Составить и подписать указ о введении всеобщих экзаменов было только половиной дела. Второй половиной оказалось решить, как именно будут проходить эти экзамены.
Технические-то вопросы решились быстро. Школы или частные учителя рекомендуют учеников, которые, по их мнению, достигли подходящего уровня, собирается комиссия в волостях и уездах, и там, на местах ученики держат первый экзамен. В случае, если кандидатов оказывается больше, чем требуется, новый экзамен проходит на уровне области. И наконец лучшие из лучших едут в столицу и сдают экзамен при дворе, и уже по его результатам зачисляются на государственную службу. Выпускники столичных учебных заведений держат первый экзамен в своём институте или училище, потом общий в столице же, и допускаются к придворному экзамену на тех же основаниях, что и провинциалы.
Куда труднее было решить, а что именно должны сдавать кандидаты? Учитывая, что соответствие должности проверялось на отборочном экзамене (каковой, впрочем, говоря начистоту, нередко становился формальностью, ибо выбирать особо не приходилось), общий экзамен должен был проверить не умение считать или составлять документы, а что-то иное. В первую очередь, конечно, грамотность и умение излагать свои мысли – с этим согласились все, кого я привлекла для обсуждения. Значит, кандидат должен писать сочинение. Осталось определиться с кругом тем.
Хотя за образец все учебные заведения брали училище Княжественных сыновей, ясно было, что уровень подготовки у кандидатов будет разный. Сказывалась и специфика школ – монастырские учителя по понятным причинам напирали на религиозные тексты, в то время как то же училище Княжественных сыновей и подражающий ему во всём институт Четырёх Врат куда больше внимания уделяли светской изящной словесности. Ну а выпускник Правового училища будет подкован в области законодательства, но вряд ли сумеет наизусть процитировать «Мудрость, поднимающую в Небеса» или классическую поэму «Строфы, написанные в Даро». А потому настоятель Тами считал, что достаточно будет, если кандидаты напишут работы по темам из пяти основных книг, которые заучивали абсолютно все, претендующие на звание образованных: «Древние гимны», «Книгу преданий», «Анналы прошедших лет», повествующие об истории княжества, из которого был родом основатель императорской династии, и ещё два философских трактата, космогонического и морального толка. Но учёные из Управления Княжественных сыновей, ведавшие учебными заведениями столицы, взвыли, что это позор, если чиновник будет знать так мало. Хотя я подозревала, что иные из чиновников, особенно в провинции поглуше, и в этом-то минимуме запутаются. В конце концов, после долгого торга сошлись на прибавлении к основным пяти ещё четырёх книг, представивших весь спектр теоретической подготовки благородного мужа: краткую, как сказали бы в моём мире, историю философии, трактат об устройстве общества и правилах поведения, учебник по риторике и ещё один религиозный труд, на этот раз с упором не на этику, а на духовное развитие. Управитель Императорской библиотеки пытался отстоять ещё и «Исторические хроники» – рассказ о событиях после становления империи, но остальные дружно решили, что «Анналов» вполне достаточно. Меня такой подход несколько удивил – при том почтении к старине, что демонстрировали все здешние жители без исключения, можно было ожидать, что к изучению истории подойдут более трепетно. Но нет – видимо, выковать добродетельного мужа казалось всем, включая прогрессивного настоятеля, куда важнее, чем мужа знающего. А для назидательных примеров подойдут и локальные «Анналы».
Однако вмешиваться я не стала. Это был их мир, это была их жизнь – а я и так уже изрядно всё расшатала.
Итак, чтобы сдать экзамен на должность, кандидат должен был изучить девять книг – но зато уж изучить досконально, со всеми накопившимися за века их существования комментариями и толкованиями.
За обсуждениями незаметно прошла зима, и утверждена программа экзаменов была уже после наступления очередного года. Оставалось ждать, пока с мест отрапортуют о готовности и объявить дату первых экзаменов. Столичные училища храбро заявили, что готовы хоть сейчас, но я решила сделать всё одновременно. Чтобы не ждать отстающих, а спокойно планировать сроки следующих испытаний.
Между тем весна принесла с собой новые тревоги. Почти забытый мной за делами государственными Эльм Чжаоцин снова подал признаки жизни. Вернее сказать, подали признаки жизни его оставшиеся в Северной империи сторонники. Многих из них я знала – они уже попадали в поле зрения верховного командующего Гюэ и его армии Сверхъестественной стратегической искусности, но либо не были пойманы на горячем, либо отделались предупреждениями. Или сознательно были оставлены в покое в надежде, что приведут нас к другим заговорщикам. Надежды оправдались – однажды Кей принёс мне письмо, написанное одному из офицеров гвардии Счастливой Птицы его другом из провинции. В письме содержалось сообщение о купце, который привезёт в столицу деньги для «нашего дела». Оказалось, что письмо было простодушно послано по новообразованной почте и вскрыто по приказу Кея, велевшего просматривать корреспонденцию интересующих его персон. Я даже выразила сомнение в том, что письмо настоящее: неужели среди заговорщиков и в самом деле есть дураки, которые не догадываются, что централизованно пересылаемые письма перехватывать проще? Кей в ответ пожал плечами и предложил понаблюдать и сделать выводы.
