Рыцари осознали, что попали в клещи и что выход у них один – на лед, и как можно скорее – к западному берегу озера. Там ливонская земля, там они смогут спастись, получив помощь. Останься они здесь, на поле боя, – даже проявив геройство, все будут уничтожены войском Александра. Давно рыцари не были в таком тяжелом положении.
Кто сейчас у рыцарей командовал – непонятно, но военачальник явно был, потому что рыцари, а за ними и военные слуги, как по команде, стали пробиваться к берегу озера.
Войско Александра вначале противостояло натиску, но потом князь понял – лучше отступить, пусть рыцари выедут на непрочный лед. Была передана команда – правому флангу отступить.
Отходили русские медленно, не показывая, что уступают намеренно. Сражались и шаг за шагом пятились.
Когда образовался широкий проход к берегу, туда вначале кинулись военные слуги. Рыцари еще какое-то время сражались, а потом и сами дружно повернули коней. О пеших кнехтах рыцарство просто забыло, бросило их на истребление.
Но кнехты и сами осознали, что им не уйти. Будут продолжать сражаться – все погибнут, число новгородцев и владимирцев неизмеримо больше. Они стали бросать оружие, сдаваясь на милость победителя. Их не трогали, проявляя великодушие.
А рыцари и военные слуги уже во весь опор скакали по льду, но на его скользкой поверхности оскальзывались даже подкованные лошади. Железо подков выбивало ледяную крошку, ямка тут же заполнялась водой, и это было плохим знаком – лед был непрочный, подтаявший.
Однако рыцарям выбирать не приходилось. Шанс добраться до противоположного берега, пусть и ничтожный, все-таки был, а если оставаться на этом берегу – неминуемая смерть или позорный плен.
Когда почти все рыцари и слуги оказались на льду, князь распорядился пустить за ними погоню, причем выпустили на лед только легковооруженных всадников из ополчения. Наказ дали – свистеть и кричать, стрелять из луков, чтобы рыцари бежали без оглядки. Князь был осведомлен о промоинах, где под водой били родники, о непрочном апрельском льде.
Русские воины гнали рыцарей по льду семь верст – уже и другой берег был близко. Рыцарям уже стало казаться – вот оно, спасение, только нужно еще одно небольшое усилие.
И вдруг лед стал трещать, расходиться трещинами. Лошади, еще бежавшие по инерции, на ходу стали проваливаться.
Простолюдины знают, что у берегов лед всегда тоньше, а следовательно – коварнее.
Как только русские увидели, что ливонцы стали уходить под лед, они описали широкий полукруг и погнали лошадей назад – останавливаться было нельзя. На быстром ходу лед еще держал, но стоило остановиться – и от того места сразу пойдут трещины.
Ливонцы были в полном боевом облачении, как и их кони, а выплыть в ледяной воде с обременением железа в тридцать-сорок килограммов нереально. Кто успел остановить лошадь, тоже проваливались – слишком много рыцарей, велика нагрузка. Одного-двух рыцарей лед бы еще выдержал, но не десятки рыцарей и сотни слуг. Быстро скинуть доспехи невозможно, так они и шли камнем на дно, пуская воздушные пузыри.
Спаслись несколько десятков военных слуг. Железа на них было поменьше, а лошади и вовсе без брони. Отвернули вовремя, понеслись вдоль берега. Кто порасторопнее был да поумнее, с лошадей соскакивали и бежали рядом, держась за седло. Другие бросали на лед щиты, мечи, шлемы, чтобы вес уменьшить.
Некоторым посчастливилось на берег выскочить целехонькими. Они соскакивали на землю, бросались на колени и возносили хвалу и благодарность Святой Марии. И то сказать, от русского меча святая оборонила и от жуткой смерти в стылой воде зимнего озера.
Победа далась князю тяжелой ценой – в битве у Чудского озера погибли шестьсот русских воинов. Потери немецкой стороны – четыреста убитыми и пятьдесят пленными. Ливонский орден понес невосполнимые потери.
Испугавшись, что Александр соберется с силами и двинется на земли ордена, Великий магистр Дитрих фон Грюнинген поспешил подписать с Александром мирное соглашение, по которому уступал новгородцам часть латгальских земель и возвращал все отвоеванные земли – Лугу, Водь.
После сокрушительного поражения орден так и не смог оправиться и перестал играть важную роль в регионе. На одиннадцать лет в нем воцарился мир.
Но все это будет потом, а сейчас воины собирали трофеи. Ратное железо стоило дорого, да и пригодиться могло. Многочисленные знахари, костоправы, травники и лечцы, всегда следовавшие за войском в большом походе в обозе, искали раненых, сносили их к телегам, оказывали посильную помощь и перевозили в теплые избы деревень Самолва и Козлово.
Раненых было немного: тяжелые, не дождавшись помощи во время боя, умирали. А раненых ливонцев просто добивали. Жестокое было время.
Князь расположился в раскинутом для него шатре. Тут же на лавках сидели князь Андрей, воеводы обеих дружин и сотники – шатер был велик.
Для допроса были доставлены шесть рыцарей, взятых в плен. Лишенные брони и оружия, замерзшие, они выглядели жалко – куда и спесь подевалась.
