В Императорском Святилище Предков было тихо. Пахло благовониями, горелой бумагой и немножко сыростью – видимо, незадолго до моего прихода здесь убирались, протирая пыль влажными тряпками. Уборка храма, по сути, ничем не отличается от уборки любого другого помещения. Императрице прилично и даже необходимо молиться предкам мужа и сына, прося о помощи и защите. Но я использовала поход в храм как одну из немногих возможностей побыть в одиночестве.
Только что кончился совет, на котором решалось, кто возглавит армию против вторжения. Победителем этого соревнования вышел уже знакомый мне Жэнь Гуэль. Человек без творческой жилки, но педантичный и исполнительный. Честно говоря, я сомневалась, что он хорошо подходит для борьбы с верткими, непредсказуемыми кочевниками, но от него требовалось лишь наладить оборону и не пустить врага во внутренние области. А дальше в дело вступали командиры конницы, которым, если всё пройдёт по утверждённому плану, зажмут основные силы степняков в клещи и выдавят их за границу, а если повезёт, то и уничтожат.
План был предложен стратегами из Военного министерства, одобрен новым Великим защитником, и я с ними согласилась, уповая на то, что профессионалам видней. Теперь следовало заняться другими делами, ведь война не отменяет необходимости руководить империей, а лишь затрудняет это дело. Вздохнув, я поставила по благовонной палочке перед табличками обоих своих мужей, сама поднялась с колен, не став звать служанку, и вышла.
Будь жив Тайрен, он уже мчался бы навстречу врагу, не тратя времени на выборы командующего. И, быть может, будь жив Тайрен, степняки бы сейчас не гуляли по его стране как по своим владениям. Кто теперь скажет наверняка…
– Матушка, мы ведь всё равно поедем по гарнизонам летом? – спросил меня Шэйрен за общей трапезой. Судя по всему, обоих мальчишек этот вопрос очень занимал.
– Посмотрим, милый. Всё зависит от того, сколько продлится война.
– Мы этих варваров быстро победим! – бодро сказал Ючжитар. – Они нам не ровня, правда, брат?
– М-м… – протянул Шэйрен. Видимо, вспоминал длинную и непростую историю взаимоотношений империи и степи, развивавшуюся с весьма переменным успехом.
– Ну, до лета точно победим?
– В крайнем случае, отложим поездку на год, – сказала я. – Хиотар, не балуйся.
Хиотар и Читар, в этом году впервые допущенные за семейный стол, бросили гонять палочками по столу солёную сливу и быстро выпрямились, состроив благонравные мордашки. А вот лица их братьев заметно вытянулись. В этом возрасте «через год» примерно то же, что и «никогда».
– Мы их победим, – не очень уверенно сказал Шэйрен. – По крайней мере, к середине лета. Войны со степью никогда долго не длились.
Я не стала напоминать, что в год его рождения война длилась значительно дольше нескольких месяцев. А бывало и так, что завоевателям из степи удавалось закрепиться на отвоёванных землях. Правда, в последний раз это случилось ещё до становления обеих империй, но несколькими древними царствами и княжествами правили варварские династии.
Впрочем, пока ещё повода для пессимизма нет. Всё же сейчас степняки не те, что при Великом Кагане. Куда больше меня тревожил Юг – как бы соседушки не вздумали пограбить, пользуясь пожаром на нашем заднем дворе, как говаривал покойный гун Вэнь. Не зря же Эльмы уже который месяц шебуршат, а дорогой царственный собрат снабжает их деньгами. В прошлый раз такого сценария почти удалось избежать благодаря героическим усилиям наших дипломатов, убеждавших батюшку нынешнего императора Цинъяу, что чем завоёвывать Северную империю и нос к носу сталкиваться с идущими навстречу степными конкурентами, лучше использовать нашу страну как буфер. Но тогда при южном дворе не было эмигрантов с Севера, кровно заинтересованных в скорейшем возвращении к родным пенатам.
И потому после обеда состоялось совещание по вопросу, как сделать так, чтобы не воевать на два фронта. В кои-то веки мои советники были со мной полностью солидарны. Сошлись на том, чтобы попытаться уговорить юго-восточных варваров создать угрозу для южных границ соседей, или хотя бы обозначить возможность таковой, благо у наших купцов уже были налажены в тех краях неплохие связи. К тому же Гюэ Кей пообещал устроить небольшую бучу при южном дворе. Большую едва ли получится, но, чтобы отвлечь от завоевательных планов, должно хватить.
Жизнь продолжалась. Армия выступила в поход, сопровождаемая противоречивыми знамениями. Гадатели так и не смогли прийти к общему мнению: не то мы победим, но с большими потерями, не то проиграем, но сумеем нанести степнякам такой урон, что они уберутся сами, не то и вовсе обе стороны устанут бодаться и разойдутся до следующего раза. Вроде как для армии должно быть плохо, но не совсем катастрофа, вроде как у врагов удача, но цели они не достигнут… Словом, если б речь шла о завоевательном походе, то все бы грудью встали за то, чтобы отменить его или хотя бы перенести. Но сейчас выбирать не приходилось.