Мои сомнения оказались напрасными – купец был настоящим, родом с юга, но имел давние и обширные связи с севером. И деньги тоже были самые настоящие. Часть он вёз открыто, часть – зашитыми в мешки с товарами. Проверяющие сделали вид, будто их не заметили, и вскоре связки монет и золотые слитки перекочевали даже не к офицеру, а в дом администратора гвардии. Оставалось проследить, как он ими распорядится. Однако администратор Чи не спешил. День шёл за днём, люди Кея, не ослабляя бдительности, следили и за ним, и за его сообщником, но ничего подозрительного те не предпринимали.
Поначалу меня это как-то даже не слишком беспокоило. Видимо, я уже привыкла к заговорам против своей персоны, так что меня вполне устраивало, что мы держим руку на пульсе. Но вскоре пришло свидетельство, что всё может оказаться куда серьёзнее, чем я думала. Где-то в середине весны Кей принёс мне самую настоящую листовку, перехваченную в одном из гарнизонов. Это оказалось воззвание бывшего вана Лэя, адресованное войскам, и сообщал в нём Эльм Чжаоцин, ни больше, ни меньше, что династия Луй погрязла в грехах и беззаконии, а потому Небеса отвернулись от неё и пора передать трон тем, кто возродит величие империи. Угадайте, кому.
– Однако, – пробормотала я, изучив короткий, но экспрессивный текст. – Регентство нашего имперского дядю уже не интересует.
– Зачем довольствоваться частью, когда можно получить всё? – риторически спросил Кей.
– И правда.
Я повертела в руках кусок дешёвой бумаги, разглядывая его так и эдак. Ёлки-палки, а ведь это не написано от руки, а напечатано! Вон, с левой стороны иероглифы пропечатались явно хуже. Пожинаю плоды собственного прогрессорства. Вот так и понимаешь, что доступная печать есть не только благо, и мои советники, утверждавшие, что с помощью новой технологии будет распространяться всякая ересь, были не так уж и неправы.
– Тех, раздавал эту гадость, поймали?
– Да, ваше величество, но боюсь, что это лишь начало.
– Постарайтесь усилить контроль.
Кей поклонился. Я бросила листовку на стол. Небесный Мандат, будь он неладен, даётся в руки того, кто сумеет его взять. Если династия Луй лишилась милости Небес из-за того, что творит императрица-чужачка, то да здравствует династия Эльм! А обоснованность претензий проверяется экспериментально. Война будет, и не просто война двух соперничающих государств, а возрождение величия Северной империи клинками и копьями Южной.
Впрочем, если Эльму удастся перетянуть на свою сторону хотя бы часть войск, на что он явно рассчитывает, вмешательство соседей можно будет свести к минимуму и сделать вид, будто это внутренние дела Севера. Но если и не удастся, не беда: недостаток добродетели чужого правителя – вполне достаточный повод для вторжения и наведения должного порядка на территории соседа.
И опять преданность военных становится для меня вопросом выживания. Я давно уже подумывала, что надо показать армии Ючжитара, чтобы он знал, чем живут его солдаты, а солдаты знали своего императора. Значит, тянуть дальше некуда. Разберёмся с первым экзаменом, да и поедем. И Шэйрена с собой возьмём, ему предстоит помогать брату во всём, пусть и он приобщается.
У мальчишек известие о будущем путешествии вызвало неподдельное ликование.
– По гарнизонам? По всем?
– По всем не получится, их слишком много, но по самым главным.
– А я буду с мечом? Мне дадут копьё? Солдаты покажут, как сражаются? Мы увидим Красную скалу? А Байцин?..
– Матушка, – вклинился Шэйрен, – можно я поеду не в карете, а верхом?
– И я! – закричал Ючжитар, в прошедшем году получивший первые уроки верховой езды. – Я тоже хочу верхом!
– Можно, – разрешила я. – Понемногу.
– Ура-а! – Ючжитар заскакал по комнате для занятий, и я мысленно посочувствовал их учителю – сегодня его величеству и его высочеству будет трудно сосредоточиться на учении. Впрочем… пусть воспользуется случаем и даст им урок географии. Или истории, расскажет что-нибудь подходящее.
– Ваше величество, – остановил меня у выхода из комнаты Шэн Мий.
– Да?
– Прибыло известие – на восточных границах загораются сигнальные огни. К пограничным заставам приближается степное войско.
Да, думала я, разглядывая таблички императорских предков на алтаре. Знала я, что бумага, на которой был написан договор со степняками, будет использована по совсем другому назначению, но всё же не думала, что это случится так скоро.
Строго говоря, конечный вариант договора, как все важнейшие документы, был написан не на бумаге, а на шёлке. Но это ничего не меняло.