Глава 06
Загруженная посудомоечная машина натужно стонала, проводя мойку, а Тереза, давным-давно перевалившая за точку полнейшего изнеможения, стояла у раковины, вытирая последнее блюдо. Убрала его в буфет, повесила полотенце на дверцу холодильника и включила свет.
Пробираясь через темную гостиную к лестнице, ощутила, как на нее наваливается нечто куда худшее, чем эмоциональные последствия этого долгого-долгого дня.
Всепоглощающая пустота.
Через несколько коротких часов взойдет солнце, и во многих отношениях это будет первое утро остальной ее жизни без него. Этот последний день был ради прощания, ради того, чтобы наскрести те крохи душевного покоя, которые удастся отыскать в мире без Итана. Их общие друзья оплакали его, им наверняка всегда будет его недоставать, но они пойдут дальше – уже пошли дальше – и неизбежно забудут его.
Она никак не могла отделаться от ощущения, что начиная с завтрашнего дня останется в одиночестве.
Со своим горем.
Со своей любовью.
Со своей утратой.
И было в этой мысли что-то столь сокрушительно одинокое, что Терезе пришлось остановиться у основания лестницы, положить ладонь на перила и перевести дыхание.
Стук напугал ее, подстегнул пульс.
Повернувшись, Тереза уставилась на дверь. В голове пронеслось, что звук ей мог просто почудиться.
Сейчас 4.50 утра.
Что может кому-либо понадобиться…
Снова стук. Настоятельнее, чем прежде.
Тереза босиком пересекла прихожую и приподнялась на цыпочки, чтобы поглядеть через глазок.
Под светом фонаря на крыльце увидела на веранде мужчину под зонтиком.
Невысокий. Совершенно лысый. Лицо – невыразительная тень под каплющим навесом. Одет в черный костюм, от которого дыхание у нее перехватило, – федеральный агент с новостями об Итане? Какие еще причины могут заставить человека стучаться к ней в дверь в подобный час?
Но галстук совершенно неподходящий.
Броский, в сине-белую полоску – чересчур стильный и шикарный для федерала.
Через глазок она увидела, как пришелец протянул руку и постучал еще раз.
– Миссис Бёрк, – сказал он. – Я знаю, что не разбудил вас. Я видел вас у кухонной раковины всего пару минут назад.
– Чего вы хотите? – осведомилась она через дверь.
– Мне надо с вами поговорить.
– О чем?
– О вашем муже.
Она зажмурилась, открыла глаза снова.
Человек все там же, и сна у нее ни в одном глазу.
– А что о нем? – спросила.
– Было бы проще, если бы мы могли сесть лицом к лицу и поговорить.
– Сейчас ночь-полночь, а я даже не представляю, кто вы такой. Я ни за что не пущу вас в дом.
– Вам стоит услышать то, что я хочу сказать.
– Скажите через дверь.
– Не могу.
– Тогда возвращайтесь утром. Тогда я с вами поговорю.
– Если я уйду, миссис Бёрк, вы больше меня не увидите, и уж поверьте, это станет трагедией для вас с Беном. Клянусь… Я не собираюсь причинять вам вред.
– Убирайтесь от моего дома, или я звоню в полицию.
Сунув руку под пальто, мужчина достал полароидный снимок.
И когда поднес к глазку, Тереза ощутила, как внутри что-то оборвалось.
На фото Итан лежал обнаженный на стальном операционном столе под больничным голубоватым светом. Левая сторона тела обратилась в сплошной кровоподтек, не поймешь даже, жив он или мертв. Не успела Тереза сообразить, что творит, как ее рука уже протянулась к цепочке и повернула щеколду замка.
Тереза распахнула дверь, а мужчина закрыл зонтик и прислонил его к стене. У него за спиной холодный неустанный дождь застлал звуки спящего города пеленой белого шума. Несколькими домами дальше припаркован «Мерседес Спринтер» темного цвета. На всей улице ни канализационных люков, ни силовых щитов. Может быть, это его фургон.
– Дэвид Пилчер, – представился мужчина, протягивая руку.
– Что вы с ним сделали? – спросила Тереза, игнорируя протянутую руку. – Он мертв?
– Можно войти?
Тереза освободила дверной проем, и Пилчер переступил порог. На его черных туфлях блестели бусинки дождевых капель.
– Я могу их снять, – указал он на туфли.
– Не стоит утруждаться.
Тереза провела его в гостиную, где они сели друг напротив друга – она на диван, а Пилчер на деревянный стул с прямой спинкой, который она приволокла от обеденного стола в столовой.
– Вы нынче вечером задавали прием? – полюбопытствовал он.
– Празднество в ознаменование жизни моего мужа.
– Звучит очаровательно.
Внезапно на Терезу навалилась безмерная усталость, свет лампы над головой стал почти несносен для сетчатки.
– Откуда у вас фотография моего мужа, мистер Пилчер?
– Это неважно.
– Для меня важно.
– А что, если я скажу вам, что ваш муж жив?
Добрых десять секунд Тереза даже вздохнуть боялась.
Слышался шум посудомойки, стук дождя по кровле, ее колотящегося сердца, но ничего более.
– Кто вы? – спросила.
– Это неважно.
– Тогда как же мне доверять…
Он поднял ладонь, чуть прищурив свои черные глаза.
– Сейчас лучше просто послушайте.
– Вы работаете на правительство?
– Нет, но опять же, я здесь принципиальной роли не играю. Важно то, что я должен вам преподнести.
