают. — И он сделал жест в сторону окна. — Туман.
Человек подошел к стойке у раковины и кивнул, глядя в окно.
— Похоже, начинает подниматься. — Показав рукой на кружки, он спросил:
— Любую?
Беннет кивнул и сказал:
— Да, обе без сахара. Сахарница там, рядом…
— Я без сахара. — Он взял одну из кружек и пригубил, прикрыв глаза. — Мммм, вкусно. Никогда не поймешь, до чего хорош на самом деле кофе, пока не перестанешь пить его на какое-то время.
Мужчина продолжал потягивать кофе, опустив глаза, будто вглядываясь в клубящуюся коричневую жидкость.
Беннет решил, что вот сейчас он и сделает решительный шаг, скажет этому странно знакомому человеку, что он есть не кто иной, как его, Беннета, собственный отец. Но чем дольше он в него всматривался, тем сильнее брало его сомнение, уж не придумал ли он это сходство… хуже того, не пытается ли он хотя бы в мыслях вернуть отца. В конце концов, кто видел афиши, в которых говорилось бы о посещениях давно умерших родственников? Вполне возможно, что он просто складывает два и два, а получает пять.
С другой стороны, может, это все же его отец. Не исключено, что во вселенной действуют такие силы, которые еще и не такое могут. Может, Род Серлинг все же был прав. Может, покойники действительно используют туман как средство передвижения — сколько фильмов про это снято… и, может, они и впрямь путешествуют во времени.
Беннет хлебнул из своей кружки, и вдруг ему вспомнилась мысль, которая часто приходила ему в голову: когда в пустом доме, стоящем за много миль от всякого жилья, падает стул, слышен ли звук? По законам природы, должен быть, но на свете происходит много такого, что не подчиняется законам природы. Все дело в том — в случае со стулом, падающим в пустом доме, — что тут ничего доказать нельзя… ведь единственный способ доказать что-то наверняка, это посадить кого-то в этот самый дом, нарушив тем самым одно из условий эксперимента Так что, быть может, если человек по-настоящему хочет верить во что-нибудь, то это и есть истина.
То же самое можно сказать и о незнакомце в кухне Беннета По крайней мере, до тех пор, пока сам Беннет не испортит все, задав неверный вопрос.
Джон Дифферинг? Нет, меня зовут Билл Паттерсон, я живу в Доусон Корнер, а там, на улице, в паре кварталов отсюда, остался мой «Паккард», а в нем жена, Элли ее зовут, и ей страсть как не терпится домой, лишь бы туман поскорее поднялся.
Нет ничего страшного в том, чтобы считать этого человека своим отцом. Да и, по правде говоря, столько всего говорит за это. К примеру…
— Мой отец тоже так пил кофе, маленькими глотками, — сказал Беннет, голосом разгоняя наползающую тишину по углам кухни, где она не представляла никакой угрозы.
Человек взглянул на Беннета и улыбнулся.
— Да?
Беннет кивнул.
— Очень похоже на вас.
— Точно?
Беннет сделал глубокий вдох.
— Он умер двадцать семь лет назад. Ему было тогда пятьдесят восемь. — Потом отпил глоток и спросил: — А вам сколько лет? Извините, что так прямо спрашиваю.
— Ничего, я не в обиде. Мне и самому пятьдесят восемь.
— Хм, — сказал Беннет, качая головой. — Какое совпадение.
— Похоже, сегодня день совпадений, — ответил человек, опуская кружку с кофе на уровень талии. — Мой мальчик — мой сын — тоже всегда хотел стать писателем.
— Да?
— Да. Должен сказать, я никогда в это не верил. Мне это казалось пустой тратой времени. — Он снова поднял чашку. — Но человек может ошибаться. Так что он, наверное, попробовал. — Тут он едва заметно улыбнулся. — И, может быть, даже преуспел немного на этом пути.
Беннету захотелось спросить, видится ли он сейчас со своим сыном, но это означало бы нарушить правила игры… все равно что заигрывать с несчастьем. Наверняка он услышит: Конечно, видел Джека на той неделе, у него все отлично. А такой ответ Беннета не устраивал. Но чем дольше они говорили, тем больше крепла его уверенность.
