— Не было у бабы печали — взяла, купила порося… — отреагировал на печальное известие «трижды Ваня». — Откель гости ожидаются?
— Из Москвы, Иван Иванович, — ответил за начальника парторг. — Так что, шутки в сторону!
— Действительно, Вань, кончай балагурить. Лучше скажи, как гостей встречать собираешься?
— А никак!
— То есть?
— У меня и своих дел по горло… Да не вскидывайтесь вы так. Поручу встречу Агафонову, он все и организует.
При упоминании фамилии Агафонова парторг страдальчески поморщился. У него — человека мотавшегося по стройкам без малого четверть века — не лежала душа к этому молодому специалисту. Хотя видимых причин к тому вроде бы и не было. Год назад прибыл новоиспеченный инженер Константин Федорович Агафонов к своему первому месту назначения. Работал поначалу мастером. Работал средне: без излишнего рвения, но и без серьезных замечаний. А потом возникла надобность дать «трижды Ване» помощника. Завхоз действительно был завален работой по «самое не балуй». И тогда именно он, парторг участка, уговорил молодого специалиста временно переквалифицироваться в снабженцы. Даже пригрозил взысканием по партийной линии за ослушание. Прошло немного времени, и стал парторг замечать, что Агафонов как-то уж очень легко смирился со своим новым положением. И не только смирился, но и стал извлекать из этого пользу. Так сложилось, что наиболее ответственную работу по обеспечению участка важными строительными материалами оставил за собой «трижды Ваня». А Агафонову поручил курировать доставку продуктов питания, спецодежды и прочего не столь важного в плане строительства, но крайне необходимого в плане быта «дефицита». Надо сказать, что с этой работой молодой помощник завхоза справлялся весьма успешно. Даже более успешно, чем это делал до него сам «трижды Ваня». Короче, стал Агафонов на стройке человеком если не уважаемым, то нужным — это уж точно. Вот и теперь, когда завхоз предложил его кандидатуру в качестве ответственного за встречу «высоких гостей», возразить парторгу было нечего. Видимо, такого же мнения придерживался и начальник участка.
— А что, Агафонов паренек шустрый. Пожалуй, справится…
… На распоряжение Иванова готовиться к встрече гостей из столицы, Константин ответил коротко: — Бу сделано! — и принялся за работу.
Промаявшись в кабине грузовика на тряской дороге, он вечером того же дня с удовольствием разминал ноги в центре весьма благоустроенного поселка, где располагался штаб стройки. Отправив шофера ночевать в общежитие, Константин направился к дому, где квартировал старый друг его семьи Степан Григорьевич Безбородько. Еще в недавнем человек столичный, Степан Григорьевич в этом «богом забытом месте» уже два года «замаливал грехи». И, как многие считали, это он еще легко отделался. Могли и из партии турнуть и загнать куда подальше. Выручил старый друг Федя Агафонов. Отвел часть молний в сторону. Поэтому, когда год назад в поселке появился сын Федора, Константин, его приняли в доме Безбородько с распростертыми объятиями. Правда, никакой серьезной помощи оказать молодому Агафонову опальный функционер не мог. Но на таком безрыбье и та малая толика власти, которой он располагал, была весьма кстати…
… Константин постучал в знакомую дверь. Электрические звонки здесь были не в ходу. Отворила хозяйка дома, Лидия Николаевна Безбородько.
— Здравствуйте, тетя Лида!
— Костик! — обрадовалась женщина. — Степа, Костик приехал! — крикнула она вглубь квартиры.
Константин вошел, приложился губами к не такой холеной, как прежде, руке хозяйки дома, и протянул ей коробку дефицитных в этих местах шоколадных конфет, которую предусмотрительно прихватил из «стратегических запасов».
— Ну, зачем. Право не стоило…
Но было очевидно, что Лидия Николаевна довольна. Не подношением, конечно, — вниманием. Этого компонента так недоставало в ее теперешней жизни, после того, как она, будучи верной женой, последовала за мужем «в изгнание».
— Константин Батькович! — вышедший в прихожую Степан Григорьевич раскрыл объятия. — А я так и думал, что ты приедешь. В преддверии московских гостей…
— Именно об этом я и хочу с вами поговорить…
— Наговоритесь после ужина. А сейчас — мыть руки!
Перечить Лидии Николаевне не имело смысла, да и не очень-то и хотелось…
… - Вот что я хочу сказать тебе, Константин… — лицо Степана Григорьевича слегка порозовело от выпитого коньяка. — Все внимание главе комиссии. Остальные так, шушера, а Роберт Генрихович Бурлатис — фигура знаковая. Глянешься ему — будешь в скорости топтать улочки московские.
— Угодить не фокус. Знать бы чем?
— Ну, в этом я тебе помогу. Есть у Роберта Генриховича одна страстишка. Уж очень он охоч до женского пола…
— И где я его здесь достану, этот женский пол?
