жите лучше сразу!
Глядя ей прямо в глаза, Алексей ответил:
- Нет, Дина.
Она продолжала:
- Не знаю почему, но я поверила в вас с первого взгляда. Возможно, я ошиблась. Тем хуже. Но я все-таки скажу вам все! Я не могу понять… Неужели ваш отец воевал за то отечество, какое оно сейчас - разбитое, истерзанное, в котором попрано все самое святое? Кто это сделал?… Вы молчите! Это сделали люди, которым вы служите! Да, Алеша! Объясните мне, что вас связывает с ними? Есть ли у вас уверенность в их правоте? Может быть, вы сами большевик?…
Алексей, нахмурившись, отрицательно покачал головой.
- Я так и знала! - Дина радостно подпрыгнула в кресле. - Я не ошиблась! Я все понимаю, все! Вы были мальчишкой, увлеклись скандальностью этих событий - все мальчишки такие! Ну, а теперь? Неужели у вас не открылись глаза?
Медленно, взвешивая каждое слово, Алексей проговорил:
- Я уже думал об этом, Дина. Но мне сейчас… трудно вам ответить. Я…
- И не надо! - Дина спустила ноги на пол, наклонилась, взяла его за руку. - Не надо ничего говорить! Мне ясно самое главное: вы тот, за кого я вас принимала! А если так, - Дина сжала его пальцы, - почему вы не ищете путей исправить зло?
- Я ищу, - проговорил Алексей и снова, второй раз за сегодняшний вечер, не соврал.
- Это правда?
- Правда!
- В таком случае я могу вам помочь.
- Вы?
- Я! - она выпустила его руку, выпрямилась. - Не ожидали? Да, я знаю людей, которые не сидят сложа руки, которые борются! Вас удивляет, что я говорю об этом человеку, которого впервые вижу? Но я не боюсь! Прежде всего, я верю вам, а меня никогда еще не обманывала интуиция. А во-вторых, меня не пугает предательство! Поверьте, - она вздернула подбородок, - я совсем не такая, какой, возможно, кажусь, - мечтательная, кисейная гимназистка! У меня хватит сил противостоять любым палачам Г Никому не удастся вырвать у меня ни слова, если я сама того не захочу!
И тут, вскочив с кресла, она подошла так близко к Алексею, что коснулась платьем его колен.
- Вот, Алеша, теперь вы знаете обо мне все! Хотите, чтобы я помогла вам? Хотите, я сведу вас с людьми, которые неизмеримо ближе вам по духу, чем нынешнее окружение?
Подделываясь под ее тон, Алексей сказал:
- Да, хочу.
Она, настороженно щурясь, посмотрела на него.
- Я иного и не ожидала… Но вы, конечно, понимаете, что они потребуют от вас дела?
- Понимаю.
- Хорошо… Сегодня я вам ничего не скажу, мне надо посоветоваться, предупредить. Ведь это очень серьезно. То я одна рискую, а то… Мы ведь все-таки первый день знакомы. Вы, конечно, не обидитесь?
- Нет, Дина.
- Давайте договоримся так: завтра вы зайдете на почту. Когда вам удобно? Вы днем можете освободиться?
- Освобожусь…
- Лучше всего часа в три: в это время меньше народу. И тогда мы окончательно условимся. Ладно?
- Да.
- Чудесно! - она тряхнула косой, сразу становясь прежней - веселой и кокетливой. - Я так рада, Алеша, вы не можете себе представить! Я чувствую себя первохристианкой. Это все равно, что обратить заблудшую душу. Я уверена, что не ошиблась. - Казалось, она сама себя старается в этом убедить. - Ведь верно, Алеша?
Он развел руками.
- Нет, нет, конечно, это невозможно! И потом, знаете, я где-то читала, что подобные «обращения» никогда не проходят бесследно. Помните «Камо грядеши» Сенкевича? Там то же… Ну, хватит, уже поздно, вам пора.
Алексей поднялся, взял фуражку.
- Какой вы большой! - сказала Дина, отступая на шаг и оглядывая его. - Большой и сильный. Я рядом с вами, как пигмей рядом с циклопом!
- Ну что вы!
- Правда! Постойте! - Она собрала с тарелки оставшееся печенье и сунула в карман его френча.
- Зачем, не надо!
- Молчите! Будете есть и вспоминать меня.
- Я и так…
- Ну, ну, идите! - она легонько подтолкнула его к двери. - Я буду очень ждать вас завтра. Не опаздывайте!
ПОМОЩНИКИ
Было совсем темно. Подеялся ветер. Он нес со стеши мелкие песчинки и пахнул нагретой полынью. Очутившись на улице, Алексей с неожиданным облегчением вдохнул этот горький диковатый запах степного простора.
Шагая к штабу, он старался разобраться в событиях сегодняшнего вечера. Его вовлекают в подпольную организацию! Это значит, что если ему удастся внушить доверие тем, для кого старается Дина, то в самом скором времени он будет знать всех заговорщиков., Его будут испытывать. Как?
А Марков? Какую роль он играет в этом деле? По-видимому, не малую. «Интересный человек»… Ого, до чего интересный!
Настороженное недоумение и еще какое-то сложное чувство, в котором было трудно разобраться, вызывала в Михалеве Дина. Удивляла быстрота, с которой она решилась «воздействовать» на него.
«Рисковая, - думал Алексей. - И, небось, знает себе цену…»
Тут мысли спотыкались, и перед глазами всплывала девушка в белом платье, с косами вокруг головы и крутыми, будто нарочно сломленными посередине, бровями. Как она посмотрела на прощание! Ух ты, бестия!…
Алексей тряхнул головой, сказал вслух:
- Не пройдет! - И с каким-то даже сочувствием подумал о Соловых - о несчастном телеграфисте, которому, конечно, не под силу было выдержать такой натиск.
