В прошлый раз, да и в позапрошлый я рассказывала о своей выдуманной жизни: о сложных отношениях с соседями, о достижениях сына на спортивных соревнованиях, о планах съездить на новогодние праздники в родной город. Иногда ворчала на «мужа». Конечно, я не
274 продумывала историю заранее: она сама каким-то чудесным образом рождалась в нашем с ней диалоге. История семейной жизни, пускай ничем не выдающейся, но по-своему – по-простому – счастливой.
– Кстати! Недавно в нашем доме к людям забрался домушник, представляешь!
Временами хотелось поделиться тем, что происходило на самом деле.
– Ужас какой! У вас все в порядке?
– Да пробрались только в одну квартиру на первом этаже,
нас никто не тронул.
– Ну слава богу, что все обошлось, – с облегчением выдохнула Y и со спокойной теперь душой сдернула с кусочка торта клубничку. Она обладала богатой палитрой эмоций и в качестве холста искусно использовала доставшееся ей от природы рельефное лицо и все многообразие мимических мышц.
– Только вот без последствий не обошлось.
– Что случилось?
– Да из-за этого случая сосед, с которым мы все это время ограничивались дежурными приветствиями, оживился:
стоит нам пересечься – он лезет со своими разговорами.
Ребром вилки я отделила кусочек торта, не задевая клубники: завидую легкости таких людей, как Y, которые сразу же съедают ягоду.
– Ой, тоже напрягают такие соседи, которые липнут 275 с назойливыми беседами. Может быть, взрослые люди не должны себя так вести, но вот я, например, заслышав, что кто-то приближается к лифту, в который я зашла, начинаю судорожно тыкать в кнопку, чтоб дверь быстрей закрылась.
– Да, понимаю тебя: я каждый раз, как с кем-то у нас пересекаюсь, теряюсь: не знаю, что делать, что говорить или не говорить…
– Да-да, именно! Даже не верится, что могут существовать такие люди, которые уверенно действуют в таких ситуациях!
– И вообще, как по мне, избегать нежелательного общения – это решение вполне себе взрослое!
– Ну так-то да, – рассмеялась Y, с девичьим изяществом прикрывая ладонью рот.
Каждая наша встреча будто возвращала меня во времена студенчества. Консерватория в моих воспоминаниях была светлым местом, которое, казалось, было уготовано нам самой судьбой.
– А, так вот, про домушника – ох и неординарный он попался! Стащил он только альбом с фотографиями, сумку потрепанную, сувениры из разных поездок – всякие памятные вещи, в общем.
– И что, ни сберкнижку, ни деньги даже не тронул?
– Вообще ничего ценного, говорят, не взял.
276 – Ух, от этого только сильнее мурашки по коже!
Y отбила мою подачу аккурат по той идеальной траектории, которую я себе рисовала. А когда я рассказывала эту историю Асабе-сан, он лишь сухо кинул: «Да, верно, нервничал, торопился: вот и схватил, что первое под руку попалось».
– Не говори! Словно часть воспоминаний из жизни выкрали. Не в квартиру залезли, в душу, считай! Как же мерзко!
– Ага… Раз такое дело – интересно просто стало: деньги – понятно, в любом случае как-нибудь можно выкрутиться, а вот пропажа какого предмета тебя сильнее всего вывела бы из равновесия?
– Дневник. Упаси боже! – ответ выскочил в ту же секунду.
Если этот дневник попадет в чужие руки, я же с ума сойду! Что обо мне подумают!
– Ой, и правда! Только не это! – воскликнула Y.
– А ты тоже ведешь дневник? – подала голос непродуманная прямолинейность.
Она молча кивнула в ответ, и я полезла с новым вопросом:
– О чем пишешь?
Улыбка исчезла с лица Y. Я поняла, что все-таки переборщила, и, дабы не давать воли языку, поднесла кружку 277 с чаем ко рту. Фоном в кафе играла песня «Jingle Bells» в исполнении детского хора.
– По правде говоря… У меня есть человек, которого я люблю…
– Ты имеешь в виду…
– Да. Ты правильно поняла. Любовник. У него тоже есть семья, но мы встречаемся раза два в неделю. Совсем как школьники, которые тайком от родителей бегают на свиданки. Но я его люблю, не могу. Без него у меня словно почва из-под ног уходит, я теряю понимание окружающей действительности. С кем мне еще поделиться всеми этими чувствами? Вот и пишу все в дневнике…
«Как же я тебя понимаю!» – непроизвольно соскочило с языка. Ведь я тоже завязала любовные отношения с мужчиной, который ходил ко мне на уроки фортепиано. На шесть лет меня младше. И он уехал сюда по работе. А дома его ждет семья. И сын мой остался где-то там:
бросила я его. Этот мужчина словно выкрал меня. Мы сбежали, чтобы, не спрашивая чьего-либо согласия, быть вместе. Вот и живем здесь так, будто прячемся от кого-то.
– Как же я тебя понимаю! Как же хочется чистой любви!
Выпади мне только такой шанс – я, не раздумывая, тоже
нырнула бы с головой в этот омут… – сказала я, немного
подумав.