— Да… задачка… Чтобы ты без меня делал! Познакомлю я тебя с одной особой, без комплексов…
… На следующий день Константин с утра обивал пороги в поисках дефицита. К обеду машина была загружена всем необходимым. А когда пришла пора отравляться в обратный путь, между водителем и Агафоновым, в кабине разместилась такая шикарная блондинка, что шофер не удержался и присвистнул…
… Роберт Генрихович Бурлатис был доволен. Нет не хорошей работой участка. Другие работали не хуже. Не накрытым столом. Видывал и получше. А вот присутствие очаровательной Татьяны, якобы случайно оказавшейся в этой дыре как раз во время нахождения там комиссии, было сюрпризом приятным. А то, что фемина без каких-либо треволнений оказалось у него в постели, говорило о заранее спланированном акте. Поэтому на следующее утро, пожимая руку провожавшему его Хмурому, Бурлатис поинтересовался фамилией того, кто организовывал встречу.
… - Агафонов… москвич? Его отец, случайно не в обкоме работает? — отчество совпадает…
— Честно говоря, не в курсе… — растерялся Хмурый.
— Выходит именем папаши не щеголял? Молодец! Ты, вот что, включи-ка его в список на представление к правительственным наградам…
— Но ведь он без году неделя на стройке…
— И что с того? Я ж его не к ордену предлагаю представить. На медаль-то, небось, наработал?..
МоскваГод 1974Кабинет Бурлатиса
… - Проходите, Константин Федорович, присаживайтесь… Ну что, осваиваетесь на новом месте, кабинет не жмет? Не хоромы, конечно, зато из его окна перспектива открывается хорошая…
Константин улыбнулся, давая понять Бурлатису, что он его тонкий намек оценил.
— Ну, ничего, — продолжил Роберт Генрихович, — будешь себя правильно вести, будет и тебя такой кабинет… — со временем… Что касается жилья… ты, где остановился?
— У родителей.
— К концу года получишь собственное жилье. А вот машина закрепляется за тобой с сегодняшнего дня. Может, есть какие-нибудь просьбы?
— Да, Роберт Генрихович…
— Излагай.
— Я хотел бы попросить вас поучаствовать в судьбе Степана Григорьевича Безбородько…
— Это, которого?.. А, припоминаю…
Бурлатис вперил в Константина потяжелевший сразу взгляд.
— А стоит ли, Константин Федорович, растрачивать энергию на отработанный материал?
Константин выдержал взгляд Роберта Генриховича — глаз не отвел.
— Он мне очень помог в Сибири. Я его должник.
Взгляд Бурлатиса утратил суровость.
— Это меняет дело. Долги надо платить… Добро, решу я этот вопрос. В столицу, конечно, твой протеже не вернется, хватит с него и областного центра…
— Спасибо, Роберт Генрихович!
— Ладно, иди, работай…
… - Что застыл на пороге? Проходи, присаживайся… зятек!.. Только не надо изображать невинность. Иришка мне все рассказала…
— Мы же договорились, что я приду к вам с Валентиной Марковной просить ее руки, вот тогда бы вы все и узнали.
— А кто тебя освобождает от этой процедуры? Мы семейство благородное. Желаем, чтобы все было честь по чести. Так что, в ближайшее воскресение ждем тебя с визитом. А на Иришку не сердись. У нее от меня секретов нет. От матери есть, а от меня нет… Да ты не сомневайся — женой она тебе будет хорошей. Ежели, сумеешь в достатке и холе содержать, разумеется. Но пригласил я тебя не за этим. Вернее — не только за этим… Присмотрелся я к тебе за год и решил поговорить откровенно. Тем более что вот-вот породнимся… Нравится мне, как ты себя ставишь. С подчиненными ровен, но без панибратства. Начальству угодить умеешь, но «жополизом» не слывешь… Да ты не морщись — слово для такого случая самое подходящее. Думаю, из тебя со временем выйдет отличный чиновник… Чиновник не в смысле занимаемой должности, а в смысле состояния души.
— Это как?
— Поясняю… Чиновник по состоянию души это тот, кто распределяет блага. Не важно, какие: деньги, ордена или пайку хлеба. Поэтому чиновники существую везде: в присутственном месте, в штабе, в тюремной камере. Главное — чтобы было чего распределять! И делать свое дело чиновник должен добросовестно. Ибо, если произойдет сбой в системе распределения благ, то зашатается и государство, поскольку эта система лежит в его основе.
— А как же коррупция?
— Это не про чиновников. Это про недобросовестных госслужащих, и идиотов начальников, которые глубже своего кошелька не заглядывают!
— Получается, что все чиновники честные люди?
— Представь себе — да! Все нормальные чиновники априори честные люди!
— То есть все чиновники живут на одну зарплату?
— Перехвалил я тебя, брат… Сам-то понял, что сказал?
— Что-то я запутался…
— Запутался — будем распутывать. Есть непреложные истины, которые надо помнить. К одной из таких истин относится: «человек, сидящий на распределении, не может быть нищим — это противоречит самой природе человека». То есть не отделять себе часть благ чиновник не может. Заметь — отделять, а не воровать! То есть брать свое законное, пусть нигде и не прописанное…
— А чему равно это «свое»?
— А вот на это есть другая истина: «человек, сидящий на распределении не должен быть жадным — жадность ведет к гибели»…