.
Свою автобиографию Лоуэнфелс назвал «Несколько жизней». Сначала была жизнь типичного парижского «экспатрианта», затем, партийного журналиста. С середины 50-х годов он вернулся к стихам. На пороге шестидесятилетия.
В 1954 г. в его дом нагрянули агенты ФБР, он был арестован вместе с другими лидерами компартии на основании закона Смита. Был разгар маккартизма и «охоты за ведьмами»; ему инкриминировались «подрывные мысли» и пропаганда «насильственного свержения» правительства. Позднее высшая судебная инстанция признала нелепость таких обвинений.
В тюрьме Лоуэнфелс создал свои известные «Сонеты любви и свободы». Так началась третья жизнь Лоуэнфелса — большого поэта Америки. Лоуэнфелс избрал стихотворную форму, мастером которой был Петрарка; в начальных строках, писал он позднее, «формулировалась проблема, выводы содержались в заключительных стихах». В сборнике звучало жизнеутверждение и вера «в радость завтрашнего дня». Это было любимое выражение Лоуэнфелса:
Здесь в камере дежурит ночь бессменно,
Но я услышал с воли твой привет,
И льется сверху ясный, звездный свет
Ко мне сюда, проникнув через стену.
Весна в тюрьме зачахнет постепенно
Так приговор суда звучит, — но нет:
«Будь верен правде», — это твой завет,
Как чайки взлет, как брызги белой пены{244}.
Тогда же вышла и его небольшая книжка «Заключенные»; это были стихи, обращенные к его друзьям по маккартистскому застенку Юджину Деннису, Элизабет Гарли Флинн, Бену Девису, Стиву Нельсону; особый цикл составляли исполненные нежной любви стихи, посвященные жене — Лилиан. Эпиграфом к одному из стихотворений взял он слова Гёте: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Другому было предпослано высказывание Денниса: «Лично мне, конечно же, дорога моя индивидуальная свобода. Но еще дороже мне свобода всего американского народа». Эту маленькую книжку горячо приветствовал Луи Арагон.
С той поры Лоуэнфелс много работает, выпуская книгу за книгой. Это стихи, разнообразные по настроению, философско-медитативные, острополитические, пейзажные. Поражает и богатство поэтических форм, которыми он пользуется: здесь классический рифмованный стих, сонеты, «верлибр» в манере Уитмена, даже ритмизированная проза.
В сборнике «Многие смерти» (1964) (отдельные стихотворения, в него вошедшие, создавались еще в парижский период) преобладают сумеречные настроения, мотивы гибели. В его стихах возникают образы Рембо, Апполинера, Харта Крейна, в горькой судьбе которых повинно общество. Но есть в этом сборнике и иная, утверждающая нота. Она связана с образами тех, кто погиб не напрасно: его подлинные герои — это Роза Люксембург, это Джордано Бруно, повторяющий на смертном костре:
Сборник «Воображаемой дочери» (1964) написан ритмизированной прозой. И это характерно для эстетической позиции Лоуэнфелса, у которого особенно в последних сборниках стихи как-то незаметно «переливаются» в прозу. Он не устает повторять: поэт — это не только искусный версификатор; это прежде всего художник, проникающий в самую сердцевину своей эпохи.
Перед нами своеобразный поэтический дневник. В нем поэт, умудренный годами, доверительно делится с читателем своим жизненным опытом, который выливается в афористические формулы. И не случайно его называют сегодня «поэтом молодости и оптимизма». Он поистине не подвластен тому, что Маяковский назвал как-то «самой страшной из амортизаций — амортизации сердца и души». И это не легковесное бодрячество, а тот единственно верный взгляд на жизнь, который, наверно, достигается опытом: «Мне кажется, что нет ничего безумнее слов «все кончено», когда каждому известно, что это только начало новой страницы».
Уитменианство Лоуэнфелса не только в том, что он близок автору «Листьев травы» своим ритмико-стилистическим строем; главное сходство — в их общем, оптимистическом поэтическом мироощущении. Ему близки ораторская интонация Уитмена, его обращение к широчайшей аудитории, оптимизм, интернационализм «доброго седого поэта», его коллективизм. Близок Лоуэнфелс Уитмену и своим космизмом, планетарностью; он поэт эпохи великих научных свершений, когда человек вышел в космос. Для Лоуэнфелса любовь к человечеству — внутренняя пружина поэзии, а «единственная смерть — это быть одному». Он верит, что «старый уитменизм» трансформируется, проникнется идеей «новой солидарности», которая «сплотит людей в результате исчезновения капиталистического принципа отчуждения и разобщенности». Еще в 1960 г. Лоуэнфелс выпустил антологию произведений Уитмена, посвященных гражданской войне, — стихов, дневниковых записей, отрывков из писем.
