- Теперь постарайтесь, чтобы карта без препятствий попала по назначению, - сказал Саковнин Алексею. - Сегодня понесете?
- Пожалуй, завтра.
- Значит, похищение произойдет ночью. С утра поднимем тревогу…
И на следующее утро в штабе начался переполох. Носились встревоженные, озабоченные адъютанты. Кое-кого из вольнонаемных и писарей (Алексея в том числе) вызывали в Особый отдел, расспрашивали, кто ночью оставался в штабе, зачем, что делал… Об истинном положении вещей знало всего человек пять-шесть. Среди остальных распространился слух, что из комнаты командарма исчезла какая-то бумага. Что за бумага, какого содержания, кому понадобилась - об этом можно было строить любые предположения. Случилось, что именно в этот день командующий выехал в штаб фронта, и его отъезд тоже связывали с происшедшим.
Шел дождь. Он зарядил с рассвета, лениво булькал весь день, и к вечеру Алешки покрылись непролазной грязью. На улицах дотемна раздавалась отборная ругань - это обозники прибывшей из Херсона части вытаскивали телеги из раскисших выбоин дороги. Дождь рано загасил жизнь в городке. Ночь наступила часов в десять; мокрая слепая чернота затянула домики, и стало тихо, только с ровным шелестом сыпался дождь да чавкали изредка шаги патрулей.
Перелезая через забор в сад Федосовых, Алексей оступился и забрызгал грязью брюки и рукав, френча до самого плеча. Стараясь не производить шума, он обошел дом и взглянул на Динино окно. Занавески были плотно задернуты.
Алексей подобрал горсточку песка и бросил в стекло. Окно осветилось. На занавесках появилась тень и сделала знак ждать. Алексей встал под навес заднего крыльца.
…Стук каблучков по лестнице и голос Дины:
- Кто там?
- Это я, Алексей…
Слетел крючок, шаркнула задвижка.
- Вы?! Пойдемте!
Они торопливо поднялись в мезонин.
- Достали? Принесли?
- Да.
- Я уже знаю: весь город говорит об этом! Ах, какой вы молодец, Алеша! Просто прелесть!… И никто вас не подозревает?
- Кажется, нет. Сегодня вызывали в Особый отдел, допрашивали. Не одного меня - многих, и ничего…
- Где она? Давайте сюда скорей!
Алексей поискал глазами, куда присесть.
- Чего вам?
- Сапог, надо снять.
- Садитесь на кушетку!
- Я грязный, упал…
- Пустяк, садитесь!
Алексей присел на кушетку и принялся стаскивать сапог. Дина отвернулась, отошла к двери, но нетерпение ее было слишком велико - вернулась обратно.
Алексей размотал портянку и из-под брючины извлек сложенную вчетверо карту. Дина выхватила ее, разворачивая на ходу, бросилась к свету. Обуваясь, Алексей видел, как она жадно просматривала пометки, подписи и штабные печати, водила пальцем по цифрам, обозначавшим номера частей. Потом, кинув развернутую карту на столик, порывисто, как все, что она делала, Дина подскочила к кушетке и опустилась на нее рядом с Алексеем.
- Алеша!… - проговорила она задыхаясь. - Алеша!… Вы не знаете… Нет, вы совершенно не знаете, что сделали!
И вдруг, притянув к себе, начала целовать в щеки, в губы, в колючий подбородок…
Перед самым строгим судом товарищей, перед любым трибуналом Алексей смог бы оправдаться, в том, почему он обнял Дину: ничего другого ему не оставалось делать. Это было необходимостью, тактической уловкой - и так далее и тому подобное…
Но никому на свете, и в том числе самому себе, Он не смог бы объяснить, почему в этот момент что-то дрогнуло в нем, и к сердцу подступила Острая жалость к девушке, не нужная, не заслуженная ею жалость. Он совсем близко видел ее сияющие, радостные глаза, ощущал ладонями гибкую, доверчиво-податливую спину, и где-то в отдаленном уголке сознания шевельнулась предательская расслабленная мысль: правильно ли он поступает, прибегая к такому жестокому обману?
И вот что самое опасное: в тот момент он не нашел достаточно убедительного опровержения этой мысли;
- Подождите, Алеша! - отстранилась вдруг Дина. - Сидите здесь, я на одну минуту!
Она метнулась к столику, сложила карту, сминая ее от торопливости. Без стеснения расстегнула ворот, сунула карту на грудь. Затем сдернула с кресла висевший на нем платок и выбежала из комнаты. Она выглядела именинницей, получившей самый желанный подарок…
Алексей слышал, как она спустилась в сад и шаги ее зашелестели, удаляясь в сторону реки.
Только оставшись один, он немного успокоился. Все правильно. Все как надо… Нет, он не Соловых, его на такие штучки не поймаешь!…
Справедливость требует отметить, что теперь в мыслях Алексея не было уверенности…
Минут через пятнадцать он услышал: идут. Дина была не одна.
«Поблизости прячет», - мелькнуло в голове.
Лестница заскрипела под тяжелыми шагами, Дина распахнула дверь.
- Вот он! - возбужденно провозгласила она.
Вошел Марков. За ним всунулась угреватая рожа его телохранителя - Севы.
Марков улыбался:
- Здравствуй, друг! Поздравляю!
Полез здороваться и Сева, умильно хлопая Красноватыми бугорками век без ресниц.