Они побеседовали о прошлом этого человека, о друзьях, которые у него были.
Обсудили, где он раньше жил и кем он работал.
И в этом разговоре, полном имен, названий и событий, одни то и дело набатным гулом отзывались в его памяти — какие совпадения, — а другие не значили ровным счетом ничего. Неизвестная Беннету сторона отцовской жизни. Но он по-прежнему избегал вопросов, которые могли бы поставить незнакомца перед какой-нибудь проблемой космического порядка… или просто вызвать нежелательный ответ, который испортит все.
Беннет, в свою очередь, тоже рассказал этому человеку о своем отце… причем такие вещи, которых, он был уверен, не только отец не знал, но и сам он давно забыл. А может быть, тоже не знал… по крайней мере, не той, повседневной, частью своего сознания, до которой можно дотянуться в любую минуту, стоит лишь захотеть.
И каждый раз, когда Беннет рассказывал что-нибудь, мягкая улыбка расцветала на губах того человека, и он говорил: «Правда?», или «Да что вы говорите», или, несколько раз, «Он, судя по вашим словам, был настоящим мужчиной».
— А он и был. Настоящим мужчиной.
Мгновение человек как будто боролся с желанием что-то сказать, кончик языка мелькал в створе губ:
Спасибо,
но передумал, и невысказанная мысль утонула в тишине.
Беннет поставил кружку на стойку и вытащил из кармана афишу.
— Вы верите в привидения? — спросил он.
— Привидения?
— Угу. — Он пододвинулся к человеку и показал ему афишку. — Вот, сегодня получил, с газетой. Слышали когда-нибудь о таком?
Тот покачал головой:
— Да нет, не сказал бы.
— Как, по-вашему, такое возможно?
Человек пожал плечами:
— Говорят же, что все возможно. Может, привидения видят все одним разом… и то, что было, и что есть, и что потом будет. Может, время для них совсем ничего не значит. И они просто заскакивают на борт своей туманной машины времени и едут, куда им захочется.
Беннет снова поглядел на афишку, рассматривая буквы-завитушки.
— Но зачем им возвращаться… я о привидениях?
— Может, потому что они забывают, как все было? Забывают людей, которых оставили в прошлом? Говорят, живые рано или поздно забывают мертвых: что ж, может, и с теми оно так. — Он снова пожал плечами и устремил взгляд в кофе. — Кто знает?
Что это, он нервничает? Беннет нахмурился. Может, он нарушает какой-нибудь божественный код, подводя разговор к такой точке, где ему останется только подтвердить подозрения Беннета… и, может быть, это будет значить…
Он снова сунул афишку в карман, и человеку, видимо, полегчало, хотя легкая тревога все равно осталась.
— Ну, да, — небрежным тоном продолжал Беннет, — что такое призраки, как не наши воспоминания?
Человек кивнул:
— Вот именно. Воспоминания. Это мне нравится. И что такое рай, как не маленький городок… вроде этого. Маленький город всего в нескольких милях вверх или вниз по дороге.
Теперь кивнул Беннет.
— Знаете, — сменил он тему, — раньше, когда я был маленьким, мы играли в одну игру, нам надо было сказать, какое чувство каждый из нас сохранил бы, если бы пришлось пожертвовать всеми другими, и почему.
— Кто-то говорил «слух» и объяснял, «потому что тогда я бы не смог слушать любимые пластинки», другой говорил «зрение», «потому что тогда я бы не смог читать комиксы, или смотреть телик, или ходить в кино».
— А вы что?
Беннет улыбнулся. Он много раз рассказывал эту историю своему отцу.
— Я сказал, что никогда не расстался бы с памятью, ведь без нее все, что со мной было, потеряет смысл. Все, что я есть — если забыть о коже, плоти и костях, забыть о мускулах, артериях и сухожилиях, — все, что я есть, это память.
Человек улыбнулся:
— А вам никогда не приходило в голову, может, вы тоже дух?
Беннет рассмеялся:
— А вы?
И тот рассмеялся вместе с ним.
— Ангел, наверное.
— Ангел?
Человек пожал плечами:
— Посланец. Посланцы и есть ангелы.
— Да? А какое у вас послание?