В своей знаменитой речи на суде "История меня оправдает" Фидель также выдвинул вполне социалистическую, но явно не марксистскую программу: он назвал в качестве политических целей своих единомышленников, помимо освобождения Кубы от североамериканского влияния, аграрную реформу с разделом земли между мелкими арендаторами, национализацию естественных монополий, индустриализацию под началом государства, широкие социальные программы, прежде всего, в интересах малоимущих и детей. Казалось бы, узнаваемая риторика, но, когда Фидель обратился к трудящемуся народу, он пояснил: "Когда мы говорим "народ", мы имеем в виду не зажиточные и консервативные слои нации, которым по нраву любой угнетающий режим, любая диктатура, любой вид деспотизма и которые готовы бить поклоны перед очередным хозяином, пока не разобьют себе лоб. Под народом мы понимаем, когда говорим о борьбе, огромную угнетённую массу, которой все обещают и которую все обманывают и предают, но которая жаждет иметь лучшую, более справедливую и более достойную родину".
Но если в марксизме трудящиеся – это именно пролетарии, то Кастро отнес к трулящимся и крестьян, (временно) безработных, сезонных чернорабочих, врачей, учителей, инженеров, журналистов, и даже мелких торговцев. Куча "мелкобуржуазных элементов" и "интеллигентской прослойки".
Среди 82-х сторонников Кастро, тайком приплывших к берегам Кубы на яхте "Гранма" и высадившихся в провинции Орьенте 2 декабря 1956 года, был всего лишь один (!) коммунист – аргентинец Эрнесто Гевара де ля Серно – легендарный "Че".
Даже после 1 января 1959 года, когда повстанцы и оппозиция пришли к власти, речь не шла о социалистической революции в марксистском ключе. Во время неофициального визита в Вашингтон в апреле 1959 года, Фидель Кастро – уже руководитель революционной Кубы, охарактеризовал себя как "кубинского националиста".
Обратите внимание: социализм не может не быть националистическим!
Там же, в США, на вопрос: "является ли январская революция красной?" Кастро ответил: "скорее она цвета зеленых оливок" (по цвету формы Повстанческой армии). Впрочем, США "цвет революции" достаточно безразличен – главное, что страна выпадает из "мировой цивилизации" глобализма (в то время это ещё не было так ярко выражено).
Знаменитая аграрная реформа, после которой "правые" прозвали Кастро коммунистом, также была национальной по сути: главным образом она была направлена против иностранного капитала и сросшихся с ним крупных землевладельцев, однако им даже компенсировалась утеря собственности, а мелкие землевладельцы от неё даже выигрывали.
Кастро охарактеризовал кубинскую революцию как социалистическую лишь на втором году революции. На похоронах жертв американской варварской бомбардировки острова Фидель произнес следующие слова: "Товарищи рабочие и крестьяне, наша революция является социалистической и демократической, революцией бедняков, которая делается силами бедняков и в интересах бедняков".
Но о марксизме – nota bene (лат. "обрати внимание" – прим. ред.) – ни слова!
Себя лично же он впервые назвал коммунистом за год до этого, в речи в редакции кубинской коммунистической газеты "Ой" (8 ноября 1960 года). В ней же Фидель заявил, что со студенческих лет изучал марксистскую литературу и даже "был марксистом" (именно "был", а не "является") и оказал влияние в соответствующем духе на своего брата Рауля.
Это несколько не соответствовало предыдущим выступлениям. Че Гевара в том же 1960 г., за месяц до "признания" Фиделя, говорил в интервью американскому журналу "Лук" совершено противоположное: "Фидель не коммунист… Эта революция исключительно кубинская, а точнее – латино-американская. В политическом плане можно было бы квалифицировать Фиделя и его Движение революционно-националистическим".
В дальнейшем, с 1960 года и вплоть до 90-х годов, Фидель Кастро называл себя коммунистом и марксистом-ленинцем. Соответствующие изменения были произведены и на уровне госполитики: все революционные организации были объединены в одну, ставшую правящей партией и получившей вскоре название Коммунистическая партия Кубы. Атеизм стал государственной идеологией, а марксизм-ленинизм – официальной философией.
Советский Союз открыто признавался "старшим братом" и руководителем Кубы. Тем не менее, политический курс Кубы и в годы "советского протектората" сохранил определенную самостоятельность. Куба не была марионеткой СССР. Например, Куба отказалась войти в какие бы то ни было военные пакты, в том числе и в созданный СССР Варшавский блок, и так и осталась неприсоединившимся государством.
Куба не стремилась слепо копировать советскую модель: переняв её лучшие стороны, прежде всего социальную систему, Куба Кастро сохранила в экономике частный сектор. При аграрной реформе, превратившей большинство земель острова в государственное достояние, всё же 39 % земли было оставлено за частными собственниками (мелкими крестьянскими хозяйствами). Разумеется, при условии, что собственник работает эффективно и согласен сотрудничать с государством и придерживаться Госплана.