Князь и военачальники хотели узнать, насколько силен орден и сколько рыцарей может он выставить для нового нападения.
Рыцарей допрашивали поодиночке, дабы они не говорили в унисон. Но все они показали, что во всех княжествах ордена осталось не более трех десятков рыцарей при двух сотнях военных слуг, и в ближайшие годы ответить нападением орден не сможет. Для князей эти сведения были ценными, поскольку давали возможность при переговорах с магистром ордена держаться независимо – магистр вполне мог блефовать.
Рыцарей в дальнейшем обменяли за выкуп – орден был богат и за деньгами не постоял. Все ливонское ландмейстерство насчитывало до битвы сотню рыцарей.
Окончательно орден распался в 1561 году – после поражения, полученного от войск Ивана Грозного в Ливонской войне, оставив о себе недобрую память.
Через три дня, похоронив в братской могиле павших воинов, князь с воинством возвращался с победой в Новгород. Весть о победе и о разгроме опасного соседа бежала впереди войска, и народ в деревнях и селениях, а также в небольших городках встречал князя криками радости и ликования, славил в церквях.
После битвы при Чудском озере князь получит почетное наименование «Невский». Правда – уже не при жизни. Его ополчение по прибытии в Новгород разошлось по домам.
Пока топилась баня, для дружины устроили обед. После мытья, по которому все соскучились, направились в церковь, на вечернюю службу – служили чин поминания павших в боях.
Дружине воевода дал три дня на отдых – лошадей почистить, подковать, оружие и броню привести в порядок. Сам же воевода со старшиной, ведавшим припасами, счел трофеи. Богатая добыча досталась, одних мечей больше двух сотен, да железа качественного. А уж копий, ножей, шлемов и кольчуг – десяток саней, лошади тащили с трудом.
Отоспавшись в тепле и поев горяченького, большая часть дружины отправилась бражничать в трапезные при постоялых дворах – выпить слегка, поесть разносолов. В походе ведь хлеб или лепешки с салом да неизменный кулеш.
За столом в приличной харчевне, куда простой люд не ходил – дороговато, устроились четыре сотника – после боя было о чем поговорить. Обычно и князь с воеводой уединялись, обсуждали перипетии боя – где промашка вышла, а где они правильно поступили. Своего рода разбор действий, учеба, выводы на будущее.
Сотники пили олуй – сорт крепкого пива. С утра на службу, а воевода, как и князь, похмельных не любил.
Подняли по кружке – за упокой. Кто, как не они, знали, что в сотнях половина дружинников осталась. Поредела дружина изрядно, воины ведь по большей части молодые, без опыта боев. Но и старослужащих, опытных воинов полегло немало. Рыцари – бойцы сильные, оружие при них хорошее, организация боевого порядка и дисциплины на высоте. Главное же – они постоянно в боях, а боевой опыт немало значит. С соседями ливонцы воевали почти беспрестанно, стараясь расширить границы владений. Но в этот раз обожглись, укорот от князя Александра получили.
Выпив, они поели – заедки уж очень хороши. Кто курицу жареную взял, другие – ушицу из белорыбицы, третьи – расстегаев разных да пряженцев – с рыбой, мясом да сладких – с фруктами на меду.
Слегка отмякнув, о бое заговорили, на Алексея искоса поглядывали. Потом Онуфрий как бы невзначай обронил:
– А ведь по твоему плану, Алексей, князь действовал. Хотя не одну сечу прошел, военачальник опытный. Насколько я знаю, пока ни одного поражения не потерпел.
– Не понял я, что ты сказать хочешь? Мое дело – свой план предложить, как я битву грядущую видел. А уж как князь решит – его дело. Мог вполне изменить, на то он и князь.
– Не подумай, что завидую. Для воина сие – занятие пустое, просто понять хочу. Кроме нас с тобой за столом еще два сотника – почему им в голову такая мысль не пришла? Головы у нас с тобой одинаковые, кольчуги, мечи, лошади, чин один и тот же – откуда ты задумки берешь?
– Сложный вопрос, Онуфрий…
Два других сотника сидели молча и слушали внимательно. Онуфрий на такие вопросы больше прав имел, вроде как приятельствовали они с Алексеем. Так ведь и их подобный вопрос занимал. По возрасту Алексей среди них младший, так откуда столько хитрости и умения полководческого? Мечом в сече рубиться много ума не надо. Силу имей, храбрость да выучку долгую, когда рука сама удары отбивает или наносит. Но вот войском руководить, развитие событий наперед видеть не каждому дано, потому в тысяцкие или воеводы не все податься могут. У каждого свой предел, своя планка.
– Знаете, други, что скажу? Летами я моложе вас, и кое-чему у сотников, а то и у простых дружинников мне не грех и поучиться. Каждый раз после боя я вспоминаю его ход – что у противника нового видел, правильно ли сам поступил? Вот ты, Онуфрий, вместе с Евпатием Коловратом – вечная ему память и слава – против моголов бился.
– Было! – кивнул Онуфрий.
– А что ты для себя необычного узрел в действиях басурман?