– Итан жив?
– Да.
Горло перехватило, но Тереза удержала себя в руках.
– Где он? – лишь шепотом сумела выдохнуть она.
Пилчер покачал головой.
– Я мог бы, сидя здесь, поведать вам все-все, но вы бы мне не поверили.
– Откуда вам знать?
– По опыту.
– Так вы мне не скажете, где мой муж?
– Нет, и если спросите меня снова, я встану, выйду за дверь, и больше вы никогда меня не увидите, а значит, больше никогда не увидите и Итана.
– Он пострадал? – Тереза чувствовала, как эмоции, сбитые в тугой ком позади грудины, понемногу идут на спад.
– Он в полном порядке.
– Вам нужны деньги? Я могу…
– Итан вовсе не похищен ради выкупа. Это не имеет ни малейшего отношения к деньгам, Тереза. – Пилчер резко подался вперед, сидя на самом краешке стула и глядя на нее пронзительными черными глазами, пристальный взор которых выдавал таящийся за ними мощный интеллект. – Я распространяю на вас и вашего сына одноразовое предложение.
Сунув руку во внутренний карман своего пальто, Пилчер бережно извлек пару полудюймовых стеклянных флакончиков с прозрачной жидкостью, заткнутых микроскопическими пробочками, и поставил их на журнальный столик.
– Что это? – спросила Тереза.
– Воссоединение.
– Воссоединение?
– С вашим мужем.
– Это шутка…
– Нет, вовсе нет.
– Кто вы такой?
– Мое имя – единственное, что я могу вам сообщить.
– Что ж, оно мне ни о чем не говорит. И вы ожидаете, чтобы я – что? – выпила это, только чтобы поглядеть, что произойдет?
– Вы вполне можете отказаться, Тереза.
– Что в этих флаконах?
– Мощное седативное средство краткосрочного действия.
– И придя в себя, я чудом воссоединюсь с Итаном?
– Все обстоит несколько сложнее, но вообще говоря, да.
Повернув голову, Пилчер бросил взгляд на окна фасада, а затем снова сфокусировал взгляд на Терезе.
– Скоро рассветет, – сказал он. – Мне нужен ваш ответ.
Сняв очки, женщина потерла глаза.
– Я не в состоянии принять подобное решение.
– Но должны.
Опершись ладонями о колени, Тереза медленно поднялась на ноги.
– Это может быть ядом, – указала она на столик.
– С чего вы взяли, что я хотел бы причинить вам вред?
– Понятия не имею. Может, Итан во что-то впутался.
– Если бы я хотел убить вас, Тереза… – Он прикусил язык. – Вы производите на меня впечатление человека, умеющего читать по глазам. Что вам подсказывает нутро? Что я лгу?
Подойдя к каминной доске, Тереза остановилась там, разглядывая семейный портрет, сделанный в прошлом году – Итан и Бен в белых рубашках поло, она в белом летнем платье, кожа у всех отфотошоплена до безупречности, а черты проступают под студийным светом очень отчетливо. В то время они подсмеивались над тем, насколько слащавым и постановочным получился снимок, но теперь, в предрассветном безмолвии гостиной, перед лицом шанса увидеться с ним снова, при виде фотографии всех троих под горло у нее подкатил ком.
– То, что вы делаете, – промолвила она, не сводя глаз с мужа, – если это липа… ничего более жестокого не придумаешь. Предложить горюющей вдове шанс увидеться с мужем снова…
Она поглядела на Пилчера и спросила:
– Это реально?
– Да.
– Я хочу вам верить, – призналась она.
– Знаю.
– Просто отчаянно хочу.
– Я понимаю, что это прыжок в неизвестность, требующий безоглядной веры, – заметил он.
– И из всех ночей, – проронила она, – вы выбрали именно эту. Когда я устала, пьяна и через край полна мыслями о нем. Я бы сказала, это не случайно.
Протянув руку, Пилчер взял один из флакончиков.
Приподнял.
Тереза смотрела на него.
Набрала воздуха в грудь, выдохнула.
И зашагала через гостиную к лестнице.
– Куда вы? – поднял голову Пилчер.
– Забрать сына.
– Значит, вы это сделаете? Пойдете со мной?
Остановившись у основания лестницы, Тереза оглянулась на Пилчера через гостиную.
– Если я это сделаю, – проговорила она, – сможем ли мы вернуть прежнюю жизнь?
– Что вы имеете в виду под «прежней жизнью»? – вопросил Пилчер. – Этот дом? Этот город? Своих друзей?
Тереза кивнула.
– Если вы с Беном решите отправиться со мной, ничто и никогда уже не будет по-прежнему. Этого дома вы больше не увидите. Так что в этом смысле – нет.
– Но я буду с Итаном. Наша семья будет вместе.
– Да.
Тереза двинулась вверх по лестнице разбудить сына. Может, дело в изнеможении, может, в чувствах, но все казалось совершенно ирреальным. Словно воздух пропитан электричеством. В закоулках сознания внутренний голос криком кричал, что она дура. Что ни один человек в здравом рассудке даже рассматривать не станет подобное предложение. Но пока Тереза достигла второго этажа и двинулась по коридору к комнате Бена, то уже признала, что рассудок покинул ее, что ее действия не опираются ни на логику, ни на здравый смысл. Она сломлена и одинока, а сверх всего так тоскует по мужу, что даже сомнительная возможность жить с ним – воссоединить семью – заслуживает того, чтобы списать все остальное со счетов.