Теперь следовало решить, что делать дальше. До трех часов завтрашнего дня Дина должна с кем-то встретиться и получить инструкцию. Может быть, предупредить Илларионова: пусть поставит у почты людей? Нет, малейшая неосторожность - и все лопнет. Надо ждать…
Через город, по центральной улице, шла кавалерия. Слитно цокали. копыта по мощеной дороге, постукивая, катились тачанки. Проплывали огоньки цигарок, вспышками вырывая из тьмы усатые лица всадников в остроконечных буденовках. Улучив просвет в лошадином потоке, Алексей перебежал через улицу к штабу. Возле штаба горели костры. Когда Алексей проходил мимо, его окликнули. Маленькая девичья фигурка очутилась рядом.
- Маруся? - Почему-то вдруг обрадовался Алексей.
- Где ты бродишь? - сердито сказала Маруся. - Полчаса дожидаюсь. Пошли скорее.
- Куда?
- Ко мне. Там Илларионов и еще какой-то из Херсона приехал. Велели привести.
- На кой я им сдался? Сказано ведь: не встречаться.
- Ничего, у меня можно.
Они быстро пошли от штаба.
- Что там случилось? - спросил Алексей.
- Трех человек убили.
- Когда?
- Нынче вечером. Один вестовой с пакетом, пакет взяли, а двое просто красноармейцы.
Так… Значит, пока он был у Дины, ее сообщники не сидели «сложа руки». Кто это сделал? Марков?
При мысли о Маркове Алексей невольно оглянулся. Где-то здесь, в одном из домишек засыпающего городка, скрывается этот зверь. И не просто скрывается. Действует… Ну, ничего, теперь уже недолго. Важно, что он здесь!…
Пройдя немного, Маруся спросила:
- Динку видел?
- Видел.
- Разговаривал?
- Разговаривал.
- Ну как она?
- Как! Нормально… Постой, для тебя гостинец имеется. Держи-ка.
И рассыпчатое печенье с маком перешло в жесткие Марусины ладошки.
- Ой, где ты взял?
- Ешь и все! Вкусно?
- Слаще сахара!
- То-то же!
Маруся спросила подозрительно:
- Ты никак дома у нее был?
- Ага.
- И коржики оттуда?
- Оттуда.
Помолчав с минуту, она сказала:
- Смотри, окрутит тебя Динка. У нее похлеще бывали…
- Поглядим, - Алексей самоуверенно подмигнул Марусе, - таких она еще не окручивала!
В низенькой, пахнущей травами Марусиной хатенке ожидали Илларионов и приехавший из Херсона Володя Храмзов, которого Величко прислал в помощь Алексею.
Храмзов, как и Алексей, недавно начал работать в Херсонской ЧК, но уже успел стяжать себе репутацию надежного оперативника. Была в Володиной биографии одна подробность, которая сразу поставила его на особое положение среди других сотрудников, хотя сам он никогда о ней не распространялся: в Москве, откуда он приехал, Володя некоторое время состоял в личной охране товарища Ленина. Однако вытянуть хоть что-нибудь об этом периоде его жизни было невозможно: Володя отличался необыкновенной замкнутостью, слова цедил, по выражению Воронько, «как дурную самогонку, по три капли в час». Роста чуть выше среднего, курносый, с неприметной внешностью обыкновенного крестьянского парня, он с десяти шагов пробивал из, нагана серебряный гривенник, а силой уступал разве только Никите Боденко. В первые же дни работы в Херсонской ЧК Володя попал в бандитскую засаду. Собственно, засада предназначалась не для него, нового и еще неизвестного тогда сотрудника, а для уполномоченного Адамчука, возле квартиры которого она и устраивалась. Володя угодил в нее случайно, идя к Адамчуку с каким-то поручением. Бандитам, как говорится, крупно не повезло. Володя пристрелил двоих, а третьего скрутил и привел к Адамчуку на квартиру. Там задержанному был учинен допрос, и он тут же с перепугу выдал большую «малину» в Сухарном (на следующую ночь во время облавы на той «малине» был ранен Брокман). Этот эпизод стал известен от Адамчука: сам Володя не обмолвился о нем ни словом.
И еще было известно, что по приезде в Херсон Володя влюбился в делопроизводительницу опер- отдела Соню Агинскую, разбитную девицу, принимавшую ухаживания многих его товарищей. В короткий срок Володя отвадил всех ее ухажеров, а самого нахального Шурку Коробкова - форсилу и сердцееда, - который допустил непочтительное замечание по адресу Сони, так притиснул в общежитии, что навсегда отбил у него охоту распространяться о своих любовных победах и еще заставил плакаться по поводу разорванной рубахи.
Таков был Володя Храмзов. И хотя его приезд означал, что Величко не слишком уверен в том, что Алексей способен самостоятельно справиться с возложенным на него заданием, Алексей, тем не менее, был доволен: Володя не подведет, на такого можно положиться.
Вот про Илларионова этого нельзя было сказать.
Мужчина он был видный: бледный, с лихим зачесом вьющихся желтоватых волос, с горящими маленькими глазами, задвинутыми глубоко и куда-то вверх, отчего всегда казалось, что смотрит он исподлобья. Выражаться Илларионов любил учено, пышными, многословными фразами, имел маузер с серебряной насечкой и даже во время операции не выпускал изо рта прямой трубки с золотым ободком. Человек, без сомнения, смелый, но резкий и самоуверенный, Илларионов вносил в работу ненужную нервозность, был склонен к скороспелым и не всегда оправданным решениям. В работе он любил раз