У меня, впрочем, особой веры в знамения не было. Когда Тайрен отправлялся в свой последний поход, звёзды сулили Северу великую удачу, а что на деле оказалось? Это потом уже задним числом вспомнили, что где-то там родилась двухголовая лошадь, обвалилась древняя пагода, да и день для выступления был не самый благоприятный. Так и теперь можно не сомневаться, что в будущем толкования небесных знаков и трещин на черепашьих панцирях подгонят под любой исход.
Атмосфера в столице была несколько нервозная, но всё же оставалась достаточно спокойной – набеги на северо-западные границы были злом достаточно привычным, а вот до столицы степняки доходили всего дважды, и в первый раз ещё при первом или втором императоре Севера, когда оба новообразованных государства были слишком слабы после длительной войны всех со всеми. Так что повторения начала прошлого царствования никто всерьёз не ждал. Мне доложили, что в окрестностях и в Таюне появились беженцы, но единицы – всё же слишком мало времени прошло, и налётчики не успели напугать большую часть населения, а та часть, что уже была напугана, ещё не успела далеко сбежать от театра военных действий. Видимо, это были те, кто поспешили убраться заранее, и к тому же сумели добыть у властей пропуска через внутренние заставы. Но и эти единицы вынудили меня задуматься и выпустить указ, чтобы бегущим от войны препятствий при пересечении границ уездов и областей не чинили, а принимали и занимали работами. А то ведь бывали случаи, когда заставы перед бегущими запирались, а тех, кто сумел просочиться мимо дорог ловили и выпихивали обратно. Не каждый раз, но желающие проявить ретивость и поставить букву закона перед здравым смыслом всегда найдутся.
Честно говоря, я вообще думала отменить это прикрепление к земле, но стоило об этом заикнуться, как даже ближние советники тут же подняли вой, что подлые людишки, дай им волю, разбегутся, поля обрабатывать станет некому, и землевладельцы пойдут по миру. Язык чесался предложить этим землевладельцам попробовать обращаться со своими людьми так, чтобы тем не хотелось сбежать, но я сдержалась и почла за благо уступить. Не всё сразу, пусть сперва аристократия выдохнет после общих экзаменов. Слишком много преобразований сразу и правда могут оказаться опасными – не для страны, для меня. Впрочем, как следствие, и для страны тоже – те, кто придут мне на смену, к гадателям не ходи, похерят все мои начинания.
Хотя достаточно было почитать здешнюю литературу, чтобы осознать, насколько надуманным был страх массовых переселений. Принцип «с родной земли умри – не сходи» здесь соблюдался прямо-таки фанатично, и под родной землёй подразумевалась даже не страна в целом, а то, что в моём мире называлось «малая родина» – родное село, город, волость. Ссылка – второе по тяжести наказание после смертной казни, и вовсе не обязательно ссылать куда-нибудь к чёрту на кулички, в малярийные болота или холодные степи. Это мог быть просто переезд из одной области в другую, и чем дальше область, чем тяжелее наказание. Страницы здешних книг полнились живописаниями страданий разлучённых с родным краем, в стихах и прозе. Нет, было, конечно, и здесь какое-то количество прирождённых перекати-поле, были и те, кто путешествовал по долгу службы, большая часть чиновников служила вдалеке от родных мест (что рассматривалось как одно из преодолений во имя государства), но подавляющее большинство покидали дом, где родились, только под страхом смерти. Те же беженцы, можно не сомневаться, как только закончится война, рванут обратно к свои приграничные области, хотя никто не может им гарантировать, что набег не повторится в следующем году, или через три года, или через десять. И ведь предложи им переселиться в более безопасные края – откажутся.
Мне это было не очень понятно – всё же я родом из космополитичного мира, где переезд в более благополучные края для многих является мечтой и целью. Сама я никогда не рвалась покинуть родную страну, но, если бы пришлось, сделала это без особых эмоций. Да что там другую страну, я в другом мире живу и неплохо себя при этом чувствую. Хотелось бы, конечно, наведаться на родину погостить, но раз это невозможно, что ж биться головой о стенку? Так что все эти стенания – ах, не увижу больше родные горы – заставляли меня только пожимать плечами. Но таковы здешние реалии.
В месяце начала лета от командующего Жэня пришло донесение, что он вышел на обговоренные позиции, укрепился на них, и всё идёт по плану. В тот день в Императорском Святилище Богов прошло большое моление о военной удаче. Вернувшись во дворец, я привычно села за разбор документов. Пришли вести из Южной империи, меня порадовавшие. Кей сдержал слово, и теперь при дворе императора Ши Цинъяу разгорался скандал. Кто-то разрушил находящуюся вблизи Чжиугэ, столицы Южной империи, дамбу, да так удачно, что вода затопила императорскую гробницу. А в процессе ликвидации последствий небольшого наводнения выяснилось, что склеп дедушки Цинъяу ещё и ограбили. Такое святотатство, разумеется, требовало немедленного расследования, так что в настоящий момент императору было не до военной стратегии. Правда, вопрос о военной помощи Эльмам был не отменён, а лишь отложен, но уже что-то.