Это был первый алкоголь, который Апшоу пробовал почти за две тысячи лет. В далеком прошлом, когда после смерти жены он был бездомным и постоянно напивался до отключки, подобное выдержанное виски стало бы для него райским напитком. Но теперь он утратил к нему всякий вкус.
– Я все еще помню день нашей встречи, – произнес Пилчер. – Ты стоял в очереди за супом в ночлежке. Я обратил внимание на твой взгляд. В нем было так много скорби…
– Ты спас мне жизнь, – отозвался его гость.
Старик пристально посмотрел на него:
– Ты все еще веришь мне, Тед?
– Конечно, – солгал Апшоу.
– Конечно, – повторил за ним Пилчер. – Ты ведь отключил наблюдательный центр, когда я сказал тебе это сделать.
– Верно.
– И даже не спросил зачем.
– Нет.
– Потому что ты мне веришь.
Дэвид смотрел в свой стакан, вращая в нем янтарную жидкость:
– Я кое-что сделал сегодня, Тед.
Его собеседник поднял взгляд на темные экраны и ощутил, как в желудке разрастается ледяной ком. Он перевел глаза на Пилчера – тот взял пульт управления, что-то набрал на клавиатуре, и экраны озарились светом.
Будучи главой наблюдательной службы, Тед четверть своей жизни смотрел, как эти люди едят, спят, смеются, плачут, спариваются и иногда – когда они собирались на празднество – умирают.
– Мне нелегко было это сделать, – сказал Дэвид.
Тед смотрел на экраны. Его внимание сосредоточилось на одной сцене – женщина скорчилась в душевой кабине, плечи ее дрожат от рыданий, а когтистый кулак пробивает дверь ванной комнаты. Апшоу неожиданно стало нехорошо. К горлу подкатила тошнота. Пилчер не сводил с него глаз. Тед оглянулся на босса и сказал, чувствуя, как его глаза наполняются слезами:
– Ты должен это остановить.
– Слишком поздно.
– Как так?
– Я использовал наших пленных аберов, чтобы заманить стаю к ограде, а потом открыл ворота. Более пяти сотен аберов ворвались в город.
Тед вытер глаза. Пять сотен. Он едва мог осознать такое количество. Даже пятьдесят этих тварей были бы безусловной катастрофой. Он изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал:
– Подумай о том, сколько ты трудился, чтобы собрать людей в этой долине. Десятилетия. Вспомни восторг, который ты ощущал всякий раз, как мы отправляли нового добровольца в анабиоз. Заплутавшие Сосны – это не улицы, не здания и не анабиозные камеры. Это не то, что ты построил. Заплутавшие Сосны – это люди, а ты…
– Они отвернулись от меня.
– Так все это из-за твоего проклятого тщеславия?
– У нас спят в анабиозе еще несколько сотен других. Мы начнем заново.
– Там, в городе, умирают люди, Дэвид. Дети.
– Шериф Бёрк рассказал им все.
– Ты вышел из себя, – промолвил Апшоу. – Это можно понять. А теперь пошли отряд, чтобы спасти всех, кого еще можно спасти.
– Слишком поздно.
– Пока хоть кто-то из людей жив, еще не поздно. Мы можем положить их всех обратно в анабиоз. Они и не вспомнят…
– Что сделано, то сделано. Через день или чуть позже бунт в долине будет подавлен, но я боюсь, что новый бунт назревает здесь, в убежище.
– О чем ты говоришь?
Пилчер отпил из своего стакана:
– Ты думаешь, шериф сделал все это в одиночку?
Тед сжал кулаки, чтобы унять подступающую дрожь.
– Бёрку помогал кто-то изнутри, один из моих людей, – заключил его шеф.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что у Бёрка была информация, которую невозможно получить без помощи кого-то из службы наблюдения. Кого-то из твоей группы, Тед.
Дэвид умолк, дав этим обвинительным словам повиснуть в тишине. В его стакане потрескивал лед.
– О какой информации ты говоришь? – спросил его помощник.
Пилчер проигнорировал этот вопрос, неотрывно глядя Теду в глаза:
– Твоя группа состоит из тебя самого и четырех техников-наблюдателей. Я знаю, что твоя верность непоколебима, но что насчет твоих подчиненных? Бёрку помог кто-то из них. Есть идеи насчет того, кто бы это мог быть?
– Откуда ты это взял?
– Это неверный вопрос, Тед.
Некоторое время Апшоу посмотрел вниз, в свой стакан, а затем снова поднял взгляд.
– Я не знаю, кто в моей команде мог бы совершить подобное, – сказал он. – Ты из-за этого отключил наблюдение?
– Ты руководишь самой засекреченной группой в комплексе, и ее тайны раскрыты.
– А что насчет Пэм?
– Пэм?
– Возможно, шериф столковался с нею.
Пилчер иронически рассмеялся:
– Пэм бросилась бы в огонь, если б я приказал ей!.. Кстати, она отсутствует. Ее микрочип показывает, что Пэм в городе, но она уже много часов не выходила на связь. В последний раз тебя спрашиваю: кто из твоих людей это сделал?
– Дай мне одну ночь.
– То есть?
– Дай мне одну ночь на то, чтобы узнать, кто это.
Дэвид откинулся назад и с непроницаемым выражением лица уставился на Теда. Потом он сказал:
– Ты хочешь управиться с этим сам, так?