Сохранение мира, жизни, борьба против атомной смерти — один из глубинных мотивов его поэзии. Он пронизывает многие его стихи, в том числе сборник «Не убий», тепло встреченный в США, особенно молодежью. А другой, не менее известный его сборник «Песня о мире», были собраны антивоенные, антимилитаристские стихи почти 90 поэтов, представляющих цвет американской поэзии, в их числе Лоуэлл, Левертов, Гинсберг, Макграт, Блай и другие, маститые, молодые, социально активные и те, кто вчера еще хотел быть «над схваткой». снабженный прекрасными иллюстрациями Антона Рефрежье, включает в себя переведенные Лоуэнфелсом стихи Элюара, Гильена, Мистраль, Незвала. Не случайно именно он был инициатором и вдохновителем антологии «Где Вьетнам? Отвечают американские поэты» (1967). Там были собраны антивоенные, антимилитаристские стихи почти 90 поэтов, представляющих цвет американской поэзии, в их числе Лоуэлл, Левертов, Гинсберг, Макграт, Блай и другие, маститые, молодые, социально активные и те, кто вчера еще хотел быть «над схваткой».
В последние годы открылась еще одна важнейшая грань в творческой деятельности Лоуэнфелса. Он становится притягательным центром всех живых, прогрессивных сил американской поэзии, выступая в качестве редактора и составителя многочисленных антологий. Среди них «Поэты сегодняшнего дня» (1964), «Надписи на стене» (1969), «Время революции. Поэты третьего мира» (1969), уже упоминавшаяся антология «Где Вьетнам?» (1967). В этих антологиях, находящих дорогу к широкому читателю, в одном ряду стоят поэты негры и белые, индейцы и пуэрториканцы (например, в сборнике «Из пасти акулы»), среди которых немало «забытых» буржуазной критикой. Впечатляюща его антология «Грозное предостережение. Американская поэзия протеста» (1969); она, как и некоторые другие, напоминает, что радикальная традиция американских поэтов никогда не прерывалась. В 1970 г. к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина Лоуэнфелс составил сборник «Кто такой Ленин? Отвечают американцы». Перед нами широкая панорама художественных и публицистических свидетельств: здесь очерки о Ленине (Д. Рида, А. Р. Вильямса, Л. Стеффенса), высказывания о Ленине (Ю. Дебса, Э. Келлер и др.), стихи, ему посвященные, среди которых и несколько присланных специально для данного сборника.
Лоуэнфелс — убежденный поборник социалистических идеалов. Он поэт ярко выраженной политической ориентации. При этом, однако, он отклоняет «левые», плоско утилитарные представления о назначении поэзии как орудия «лобовой» пропаганды: «Я пишу книги не для того, чтобы организовывать людей. Я пишу книги для того, чтобы помочь людям идейно дорасти до сознания того, что организация необходима»{246}.
Его последняя книга «Революция во имя человека» (1973), это собрание фрагментов, написанных ритмизированной прозой, представляет широкую идейно-эстетическую программу. Политическая убежденность, по мысли Лоуэнфелса, должна быть для художника глубоко органической, должна стать внутренним содержанием его произведения, а не неким искусственным элементом. «Если вы художник такого уровня, как Брехт, то ваши политические убеждения подобны отметкам тактов на нотах Моцарта: никто не замечает тактов, когда слушает музыку. И люди говорят: «Вы называете его политиком, а ведь он настоящий поэт!»{247}
Политика для поэта — это не риторические декларации, а широкая философская концепция мира, вера в неодолимость прогресса, в вечное движение и обновление жизни. Он приветствует «поющее завтра» и «радость завтрашнего дня». Поэт тот, кто обладает «перископическим зрением», кто в сегодняшнем различает грядущее. Кто умерщвляет в себе «вчерашнее» во имя будущего. Время, эпоха движут его пером. Язык поэта — «инструмент борьбы». Своим творчеством он помогает провидеть «новое общество», новые формы человеческих отношений. Те, что принесет с собой «поющее завтра».
Социализм — это «передовое движение в процессе всемирного созидания». А отсюда проистекает главный вывод: «Социалистическая перспектива дает художнику наилучшую возможность выразить свое время»{248}.
Поэзию Лоуэнфелса отличает исторический оптимизм. Она вся дышит предчувствием светлого завтрашнего дня. И эта перспективность, ей присущая, отнюдь не прекраснодушная поэтическая греза. Мы убеждены, что в самой действительности поэт провидит тенденции, дающие основания для оптимизма и надежды.
Для литературного развития в Америке, вступившей в 70-е годы, характерен сдвиг от изображения широкой социальной панорамы к анализу нравственно-этических проблем отдельной личности, порой словно бы выключенной из широких общественных связей и рассмотренной сквозь призму фрейдистско-экзистенциалистских схем. Литературная панорама, отмеченная переплетением и противоборством реалистических и модернистских тенденций, достаточно пестра и противоречива. В плане художественном заметно обращение многих писателей к мифологии и символике, к нарочито усло