Захариэль бесконечно устал, все тело болело от старых и новых ран, но мысли были ясными и отчетливыми, мучительное эхо жертв и прикосновение злобного существа с другой стороны реальности не оставили никаких следов.
За всю дорогу к поверхности Лев не произнес ни слова, он был погружен в свои думы и даже не похвалил воинов.
Уже на борту Захариэля охватило странное ощущение скованности, распространившееся по спине, и он обернулся, чтобы установить источник беспокойства.
На него в упор смотрел Лион Эль-Джонсон.
Заключение
Захариэль наблюдал, как уменьшается «Непобедимый разум» в иллюминаторе штурмкатера, уносившего его навстречу «Ярости Калибана» и безвестности.
После победы в шахте Один-Зета-Пять прошло не более шести часов, и после их возращения в экспедиционную флотилию события стали разворачиваться с такой быстротой, что он едва верил в реальность происходящего.
Как только рота Захариэля вернулась на борт «Непобедимого разума», был получен приказ о новом назначении.
В сообщении Льва говорилось, что поток новых рекрутов с Калибана поступает не так быстро, как он надеялся. А потому опытные Астартес должны как можно скорее вернуться в родной мир и навести порядок.
Великий Крестовый Поход вступает в новую интенсивную стадию, и Темным Ангелам нужны свежие силы, чтобы нести далеким мирам свет Империума.
Что касается умиротворения Сароша, то новость об уничтожении ангела мщения в подземелье комплекса Один-Зета-Пять распространилась по всему миру с той же скоростью, с какой она разошлась по Имперской флотилии, и борьба обитателей планеты тотчас прекратилась.
Для подавления последних очагов сопротивления и последующего приведения к Согласию на поверхности были оставлены армейские подразделения и половина титанов из Легиона Огненных Ос.
Захариэль внимательно изучил приказ о назначении, чтобы узнать, кто должен отправиться на Калибан. Он увидел, что Немиэль остается в экспедиции, и решил в оставшееся до отправки время разыскать брата.
Но Немиэля нигде не было видно, и Захариэль, как и было приказано, явился на пусковую палубу вместе со всеми воинами, возвращающимися в родной мир.
Всеми овладело чувство полного уныния. Хотя их отправка из флотилии не несла никаких внешних признаков немилости, каждый воин в своем сердце знал истину.
Лев не хотел видеть их рядом с собой — и это было худшим из всех несчастий.
Возвращение предстояло и брату Исрафаэлю, и Элиату, и раненому Аттиасу, и многим сотням других преданных воинов.
Их вклад в дело Великого Крестового Похода был настолько ничтожным, настолько незначительным в масштабе грядущих деяний, что Захариэль сомневался, станут ли летописцы вообще упоминать о короткой войне на Сароше.
Великий Крестовый Поход будет продолжаться, но он будет продолжаться без Захариэля.
Более того, он будет продолжаться и без того человека, который сейчас сидел в дальнем кресле штурмкатера.
Поход будет продолжаться без Лютера.