– Хочу.
– Вопрос чести?
– Что-то вроде того.
– Вполне достойно.
Апшоу встал, и Пилчер указал на экраны:
– Только ты и я знаем, что происходит сейчас в долине. Пока что пусть это так и останется.
– Да, сэр.
– Это трудная ночь для меня, Тед. Я признателен, что у меня есть такой друг, как ты, на которого можно опереться.
Его гость попытался улыбнуться, но не смог и только с трудом выдавил из себя:
– Увидимся утром.
Оставив стакан с недопитым виски на столе, он направился к двери.
Итан
Все смолкло. Стало так тихо, что Бёрк слышал, как потрескивает огонь в очаге в дальней части помещения. Царапанье прекратилось, но потом снова послышался перестук когтей. Аберы отступали. Это имело смысл. С чего бы монстры решили, что их добыча спряталась за этой дверью? Они даже не знают, что такое дверь. Не знают, что она ведет в другое место. Большинство из них, вероятно, все еще…
Что-то опять ударилось о дверь, и люди в пещере ахнули в один голос. Засов затрясся в проушине.
Итан выпрямился в тот миг, когда раздался еще один удар в дверь, вдвое более сильный, как будто два абера врезались в нее одновременно. Шериф снял дробовик с предохранителя и оглянулся на Гектора, Кейт и остальных.
– Много их там? – спросила Бэллинджер.
– Понятия не имею, – прошептал Бёрк. – Может быть, тридцать, может быть, сто…
В темноте позади него заплакали дети. Родители пытались успокоить их, а удары в дверь продолжались. Итан подошел к левой части проема, где дверь крепилась к косяку петлями. Из одной позеленевшей латунной пластины выскочил шуруп.
– Она выдержит? – задала Кейт новый вопрос.
– Не знаю, – честно признался шериф.
Следующий удар был сильнее всех предыдущих. Пластина верхней петли полностью отделилась от косяка. К счастью, оставались еще четыре, расположенные ниже. Бёрк подозвал Мэгги, и они осмотрели проушину засова при свете факелов. От следующего удара она затряслась, но выстояла.
Итан вернулся к Кейт:
– Есть другой выход из этого помещения?
– Нет.
Атака продолжалась, и чем больше аберов кидались на сколоченную из бревен дверь, тем сильнее, похоже, они ярились. Теперь твари визжали и вопили после каждой неудачной попытки. Отскочила еще одна петля, за ней – еще одна… Финал приближался. В голове Итана билась мысль, что он должен сейчас отыскать свою семью. Даровать им обоим быструю, милосердную смерть, потому что, когда аберы ворвутся в пещеру, последние мгновения существования всех, кто здесь находится, будут наполнены невыносимым ужасом.
Вдруг в проходе за дверью стало тихо – ни малейшего шороха, никаких шагов. Люди в пещере задержали дыхание, а спустя несколько долгих мгновений Бёрк подкрался к двери и приложил ухо к дереву. Ничего.
Он потянулся к засову.
– Нет! – прошептала Кейт.
Но шериф сдвинул засов так тихо, как только мог, и взялся за дверную ручку.
– Мэгги, принеси свет, – попросил он шепотом.
Барменша с факелом встала позади него, и Итан потянул на себя дверь. Две оставшиеся петли громко заскрипели, принимая на себя весь ее вес. Свет факела озарил коридор: там пахло аберами – разложением и смертью, – но было пусто.
Были те, кто просто сидел у каменной стены и плакал, были те, кто молча дрожал от пережитого ужаса, и те, кто был неподвижен, как камень, и без всякого выражения на лице смотрел в свою личную бездну.
Другие взялись за дело: они помогали поддерживать огонь, чинили дверь, сооружали оружейную стойку… Кто-то принес из кладовой еду и воду, кто-то утешал скорбящих и успокаивал напуганных.
Итан сидел со своей семьей на сломанном двухместном кресле вблизи очага. В пещере становилось теплее, Гектор наигрывал на пианино что-то красивое – казалось, музыка отодвигает ужасающую грань, заставляет всех хоть немного почувствовать себя людьми. В слабом свете Бёрк снова и снова пересчитывал про себя тех, кто был в пещере, и по-прежнему счет обрывался на девяноста шести. А еще утром в Заплутавших Соснах проживал четыреста шестьдесят один человек…
Шериф пытался убедить себя, что, возможно, другие группы выжили. Что они каким-то образом сумели найти другое убежище, какое-то место, где до них не смогли добраться эбби. Что они забаррикадировались в домах или в театре либо убежали в лес. Но в глубине души мужчина не верил в это. Он мог бы поддаться этой мысли, если б не выглянул из того люка и не увидел на улице Меган Фишер и всех прочих, застигнутых ужасной смертью.
Нет. Восемьдесят процентов населения Заплутавших Сосен было уничтожено.
– Я все же думаю, что мы услышим, как кто-то стучится в дверь, – заговорила вдруг Тереза. – Тебе не кажется, что кто-нибудь из них все же может сюда добраться?
– Всегда есть шанс, верно? – откликнулся ее муж.
Бен спал, положив голову ему на колени.
– Ты как? – спросила она.
– Полагаю, неплохо… если учесть, что я принял решение, навлекшее на большинство людей в этом городе жестокую гибель.