Губы Y зашевелились в беззвучном смешке: ей хватило
сил выдавить из себя только пустой воздух. «Может, тебе
тоже стоило сказать мне правду? Опять ты меня обманы-
278 ваешь?» – словно читалось в этом движении.
Повисла пауза, и я снова заметила пение детского хора.
Я погрузилась в мелодию и поняла, что мы с Y, скорее
всего, больше никогда не увидимся.
Вот и закончилось все празднование. Асаба-сан провалился в сон: видимо, это шампанское его так быстро подкосило.
Перечитала все записи. Как я описывала жизнь в этом городе, наши с Асабой-сан отношения, свои чувства. Я даже и не догадывалась, как много опускала в этих очерках.
Даже с личным дневником я не до конца честна.
Стараясь казаться лучше, чем я есть, перед подругой, до самого конца я гнула перед ней свою лживую линию. Так неужели фальшь пробралась и сюда?
Нет! Я хочу всегда писать искренне! Если еще и в дневнике начать обманывать, то где ж тогда вообще можно будет найти правду?
Испытываю предвкушение от того, как встречу день
рождения с Асабой-сан.
Я переживала, что на новогодние праздники он вернется к семье, но он сказал, что остается: у него горят сроки по
«научке». Он и последние дни года провел в университете с этими статьями да диссертациями. Говорит, так будет до конца отчетного года.
И сегодня Асаба-сан весь день просидел за какими-то бумагами. Вечером только оторвался и вышел куда-то.
Я было начала волноваться, что его долго нет, как он сразу вернулся. С тортом.
– Я всю голову сломал: совсем не знал, что лучше подарить… – признался Асаба, от неловкости почесывая голову.
Он вручил мне подвеску с жемчужиной. Когда он только умудрился ее купить? Сразу представилось, как Асаба-сан потерянно стоит посреди ювелирного магазина, – так и хотелось стиснуть его в объятиях.
Все знакомые точно знают дату моего рождения – еще бы: такая знаменательная! – но никто о ней никогда не
280 вспоминает. Потому даже такое скромное торжество – для меня настоящий праздник!
Сижу в пустой комнате и собираю пазлы. За последние три дня уже сложила нью-йоркскую статую Свободы и символ Индии Тадж-Махал, а сейчас бьюсь над Тауэрским мостом, что в Лондоне. Быть может, когда-нибудь я увижу все эти достопримечательности собственными глазами. Я столько времени провожу, рассматривая одни и те же картины, что даже создается ощущение, будто я уже посещала эти места, причем далеко не один раз.
Вечером сходила в книжный. Старушка-владелица сидела за кассой и слушала радио, как и прежде.
Я купила карманную книгу. Агата Кристи. «И никого не стало». В который раз я уже покупаю этот роман? Читала его раза три точно, а может, и того больше. Но как-то так получалось, что каждый раз не могла вспомнить, кто же был преступником.
На обратном пути зашла в цветочный магазин, взяла небольшую вазу и красный тюльпан. В прошлый раз, когда я заглядывала сюда, осенью, я так ничего и не выбрала.
Но сегодня я была абсолютно уверена, что нашла тот цветок, который нужно.
Вечером складывала чистое белье и заметила, как небо за окном полностью окрасилось в желтый цвет, да такой насыщенный, одуванчиковый. Виднеющийся вдали промышленный район с его кранами и другими возвышающимися конструкциями превратился в набор темных силуэтов. Я почувствовала себя зрителем в уникальном театре теней.
Асаба-сан очередную ночь проводит у себя в университете. А мне что-то не спится, сижу наблюдаю за рыбками. Клен и Рябинка беспокойно наворачивают круги по аквариуму…
Завтра, когда Асаба-сан вернется, можно будет вместе сходить куда-нибудь, где подают угрей: они прекрасно снимают усталость, а это Асабе-сан явно пойдет на пользу.
Я проснулась от какого-то толчка. Перед глазами ходил волнами деревянный потолок. Я тут же подскочила с кровати. Пол под ногами шатался так, словно это палуба сражающегося с бурей судна. Было не устоять. Все вокруг скрипело и трещало. Казалось, огромный великан пытается вырвать наш дом из земли.
Аквариум упал со стола, стекло разбилось. На темно-коричневом полу бились две красные рыбки. Басом упал книжный шкаф. Снежной лавиной заскользили по татами книги и журналы. Пулеметной очередью посыпались с полок тарелки и чашки – дверцы серванта стояли уже без стекла. Молниями трещин покрылись стены. Запахом плесени потянуло из открывшихся щелей.
Было не до того, чтобы пытаться разобраться в происходящем, не до того, чтобы паниковать. Я даже не издала ни звука, просто накинула на себя одеяло и ждала. Секунд через тридцать толчки прекратились. Я тут же сбросила одеяло и ринулась открывать окно.
Стояла мертвая тишина. Ни человеческих голосов, ни щебетания птиц, ни шелеста листьев, колыхаемых ветром, – ни звука не было слышно. Я напрягла зрение, вглядываясь в предрассветный сумрак. Прямо под окнами извивались серпантином железнодорожные пути. В депо валялись разбросанными игрушками вагоны сошедших с рельсов поездов.