- Что я вам говорила! - торжествовала Дина. - Вы себе не можете представить, Алеша, как они меня пробирали из-за вас! И легкомысленная я, и девчонка, и чуть не предательница! Вот, пожалуйста! Кто прав?
- Ты, ты! - снисходительно сказал Марков, расправляя карту на столике. - Она самая! Как же тебе удалось?
- Не спрашивай! Две ночи караулил…
Историю «похищения» карты Алексей добросовестно продумал. Карта висела у командарма, прикрытая занавеской, ночью при ней находился дежурный. А в соседнем помещении, служившем канцелярией, круглые сутки посменно трудились писаря. Алексею посчастливилось попасть в ночной наряд… В три часа пополуночи они закончили работу. Алексей вышел вместе со всеми, а в коридоре отстал и, вернувшись в канцелярию, спрятался под столом. Расчет был на то, что дежурный время от времени выходит осмотреть штаб. Через несколько минут он действительно вышел, Алексей проскользнул в комнату, где висела карта, снял ее со стены и через окно выпрыгнул во двор, не забыв аккуратно задернуть занавеску, чтобы отсутствие карты не сразу обнаружилось. Ему удалось незаметно пройти мимо часового, а дальше все было просто: карту он припрятал под камнем возле нужника, где она спокойно пролежала до сегодняшнего вечера. Все это заняло так мало времени, что Алексей успел прийти в хату, отведенную для писарей, раньше своих сослуживцев: те надумали среди ночи варить кашу в штабной кухне и, когда, наевшись, заявились домой, он уже спал. На допросе они единодушно подтвердили это, а один сукин сын даже сказал, что ему кажется, будто Алексей бросил работу раньше других: он, мол, всегда от нарядов увиливает. В результате пострадал только дежурный: его забрали в Особый отдел и держат до сих пор…
- Ото скачок! - одобрил Сева. - Мог бы еще дежурного пришить, чтоб я пропал!
- Шум поднимать! - возразил Алексей. - Так-то вернее.
- Значит, тебя никто не подозревает? - спросил Марков.
- Пока никто.
- Денька два переждем, чтобы улеглось, а после дам тебе еще заданьице. А сейчас иди, как бы не хватились.
Алексею следовало торопиться, но ему не хотелось уходить, ничего не выведав у шпионов.
Марков сам пришел ему на помощь.
- У тебя ночной пропуск? - спросил он.
- Да.
- Возьми с собой Севу. Надо карту доставить. Наткнетесь на патруль - отвлеки… Завтра заскочишь на почту, Дося скажет, что делать дальше.
- До утра не можешь дождаться, - заворчал Сева. - Обязательно гонять человека в дождь. Что, Дося не передаст?
- Молчи! - оборвал его Марков. - Вот тебе карта, спрячь. И скажи там, чтобы сейчас же отправили.
Дина проводила их до калитки. На прощанье она сказала, будто извиняясь:
- У нас еще все впереди, Алеша…
НА ЯВКЕ СМАГИНЫХ
Сева продолжал ворчать и на улице:
- Отделался! Выгнал, словно собаку…
Ростом Сева был такой же, как Алексей, и в его рыхлой нескладной фигуре угадывалась недюжинная сила, а голосок имел плаксивый, тонкий и говорил нараспев, слегка пришептывая:
- Это же не человек, а эгоист! Отдай за него душу, а он и не покашляет! Тебе хочется побыть с девочкой, что я имею против? Так нет! Ему надо, чтобы я совсем ушел!
- Что ты болтаешь! - перебил его Алексей. - С какой девочкой?
- А ты сам не додумал?
- С Диной?
- С кем же еще!
- С чего ты взял, дурак! - неизвестно почему, вспылил вдруг Алексей. - Что ты языком вертишь!
- Ты в нее врезался, - спокойно сказал Сева, - это видно даже слепому, так тебе не хочется верить. Ой, мальчик, не ты первый, не ты последний!
- Подожди! Почему ты решил, что она с Марковым?
- Смотрите на него: я решил! У них же пламенная любовь! Чувства!… Плевал я на те чувства! Я бы эту Досечку своими руками придушил! Одна только польза от нее, что приманивает таких, как ты. Теперь они тебя возьмут за жилку, все высосут до капелюшечки, а ты дожидайся, может, Досечка не обманет!
- Болван! - проговорил Алексей. - Разве в ради бабы? Чихать мне на вашу Досю!
Они подошли к центральным улицам. Сева замолчал и пропустил Алексея вперед.
…Конечно, Сева мог и приврать, но Алексей почему-то поверил сразу. Он по-новому оценил и те взгляды, которыми обменивались Марков и Дина (в них было больше, чем простое взаимопонимание), и то, что они обращались друг к другу на «ты», а Дина звала Маркова уменьшительно «Витей»… Нет, Сева не врет… Но тогда непонятно, зачем понадобились Дине сегодняшние нежности? Еще вчера это было оправдано: завлекала простодушного парня. Но зачем это ей сегодня, когда карта похищена и Алексей, по их мнению, связан по рукам и по ногам?
Сева приглушенно командовал: «Налево…», «Прямо…», «Сюда».
Они благополучно добрались до окраины, покружили по переулкам и, наконец, пришли.
Это был запущенный постоялый двор: дырявые навесы, загон, покрытый липкой навозной грязью, с поломанными яслями для скота и какой-то несуразный приземистый дом, сложенный из толстенных бревен, в которых прорезаны крохотные оконца. Посреди двора стояли телеги с задранными оглоблями, где-то в темноте жевали лошади.