Очень правильный подход: взять у учителя лучшее и оставить ему его проблемы.
Более того, хотя Фидель Кастро публично и не отрекается от марксизма, высшее руководство партии и государства всё больше говорит об особом, специфичном характере кубинского социализма и его отличиях даже от социализма Маркса и Ленина.
Президент Национальной ассамблеи народной власти Кубы Риккардо Аларкон де Кесада сказал об этом в интервью российскому журналу "Эксперт":
"… у нас на Кубе был подлинный и самобытный революционный процесс….. Реалии кубинской системы – вовсе не те реалии, которые в своих работах рассматривал Ленин. У нас всего лишь есть воля, чтобы вести социальную политику, отстаивать справедливость и равенство. После крушения социалистического лагеря у нас было два пути – "переселиться на другую планету" или сохранить и развернуть нашу систему. Мы открыли доступ к капиталистическому способу производства, сделали то же самое, что Ленин когда-то сделал во времена нэпа. Но всё же подчеркну: мы не пытаемся повторять какую-либо чужую модель социализма, модель, которая когда-либо была реализована. С самого начала революции мы решили, что социализм в Латинской Америке должен быть не копией, а "героическим созиданием". Сегодня многие в Латинской Америке думают также. Есть венесуэльский подход, есть бразильский. Мы должны бороться за многоцветный социализм".
Зачем Фидель стал называть себя марксистом? По весьма прозаичной и понятной причине: без вступления в социалистический лагерь Куба не просуществовала бы и года. Несмотря на то, что первые нападения контрреволюционеров кубинцы отбили, всё же военная мощь США была несравнима с кубинской.
СССР, понятно, вправе был требовать от своего нового союзника соответствующего идеологического антуража. Официальная идеология Советского Союза утверждала (и это было большим недостатком идеологии, что и послужило одной из причин проигрыша СССР), что в мире идет не геополитическая борьба, а борьба между двумя социальными системами – капиталистической и социалистической, – и всякий, выступающий против капиталистического мира во главе с США, становился "социалистической страной" автоматически.
Так что коммунистическая риторика была вынужденной, на самом же деле на Кубе имеет место кубинский социализм.
Социалистическая Куба – это типичное традиционное общество, пошедшее по пути антибуржуазной модернизации, с опорой на социальное традиционное жизнеустройство и под руководством авторитарной партии.
Это и есть народный немарксистский социализм. Успехи Кубы показывают, что именно за таким "социализмом без коммунизма" – будущее всех незападных стран, если они не хотят, конечно, служить сырьевым придатком для западного "золотого миллиарда". Именно по этому пути идёт Китай (о нём я уже писал), по нему пошла Белоруссия (о ней будет последняя статья цикла) и должна идти – иного выхода нет! – Россия.
Но вернемся к описанию Кубы, её плюсам, минусам и особенностям.
Привилегии иностранцам
Есть на Кубе и специфика, которую сложно назвать социалистически правильной. В частности – отношение к иностранцам. К примеру, кубинцу ни при каких обстоятельствах не разрешено есть лобстера (стратегически важный экспортный продукт), тогда как иностранцам они предлагаются повсеместно.
Очень напоминает Торгсин (торговля с иностранцами) времен нэпа и около того, но ещё более жёстко: в Советском Союзе подобных запретов не было хотя бы на законодательном уровне.
Но является ли это отходом от социализма, особенностью кубинского социализма, либо чем то еще?
Вспоминаем, о чём только что говорили – о значении туристического бизнеса для Кубы. Никакой идеологии в ситуации нет – речь идет именно о необходимости, даже не о целесообразности. Вполне возможно, что и с перегибами. Впрочем, возможно, что такая позиция – тоже приманка для туристов, т. к. в описаниях поездок на Кубу (читал, когда готовил статью) не раз писалось, что у местных можно вполне есть лобстеров дешевле, но нелегально. Так что, видимо, суровость закона компенсируется необязательностью исполнения (знакомо, да).
Зато туристов, можно сказать, доят. За привилегии надо расплачиваться.
На Кубе есть обычное песо, а есть конвертируемое. С существенной разницей в курсах. Более того, их функции достаточно чётко разделены. Чтобы не утомлять описаниями, напомню, что в СССР также была финансовая система из двух "контуров". В производстве были безналичные деньги, они погашались взаимозачётами. На потребительском рынке действовали обычные деньги, масса которых регулировалась в соответствии с массой товаров. Это позволяло поддерживать низкие цены и не допускать инфляции. Такая система могла действовать лишь при запрете перевода безналичных денег в наличные. Масштаб цен в СССР был иным, нежели на мировом рынке, и рубль мог циркулировать лишь внутри страны. Для этого были необходимы государственная монополия внешней торговли и неконвертируемость рубля.